Жиль выстроил свою собственную огромную церковь и часовню, в оформлении которых участвовали знаменитые художники Франции, Англии и Италии. Полюбоваться на чудесную роспись церкви, поглядеть мистерию в придворном театре Жиля и ощутить на себе щедроты благородного хозяина приезжали настоятели монастырей, викарии, казначеи, каноники и иные духовные лица со всего света. Многие, приехав ради любопытства в Тиффорг, оставались в нем навсегда.

Славному барону желали служить знаменитые художники, певцы, музыканты и поэты. Он создал собственный театр и заказал мистерию «Орлеанская Дева», каждый показ которой стоил Жилю де Лавалю восемьдесят тысяч золотых экю, то есть больше, чем выкуп, некогда заплаченный англичанами за Жанну.

Поговаривали, что в волшебном Тиффорге и бедняк может сделаться богачом, если только на то будет воля всесильного барона.

Все это, рассчитанное на внешний эффект мотовство не могло остаться не замеченным и не стать в результате притчей во языцех. Жилю завидовали, его ненавидели за его красоту, богатство и роскошь, которыми он окружал себя и своих приближенных.

Поэтому никто не удивился, когда прославленный богач и бывший маршал начал делать заемы, беря деньги в долг, закладывать свои земли и замки.

Желая еще больше подлить масла в огонь, Жиль написал королю, что его былое богатство ныне растрачено окончательно и бесповоротно. Так что, если в ближайшее время не произойдет какого-нибудь чуда, он будет вынужден пойти по миру.

Затем Жиль продал свои владения в Конфолане, Шабанне, Шатомуране и Ломбере капитану жандармов Нанта, потом распрощался с Фонтэном. Далее пошел черед земель в Гратэкюиссе, которые достались епископу Анжерскому. После чего де Лаваль понял, что его час настал, и он не без внутреннего трепета передал крепость Сен-Этьенн-де-Мер-Морт давно дожидающемуся ее Гийому ле Феррону, который тут же уверил барона, что в самое ближайшее время тот увидит спасенную в Руане даму.

Изнывая от нетерпения и любви, Жиль передал ключи от замков в Блезоне и Шевийе Гийому ля Жюмельеру и принялся ждать появления Жанны.

Через три дня после передачи крепости Сен-Этьенн-де-Мер-Морт Жиль де Лаваль получил письменное уверение от господина ле Феррона в том, что Жанна приедет в Тиффорг 26 мая на праздник встречи лета.

Охваченный глубоким волнением, Жиль рыскал по замку, проверяя, все ли готово к встрече с обожаемой им женщиной. Грандиозные постановки в ее честь, певцы, музыканты и художники – все в Тиффорге должно было говорить, нет, кричать, о любви барона, его жертвах прекрасной даме и его страданиях.

Снова и снова он вспоминал время, когда спорил с Девой на советах в штабе или скакал впереди колонны своих солдат, наблюдая за фигурой в серебряных латах и в серебряной развевающейся на ветру епанче. Вспоминал ночи, чудесные ночи, проведенные с Анной ле Феррон, когда она прокрадывалась к нему, переодетая в костюмы Жанны. Жиль целовал Анну, возносясь своими чувствами к божественной Жанне, к Жанне Деве, к которой не смел прикоснуться, чтобы не разрушить тем самым ее священный ореол.

Анна, нежная, страстная Анна… Жиль был благодарен ей за эти минуты счастья и мечты о единственной в его жизни любви к Жанне Деве. Жива ли она? Сгорела ли в Руане вместо Жанны? Или, как не уставали уверять его, то была чужая, не знакомая ему женщина, по странной прихоти судьбы похожая на Жанну и оказавшаяся в Руане именно в тот день и час, когда Гийом ле Феррон сумел ее сцапать, опоить и выставить вместо Девы. В глубине души Жиль не верил в это, прекрасно понимая, что чудес не бывает, а значит в Руане сгорела либо Анна, либо Жанна.

Теперь, когда настало время узнать правду, Жиль жаждал этого и одновременно с тем страшился.

Кого привезет ему магистр ордена Верности? Жанну? Тогда он будет уверен в том, что исполнил рыцарскую клятву, но предал любящую его женщину. Анну? Значит, его состояние пошло в уплату долга любви, а не долга чести. Если жива Анна – значит, он не сумел вызволить из заточения своего кумира.

Долгие годы Жиль пытался разгадать загадку имени спасенной, вызнать это у не желающего раскрывать карты Жака, выспросить на медиумических сеансах у духов мира мертвых.

Для этой цели в Тиффорг постоянно приглашали известных медиумов, колдунов, ведьм и алхимиков, которые уверяли, что могут наладить контакт с потусторонним миром. Среди них особенно выделялись такие прославленные мастера магии, как Антуан де Палерм, Франсуа Ломбардом, Жан Пети.

Если бы удалось установить доподлинно точно, что Анна мертва, Жиль мечтал вызвать дух погибшей и выспросить у нее прощение. Его мучило, что тогда во время их последней встречи он был вынужден подать ей кубок с алхимическим вином, которое изготовил для него магистр магии сьер Бреладди, не дав ей принять самостоятельного решения. А так не принято поступать с рыцарями. С любой женщиной, даже с королевой можно, но только не с рыцарем!

Анна! Вот уже пять лет он видел ее повсюду, чувствовал запах ее духов, слышал голос. Анна заполняла любимый ею Тиффорг, словно душа ее поселилась под его сводами.

Любя алхимию и изучая магию, Жиль зачитывался трудами Альберта Великого, Арно Вилленефера, Раймонда Люллия, Николаса Фламеля.

Труды великих мужей прошлого были запутаны и содержали больше туманных аллегорий, нежели реальных рецептов, но Жиль не терял надежды увидеть однажды в волшебном круге или начерченной на полу пентаграмме образ Анны и вымолить у нее прощение.

Если поначалу он созывал чернокнижников и колдунов с тем, чтобы те сообщили ему о том, жива Анна или мертва, надеясь услышать, что она жива и здорова, то после, когда все они точно один человек признали Анну ле Феррон мертвой, Жилю не оставалось ничего иного, как просить их устроить им свидание, чтобы он сам мог выспросить ее о том, в аду или в раю она находится.

И если в аду, то есть ли способ ему, Жилю де Лавалю маршалу де Рэ, помочь ей, пока тот еще жив.

В своих изысканиях и опытах Жиль не считался ни с какой опасностью и ни с каким риском. Прекрасно зная об эдикте Карла Пятого, запрещавшем под страхом тюрьмы и смерти через повешение занятия черной магией, и о специальной булле Папы Иоанна Двадцать второго, предававшей анафеме всех алхимиков, он продолжал свою деятельность в надежде вновь увидеть Анну.

В конце концов, это переросло в манию, от которой его могла излечить лишь одна женщина – божественная Жанна. В поисках ее любви он когда-то сошелся с Анной ле Феррон, погубив навеки свое сердце, которое теперь вот уже более пяти лет изнывало от любви и потери.

Магические эликсиры, способные приманить духов-проводников в иные миры, специально начерченные фигуры-ловушки, круг рук соединенных за столом спиритов – ничего не помогало. Анна упорно не являлась на сеансы к человеку, отправившему ее на верную гибель.

Тогда в ход пошли вызовы духов тьмы, демонов и даже сатаны, как не страшился этого бывший маршал.

Одержимый Анной, он был готов отдать все, что имеет, включая душу, за одну лишь встречу между мирами. За поцелуй, за слова прощения.

Теперь на черные алтари лилась человеческая кровь, и в Тиффорге курили серу вместо ладана. Бог отказался помогать Жилю де Лавалю, и ему не оставалось ничего иного, как просить помощи у дьявола.

Для этой цели медиум и некромант Франческо Прелати во славу сатаны теперь лишал жизни маленьких детей, которых слуги барона крали у крестьян. Жиль морщился, но терпел в ожидании, когда же, наконец, темные божества выкажут свою милость и явят ему из мрака образ любимой.

В это время некогда прославленный маршал получил свое легендарное прозвище Синяя Борода, под которым его знают и поныне.

Как и следовало ожидать, многочисленные жертвы не дали ожидаемого результата. Ничего не получалось, вместо этого каждую ночь Жиль видел одно и то же – жадный огненный цветок, поглощающий его возлюбленную Анну, которой он не мог помочь.

Каждое утро он просыпался в холодном поту, пиная не успевшего проснуться пажа или придворную даму, смотря кто в тот момент делил с ним ложе.