========== Глава I. КАПРИЗ ==========

Порой отказ сильно понравившейся женщины

только сильнее распаляет чувства мужчины.

Absque omni exceptione*

Без всякого сомнения (с лат.)

Глава 1

КАПРИЗ

Весна 1843 года

— Их императорское высочество прилегли отдохнуть и просили не беспокоить в ближайший час, — сказала покидавшая покои принцессы Марии Гессен-Дармштадтской Наталья Репнина мадемуазель Дашковой, дежурившей сегодня у супруги наследника престола.

Софья Андреевна Дашкова, миловидная девица крайне приятной наружности, пару лет назад блестяще окончила Екатерининский институт и сразу была назначена фрейлиной цесаревны. За относительно недолгий срок службы Софья, или Софи, как её частенько называли Мария и Натали, успела зарекомендовать себя верным другом, искренне преданным принцессе и безмерно обожающим государыню Александру Фёдоровну. А также не склонной к интригам особой, что было редкостью среди обитательниц двора. Она да Наташа, во многом походившая на Софью в плане своих убеждений, являлись любимыми фрейлинами Марии.

— Как их высочество себя чувствуют? — шепнула Софья Андреевна, вставая со своего стула и подходя к Натали.

— Получше. Однако не стоило им сегодня так долго ездить в коляске с Александром Николаевичем. Надобно себя поберечь, — ответила Репнина, беря Дашкову под руку.

Дело в том, что принцесса Мария ждала второго ребёнка. После появившейся на свет в августе прошлого года дочери Александры Александровны государь Николай Павлович намекнул сыну, что хотел бы в скором времени держать на руках наследника. Девочка — это, безусловно, хорошо, однако необходим мальчик, здоровый и крепкий, способный вырасти и перенять бразды правления могущественной Российской империей. И цесаревич, выслушав отца с крайне сконфуженным видом, вскоре исполнил желание императора. Холодным и промозглым январским днём наступившего 1843 года Мария почувствовала, что вероятно вновь носит дитя. Осмотревший великую княжну доктор подтвердил её догадку. Радости императорской семьи не было предела. Дай бог, чтобы это был мальчик! И только Александр Николаевич принимал поздравления приближённых с плотно сжатыми губами, словно боялся, что какие-то его тайные страдания вырвутся наружу.

— Я пойду в парк, дружочек, — мягко сказала Натали Софье Андреевне, похлопав фрейлину по руке. — Сегодня мне пришло письмо от Лизы, жены моего брата, а я пока так и не взялась его прочитать, поскольку всё утро было занято делами. Если вдруг их высочество проснётся и потребует к себе — пошли за мной непременно.

— Конечно, Натали, — кивнула Софья с улыбкой, — ведь я знаю твоё любимое место: остров с Залом для музыки, где под старой липой скамейка обращена к пруду и где так приятно сидеть и любоваться отражениями от мерно текущей воды. Там и впрямь чудесно!

— Тогда захвачу письмо и отправлюсь именно туда, — подмигнула Репнина, покидая подругу.

С наступлением мая императорская фамилия как обычно перебралась в Царское село, где великому князю с супругой был отведен целый ряд комнат в боковом крыле Екатерининского дворца, окна которых смотрели на сад и большой зелёный луг. Фрейлин, сопровождавших принцессу, поселили здесь же, на втором этаже. Натали, минуя несколько пустынных зал, поднялась в свои покои. Кругом царила тишина. Только часы, каминные и напольные, размеренно тикали, отдаваясь эхом по комнатам. Александр Николаевич, после прогулки с супругой и сытного обеда, имел привычку днём уезжать работать к государю и возвращался лишь к вечеру. Во дворце остались лишь слуги да дремавшая в своей комнате Мари.

Княжна Репнина, накинув на плечи пелерину и надев на голову шляпку, а также не забыв про перчатки, достала принесённое ей утром письмо из ящика бюро и на цыпочках спустилась на первый этаж. Она прошла сквозь длинную анфиладу прежде чем миновать Агатовые комнаты и очутиться в висячем садике. Оттуда Натали по высокому пандусу сошла вниз и, повернув направо, оказалась в живописном парке под кронами почтенных высоких дубов, щедро раскинувших свои могучие ветви, и более стройных и юных лип. Княжна поправила полы накидки, раскрывшиеся от налетевшего ветерка, и неспешно побрела по дорожке. В скором времени она дошла до жёлтого здания в стиле классицизма с открытой ротондой из белых колонн. Здесь императорская чета в узком кругу свиты обычно слушала концерты классической музыки, исполняемые приглашёнными музыкантами. Обойдя Зал для музыки, Наташа вышла к пруду и к своей любимой чугунной скамейке. Она присела, достала письмо и, развернув лист бумаги, исписанный аж с двух сторон, принялась за чтение.

«Милая Наташа, — писала ей Елизавета Петровна Репнина, в девичестве Долгорукая. — Как твоё здоровье? Как ты поживаешь при дворе?

У нас с Мишей всё хорошо. Я в скором времени должна стать матерью, о чём ты возможно уже знаешь. Как же долго пришлось нам ждать этой радостной новости! По прогнозу доктора Штерна ребёнок, которого мы так ждём и молимся о благополучном разрешении, должен родиться в июне, — то есть, совсем скоро.

Твой брат оказался настоящим тружеником. Кто бы мог подумать, что после отъезда папеньки вместе с Соней и Таней в Саратовскую губернию, Михаил возьмёт на себя целиком и полностью заботы об управлении поместьем?! Как выяснилось, мой обожаемый муж без особого труда вник во все тонкости своей новой жизни деревенского барина. Правда, по первости ему помогал Владимир Корф. Насколько знаю, Миша с ним часто консультировался по тому или иному вопросу. Да и по сей день, чего греха таить, продолжает выспрашивать советы, когда этого требуется.

Кстати, о Корфе. Ведаешь ли ты, моя дорогая, что он, после трагической кончины Анны, так и живёт отшельником в своём поместье? Никого не хочет видеть на пороге своего дома и никого не принимает. Вдовец с ребёнком на руках — как же это печально. У меня сердце сжимается от одной лишь мысли о бедном малютке, так рано лишившимся матери! Только Миша и ездит к Владимиру в гости. Дружбу, прошедшую столько испытаний, ничто не способно разрушить. В округе говорят, что Владимир совсем одичал и теперь имеет вид un vrai sauvage*! Наши местные барыни не упускают удобного случая, чтобы за чашкой чая не перемыть косточки барону, свидетельницей чего частенько становлюсь и я, поскольку примерно раз в месяц, а то и чаще, принимаю у себя небольшое женское общество. Ты не думай, что я поощряю эти разговоры, однако с манерой общения местных дам приходится мириться, коли хочу прослыть гостеприимной хозяйкой. Общество здесь простое, а сплетни есть везде — наверняка двор тоже ими грешит.

Но вернёмся к Владимиру: говорят о нём разное — и плохое, и хорошее. Впрочем, это не тема для письма.

Вот я и перехожу к главному. (Да-да, начала по-привычке издалека, впрочем, не умею писать короткие письма.) Не отпустит ли тебя государыня к нам, в Двугорское? Ты могла бы погостить у нас некоторое время. Мне бы очень хотелось видеть тебя, Наташа, рядом в такой ответственный момент, как появление нашего с Мишей ребёнка. Тем более, что прошлым летом ты до нас так и не доехала.

Разумеется, я не смею настаивать на своём приглашении, если у тебя есть более важные дела при дворе. Но если это не так, то знай: мы будем очень рады твоей компании! Приезжай в любой день, в любой час. Воздух в деревне чудесен! По утрам просто волшебно поют птицы — частенько я встаю и распахиваю окно, чтобы послушать их переливы. А как великолепно завязываются бутоны яблонь, слив и груш в наших садах! Ты только представь, как всё это будет цвести уже совсем скоро! Надеюсь, ближе к концу лета удастся собрать неплохой урожай, и мы с радостью накормим тебя нашими дарами. Словом, в деревенской жизни есть своё очарование, своя прелесть в единении с природой!

На этой прекрасной ноте кончаю письмо. Миша передаёт тебе сердечный привет и поцелуй. Я тоже крепко целую тебя! И посылаю с десяток тёплых объятий!

Твоя Лиза»

Кончив читать, Наташа отложила лист на колени. Она сидела какое-то время неподвижно, задумчиво глядя прямо перед собой. Водная гладь пруда отражала вечнозелёные ели, росшие на противоположном берегу. Луч солнца, висевшего высоко над головой, упал в воду и засиял множеством ярких бликов, которые слепили глаза. Было по-весеннему тепло. «Поехать к брату и Лизе в гости на лето. Почему бы и нет? Только отпустит ли государыня? — размышляла Натали, вновь беря в руки письмо и пробегая глазами строчки. — Разумеется, я могу попросить об этой поездке, тем более, что принцесса Мария ожидает появления ребёнка только осенью, не говоря уже о том, что к родившемуся будет приставлена целая свита, состоящая из нянь и кормилиц, как и положено всем Великим князьям и княжнам. И потом, я так соскучилась и по Мише, и по дорогой Lise! Сколько же времени мы не виделись толком, не говорили по душам? Кажется, что целую вечность не ступала моя нога в Двугорском! Да так оно по сути и есть, ведь я не бывала в тамошних краях с тех самых пор, как отшумели небезызвестные свадьбы**».