— Вы их получите.

— Конечно, получу, — сказал я. — И прямо сейчас. Не отходя от кассы.

Для убедительности я выщелкнул из ПСМ обойму, посмотрел, сколько осталось патронов, и загнал обойму на место.

Генрих раскрыл кейс и вывалил на пол десятка три пачек в банковской упаковке.

— Плохо считаете, — заметил я. — Нас пятеро. И свою работу мы сделали.

— А если я нажму кнопку? — спросил он.

— Тогда бабки будут уже ни к чему. Ни мне, ни вам.

Он вывалил на пол половину содержимого чемодана и метнулся к двери. На пороге остановился:

— Я знаю, чья эта работа! Этой суки Люси! Его каблуки застучали по коридору. Я всунулся в кабинет:

— Все — вниз! По моей команде разблокировать вход!

Муха, Боцман и Док кинулись к выходу. Артист подошел к столу и сел на первый попавшийся стул.

— Ты в порядке? — спросил я. Он кивнул:

— Да. Только устал я, Серега. Откуда-то появился Крамер, сел против Артиста, закурил «Кэмел» и сказал:

— Мы аплодируем, Семен. Потрясающе. Вы настоящий большой актер. Артист вяло отмахнулся:

— Да ладно вам!.. Все уже кончилось?

— Пока еще нет.

И тут же в куртке Артиста ожила «уоки-токи»:

— Пастух, я — Володя. Они взлетели. Как понял?

Я выхватил «уоки-токи» из кармана Артиста:

— Понял тебя. Я — Пастух. Всем. Разблокировать вход!

— Побудьте с ним, — попросил я Крамера и бросился вниз.

И первым, кого я увидел в солнечном проеме двери, был полковник Голубков. Следом за ним два дюжих радиста тащили на спинах рации, а еще несколько крепких ребят в камуфляже — аппаратуру спецсвязи.

— Привет, Константин Дмитриевич, — сказал я.

— Все целы?

— Все.

— Ну, хоть с этим обошлось, — проговорил он и обернулся к радистам:

— Быстрей, вашу мать! Бегом! Минуты теряем! Разворачивайте свою хренобень!

— Что-нибудь не так? — спросил я.

— Все не так!

Я зачем-то посмотрел на часы.

6.22.

Ровно в 6.30 КП полковника Голубкова был развернут в кабинете директора АЭС. И сразу здесь воцарилась атмосфера полевого штаба во время не слишком-то хорошо спланированного или чем-то другим осложнившегося наступления. Полковник был един во многих лицах.

— Шифруй: «Москва, Нифонтову», — диктовал он оператору спецсвязи. И тут же — радисту:

— ПВО! Ведут «вертушку»?

— Так точно!

— Так докладывай, твою мать!

— Курс по прямой на Мурманск, высота триста тридцать метров, скорость сто восемьдесят, удаление от нас — пятнадцать километров… — Шифруй. «Станция разблокирована. Жертв среди персонала нет. Приказ Москвы выполнен. Объекты покинули АЭС беспрепятственно…» — Другому радисту:

— Евдокимов! Почему молчит капитан Евдокимов? Вызываешь?

— Так точно. Все время. Не отвечает.

— Продолжай вызывать! Ни на минуту не прекращай. — Шифровщику:

— Добавь — «Обстановка на станции нормальная. Персонал сменяется. Технологический процесс не нарушен. Саперы приступили к разминированию…» ПВО?

— Курс, скорость и высота те же. Удаление — двадцать один километр.

— Евдокимова! Евдокимова мне вынь и положь, твою мать!

— Ну вызываю, вызываю! — раздраженно ответил радист. — Чего на меня орать? Не отвечает!

— А ты вызывай и не огрызайся! Молод ты еще на меня огрызаться!..

6.44 — Что происходит? — спросил я у Крамера.

— Финишная прямая. Впрочем, нет. Точней: псовая охота. Вопрос один: кто быстрей сумеет схватить зайца — мы или не мы.

— «Не мы» — это кто? — уточнил я.

— Точно пока неизвестно. Есть только предположения. Но они не лишены оснований.

— Заяц — Пилигрим? — спросил Артист.

— Когда вы это узнали? — заинтересовался Крамер.

— Вчера вечером.

— От кого?

— От Люси.

— Почему она вам об этом рассказала?

— Она поняла, что Пилигрим ее расшифровал. Выкрал зажигалку. В ней был импульсный передатчик. Она хотела, чтобы мы знали, кто он. И не дали бы ему уйти.

6.51 — ПВО?

— Курс, скорость, высота те же. Удаление от нас тридцать два километра.

— Сколько ему еще до Мурманска?

— Примерно час пятнадцать — час двадцать.

— Евдокимов?

— Молчит, зараза! Все время вызываю!

— Да что же он там, заснул?!

6.59 — Почему нам с самого начала не сказали, кто такой Генрих и что вообще здесь затевается? — спросил я у Крамера. — Чья это была глубокая мысль — использовать нас втемную? Ваша? Или полковника Голубкова?

— Сколько времени вы были в тесном контакте с Пилигримом? — вместо ответа спросил Крамер.

— Около двух недель.

— Вы уверены, что за это время, общаясь самым тесным образом, сумели бы скрыть свои чувства?

— Я придушил бы его в первый день, — буркнул Артист.

— Как раз этого мы и не хотели. Они нужны нам живыми. Иначе вся операция теряет смысл. Поэтому мы и решили, что лишняя информация вам только помешает сделать свое дело.

— В чем смысл всей операции? — вмешался Док.

— Вы потом спросите об этом полковника Голубкова. Он сам вам расскажет. А сейчас я хочу провести небольшой эксперимент. Проверить, насколько хорошо я разбираюсь в людях. Верней, в нелюдях. Вертолет от нас сейчас километрах в сорока. В ближайшие пять — семь минут Пилигрим попытается взорвать станцию.

— Смысл? — спросил Док.

— Паника. А в панике всегда легче уйти.

— Но тогда какие ультиматумы сможет предъявлять Рузаев? — спросил и Боцман.

Крамер усмехнулся:

— Проблемы Рузаева волнуют Пилигрима сейчас не больше, чем независимость Ичкерии.

— А как мы сможем узнать, нажмет он кнопку или не нажмет? — спросил Муха.

— Очень просто. — Крамер извлек из внутреннего кармана электронную плашку с красным светодиодом.

— Но это же — радиовзрыватель! — поразился Док. — Из тех, что мы поставили. Их было всего четыре!

— А это пятый. Семен, по-видимому, уже догадался, в чем дело. А вы, Серж? Ну!

Для чего, по-вашему, я брал у вас дубликаты ключей от сейфа?

— Вы подменили взрыватели. Я угадал?

— Да. Возникает естественный вопрос: откуда у меня появились другие взрыватели?

Это очень просто. После неудачного испытания я понял, что полагаться только на НАСА опасно. Слишком сложная система. А чем система сложней, тем она ненадежней.