В тенях среди этих гор угадывались маленькие глаза и поблёскивающие зубы. Земли смертоносной красоты. У меня на руках волосы дыбом поднялись.

Я могла бы рассмотреть другие королевства за морями, окружающими наши земли, как и изолированное царство фэйри к западу от нас, которое, казалось, избежало потерь территорий и фэйри там всё ещё сами себе хозяева, если бы не посмотрела в самый центр восхитительной, точной карты.

В центре земли, как если бы это было сердце, вокруг которого образовалось всё остальное, или, возможно, место, куда жидкость из котла коснулась первой, была небольшая заснеженная горная гряда. Из неё возвышался громадный, одинокий пик. Неприкрытый снегом и лишённый жизни — так, словно что-либо отказывалось прикасаться к нему. Больше подсказок о том, что это может быть, не было. Ничего не указывало на его значение и важность. Полагаю, зрители уже должны были это знать. Эта фреска не для человеческих глаз.

С этой мыслью я вернулась к своему небольшому столу. По меньшей мере, я узнала расположение их земель — и поняла, что на север я не пойду никогда.

Я устроилась в своём кресле и нашла место в книге, на котором остановилась. Моё лицо вспыхнуло, когда взгляд наткнулся на иллюстрации, разбросанные по всему тексту. Детская книга, и всё же я едва смогла осилить около двадцати страниц. Зачем Тамлину детские книги в его библиотеке? Они остались здесь из его детства? Или они для будущих детей? Не имеет значения. Я даже их не могу прочитать. Я возненавидела запах этих книг — ветхие пыльные страницы, насмешливый шепот бумаги, переплёты из грубой кожи. Я посмотрела на клочок бумаги, на все те слова, которых я не знаю.

Я скомкала лист в руке, сбила его в бумажный шарик и швырнула в мусорную корзину.

— Я могу помочь тебе написать им, если ты здесь за этим.

Я дёрнулась в кресле, едва не свалившись с него, и обернулась, чтобы увидеть Тамлина со стопкой книг в руках за моей спиной. Я подавила поднимающийся к щекам и ушам жар, подавила панику при мысли о том, что он мог догадаться, какую информацию я пытаюсь им передать.

— Помочь? Ты хочешь сказать, фэйри отвергнет возможность поглумиться над невежественным смертным?

Он оставил книги на столе, его челюсти плотно сжаты. Я не смогла прочитать поблёскивающие на кожаных корешках названия.

— Почему я должен издеваться над тобой за изъян, в котором нет твоей вины? Позволь мне помочь тебе. Я в долгу перед тобой за руку.

Изъян. Это был изъян.

Тем не менее, одно дело — перевязать ему руку и поговорить с ним так, будто он не созданный убивать и разрушать хищник, но показать, как мало я знаю на самом деле, позволить ему увидеть ту часть меня, что всё ещё грубый и неотёсанный ребёнок — это совсем другое… Его лицо было непроницаемым. Хоть в его голосе и не было жалости, я выпрямилась.

— Я в порядке.

— Думаешь, мне больше нечем заняться, кроме как выдумывать усложнённые способы унизить тебя?

Я думала о небрежных и невыразительных мазках краски, которыми художник изобразил земли людей, и не находила ответ — по крайней мере, ни один вежливый ответ. Я уже достаточно принесла жертв им — ему.

Тамлин покачал головой.

— То есть, на охоту с Люсьеном ты ездишь, а…

— Люсьен, — я перебила его тихо, но не мягко. — Не пытается быть кем-то, кроме себя.

— Что это означает? — прорычал он, но когти не выпустил, даже когда сжал кулаки по бокам.

Я определённо подошла к опасной черте, но мне было наплевать. Даже если он и предложил мне убежище, я не обязана падать к его ногам.

— Это означает, — я говорила с тем же ледяным спокойствием. — Что я не знаю тебя. Я не знаю, кто ты или что ты на самом деле, или чего ты хочешь.

— Это означает, ты мне не доверяешь.

— Как я могу доверять фэйри? Разве не вам приносит удовольствие убивать и дурачить нас?

Его рык заставил вздрогнуть пламя свечей.

— Ты отличаешься от моих представлений о людях — поверь мне.

Я почти физически ощущала глубокую рану в груди, будто она разорвалась, и из неё хлынули все те ужасные, тихие слова. Безграмотная, невежественная, непримечательная, гордая, равнодушная — все они слетали с губ Нэсты и сейчас эхом повторялись её насмешливым голосом у меня в голове.

Я поджала губы.

Он поморщился и слегка поднял руку, будто собирался дотронуться до меня.

— Фейра, — начал он — достаточно тихо, чтобы я просто покачала головой и вышла из комнаты.

Он не останавливал меня.

Но после полудня, когда я вернулась забрать свой скомканный лист из мусорной корзины, его там не было. И в моей куче книг кто-то копался — названия были в другом порядке. Вероятно, это была прислуга — уверяла себя я, успокаивая тяжесть в груди. Просто Элис или какой-то другой фэйри в маске птицы прибирался. Я не написала ничего разоблачительного — он не может знать, что я пыталась предупредить семью. Сомневаюсь, что он накажет меня за это, но… разговор у нас был не слишком хорошим.

И всё же, у меня дрожали руки, когда я села за свой небольшой стол и нашла в книге страницу, на которой остановилась утром. Я знала, что делать в книге пометки чернилами стыдно и безобразно, но если Тамлин может себе позволить золотые тарелки, то и заменить одну-две книги он тоже сможет.

Я смотрела в книгу, но видела только прыгающие и перемешавшиеся буквы.

Может быть, я сглупила, когда отказалась от его помощи, когда не проглотила свою гордость и не попросила его написать письмо всего за несколько мгновений. Даже не письмо с предупреждением, а просто — просто дать им знать, что я в безопасности. Если бы у него были дела важнее, чем беспокоить и сбивать меня с толку, то, конечно, тогда бы у него не было времени помогать мне с письмом для семьи. И всё же он предложил.

Неподалёку часы пробили час.

Изъян — очередной из моих изъянов. Я потёрла лоб большим и указательным пальцами. Глупо было испытывать к нему жалость — к одинокому мрачному фэйри. К кому-то, кому, как я глупо надеялась, будет важно встретить того, кто чувствует то же самое и, возможно, понимает — пускай и по-человечески грубо и незначительно — каково это — нести бремя заботы о других. Я должна была оставить его руку истекать кровью той ночью, должна была знать, а не надеяться, что, может быть — может быть, найдётся кто-то, неважно — человек или фэйри, кто сможет понять какой моя жизнь — какой я — стала в последние несколько лет.

Прошла минута, другая.

Фэйри не могут лгать, но они определённо могут умалчивать информацию; Тамлин, Люсьен и Элис делают всё возможное, лишь бы не отвечать на мои конкретные вопросы. Узнать больше об угрожающей им болезни — узнать о ней что угодно, откуда она пришла, как ещё она может влиять и, в особенности, как она может отразиться на человеке — на это стоит потратить время.

И если есть шанс, что они могут знать о какой-нибудь забытой лазейке в этом проклятом Договоре, если они знают какой-то способ, как я могу вернуть долг и вернуться к семье, то я смогу сама предупредить их о болезни… Я должна рискнуть.

Двадцать минут спустя, я разыскала Люсьена в его спальне. На своей маленькой карте я отметила, где она находится — в отдельном крыле на втором уровне, далеко от моей. После поисков по обычным местам его обитания, это было последнее место, где его искать. Я постучала в белые двойные двери.

— Входи, человек.

Он наверняка узнал меня по одному только дыханию. Или, возможно, тот его глаз способен видеть сквозь двери.

Я осторожно открыла двери. По размерам его комната такая же, как и моя, но убрана в оттенках красного, золотого и оранжевого с незначительными вкраплениями зелёного и коричневого. Словно в осеннем лесу. Но если в моей комнате всё мягко и изящно, его отличается жёсткостью и прочностью. Вместо симпатичного столика для завтраков у окна, пространство занимал старый рабочий стол, заваленный различными видами оружия. Именно там он и сидел, одетый только в белую рубашку и брюки, его рыжие волосы распущены и пестреют, словно жидкое пламя. Отточенный манерами двора эмиссар Тамлина, но воин по праву.