— Почему же, — взгляд девушки сделался жёстким, — моя просьба вам вполне по силам, я не сомневаюсь.

Ох, как это знакомо! Несколько раз в Париже со мной знакомились девицы, жаждущие стать красавицами. Каких трудов мне стоило их убедить, что я не могу исправить внешность. Нет таких Знаков и Печатей! Иллюзию навести могу, да. Но только на сутки — идеальная штука для карнавала. Могу с уверенностью предсказать, рыжая Добрятникова будет просить себе новое лицо.

— Итак, что вы от меня хотите?

— Константин Платонович…

Она теребила в пальцах вышитый платок.

— Я слушаю.

— Константин Платонович, возьмите меня в ученицы!

Меня как обухом по голове треснули.

— Что?!

— Возьмите. Меня. В ученицы.

Ёшки-матрёшки! А я думал, что разучился удивляться. Это же надо такое выдумать!

— Об этом не может быть и речи.

— Константин Платонович!

— Я сказал нет. Сударыня, как вы себе это представляете?

— Обычно, — девушка пожала плечами, — я останусь у вас в усадьбе, и вы будете меня учить.

— Вы вообще в своём уме? Как это будет выглядеть? Незамужняя девица живёт с посторонним мужчиной.

Александра пожал плечами.

— Мне всё равно.

— Наверняка соседи узнают, пойдут слухи, ваша репутация будет испорчена.

— Ну и что?

— Как что? Вам будет сложно найти достойного жениха.

— Ах, Константин Платонович!

Она всплеснула руками, села в кресло и покачала головой.

— Вы думаете, что я хочу в этот ваш “замуж”?

— Эээ…

— За кого меня могут выдать? За муромского помещика? Старика-пьяницу или молодого повесу, который прогуляет и своё имение, и моё приданое за год? За какого-нибудь коллежского асессора, дурака и подхалима? Вы думаете, я хочу такой судьбы? — В её голосе послышалась горечь. — Всю жизнь просидеть за рукоделием и третировать горничных? Следить за кухаркой, чтобы не воровала продукты? Я видела, как живут мои кузины. Не хочу!

— Александра…

— Не перебивайте меня, Константин Платонович!

Ох ты! Какой у неё командирский голосок. Ей явно стоило родиться мужчиной, а не носить юбку.

— У нас бедное поместье, — продолжила она суровым тоном, будто читала мне лекцию, — родители не смогут обеспечить хорошее приданое семерым дочерям. Выйду замуж я — кто-то из моих сестёр останется старой девой и будет доживать век приживалкой у родственников. Вы понимаете? Как я должна себя чувствовать?!

От нахлынувших чувств она вскочила и топнула ногой.

— Я требую, чтобы вы взяли меня ученицей!

— Милая Александра, скажите, а как вам это поможет в жизни?

Рыжая нахалка пожала плечами.

— Во многих родах девушек с Талантом берут в опричники. От деланной волшебницы они тоже не откажутся. Или поеду в Петербург, императрица любит всякие волшебные развлечения. В крайнем случае, — она посмотрела на меня с ехидством, — уговорю вас основать собственный род и стану вашей правой рукой.

Я расхохотался.

— Вы умеете удивлять, Александра. А что скажет ваш батюшка о таком демарше?

— С маман он не будет спорить, а мы с ней уже договорились. Она собрала мне багаж, чтобы я осталась у вас.

— Нет, вы явно не в своём уме.

— Не смейте меня оскорблять! Вы немедленно берёте меня ученицей.

Она снова топнула ногой и посмотрела на меня, как на провинившегося приказчика.

— Нет.

— Да!

— Нет.

— Я требую!

Дверь в комнату приоткрылась, и к нам заглянула ключница.

— Костенька! Что у вас происходит? Что за крики?

— Заходите, Настасья Филипповна. Вот, знаете ли, Александра требует, чтобы я оставил её при себе и учил магии. Как вам такое?

Рыжая хитрюга опустила голову и всхлипнула. Ключница всплеснула руками, подошла к девушке и принялась её успокаивать.

— Ну-ну, не надо плакать, всё будет хорошо.

Настасья Филипповна повернулась ко мне и нахмурилась:

— Костя, разве тебе сложно научить бедную девочку? Ты посмотри, какая умница.

Они что, сговорились, что ли, пока чай пили?

— Настасья Филипповна, и вы туда же? Я не преподаватель, это раз. Она незамужняя девица, это два.

— Ой, да ладно! Ты же ничего дурного с ней делать не будешь.

— Как это будет выглядеть?

— Костенька, ты прямо младенец. Скажем, что ты её взял экономкой, так многие делают.

Я закатил глаза. Ёшки-матрёшки, ну что за нравы! Не нужна мне здесь эта рыжая, тем более как ученица.

— Константин Платонович! — Александра пошла в последнюю атаку. Бухнулась на колени и подняла на меня заплаканные глаза. — Умоляю! Я всё-всё буду делать, что вы прикажете!

Боковым зрением я заметил в дверях Добрятникова. По выражению лица было видно, мол, я тебе помог с дыхательными упражнениями, теперь ты должок верни. Да что же это такое, все против меня! Сейчас ещё мелкая Ксения прибежит, станет просить за сестру.

— Значит, так, барышня. Во-первых, встаньте. Я вам не папа римский, чтобы передо мной на коленях валяться.

Она поднялась, тут же прекратив плакать и сделав умильное личико.

— Во-вторых. Если я возьму вас ученицей, буду требовать по всей строгости. Одно непослушание, одна хоть маленькая лень — отправитесь домой в тот же миг. Понятно?

Рыжая, светясь счастьем, часто закивала.

— А теперь уйдите с моих глаз, пока я не передумал. Настасья Филипповна, найдите ей комнату и покажите усадьбу.

Я повернулся и увидел, как Добрятников улыбается во все тридцать два зуба. Вот зараза такая!

Добрятниковы, отец и Ксюшка, уехали к себе в имение. Александра мне на глаза старалась не попадаться, так что я поужинал в одиночестве. Сделал дыхательную гимнастику и собирался лечь спать.

— Мяу!

— Что тебе, подобрыш?

Котёнок подбежал к двери, посмотрел на меня и снова мяукнул, будто звал меня куда-то.

— Тебя не покормили?

— Мяу!

Он выбежал за дверь и опять обернулся — проверить, иду я за ним или нет.

— Давай посмотрим, куда это ты собрался.

Мурзилка привёл меня к двери под лестницей на первом этаже. И демонстративно царапнул её когтями.

— Мяу!

— Куда ты меня ведёшь?

Я открыл дверь. Лестница в подвал? Интересненько. Даже и не думал, что он здесь есть.

Вытащив small wand и подсвечивая себе “фонариком”, спустился по кирпичным ступеням. Ого! Да здесь целые катакомбы. Кто их построил и для чего?

— Мяу!

Котёнок вёл меня по длинному коридору к своей цели. Все двери по бокам, железные, будто в тюрьме, были заперты. Надо спросить у Настасьи Филипповны, где от них ключи. Она должна знать, ключница всё-таки.

Одна комната в самом конце была приоткрыта. Внутри на постаменте из кирпичей стоял гроб. Или здесь его называют домовина? Однако! Хотя чему я удивляюсь — дядя же некромант, ему положено такие вещи под рукой держать.

Мурзилка запрыгнул на крышку и царапнул её когтями.

— Мяу!

Крышка легко поддалась, и я открыл гроб. Мать моя женщина!

Внутри лежал мужчина. Молодой военный, не тронутый тлением. Не будь он в гробу, я бы подумал, что он просто задремал.

— Мяу!

Запрыгнув на грудь мертвеца, котёнок попытался грызануть его за палец.

— Брысь! Это тебе не консерва, чтобы ночью перекусывать.

— Мяааау.

Мурзилка недовольно поднял хвост и спрыгнул на пол. Я закрыл крышку гроба и пошёл обратно. Не стоит тревожить мёртвого, пусть себе лежит.

— Идём, подобрыш, я тебе молока налью.

Уже на лестнице из подвала, мне пришла в голову мысль — сколько ещё неожиданностей в дядином наследстве? И нет ли у меня в усадьбе скелетов в шкафу? В прямом смысле этого слова.

Утром в столовой бурлила жизнь. Настасья Филипповна гоняла двух орок-крепостных и Таньку, накрывающих стол.

— Как ты вилки раскладываешь? Слева от тарелки клади! Где ваза с цветами? В центре поставь. Почему салфетки так криво стоят?

Я улыбнулся — ключница в домашних делах была настоящим тираном. Замучить придирками? Как нечего делать. Забрать, что ли, Таньку в личные горничные? Хотя по её лицу незаметно, чтобы Настасья Филипповна так уж сильно ей досаждала. Взгляд скорее внимательный, будто она запоминает, как надо командовать.