Розмари чувствовала на себе их глаза. Немигающие глаза. Они буквально прожигали в ней дыры.

- Что ж, - наконец, сказал она. - Почему бы вам не примерить их?

- Да, именно это мы и подумали, - сказал Уоррен.

Роняя рекламные стойки, Шоу и Коджозян полезли на витрину за плащами. Розмари оставалось лишь продолжать улыбаться. Ее улыбка была похожа на нарисованную. Розмари казалось, что она не сможет избавиться от нее, даже если захочет.

Копы надели плащи прямо поверх своей потрепанной формы. Уоррену плащ подошел. Но другие двое были крупными мужчинами, и им их плащи никак не налезали. Коджозян пытался натянуть свой изо всех сил, так что тот даже лопнул в паре мест.

- Смотри, что ты наделал, - сказал Уоррен.

- О, никаких проблем, - сказала Розмари. - Просто вам нужны более большие размеры. У меня есть в задней комнате. Я принесу. Можете примерить шляпы, пока ждете.

Копы купились на ее уловку, или сделал вид, что купились.

- Делайте, что говорит дама, - сказал двум другим Уоррен. - Гребаные обезьяны.

Она неторопливо направилась в заднюю комнату, что-то напевая себе под нос и по пути поправив стойку с обувью. Она - молодец, она знала, что молодец. В школе Розмари занималась в театральном кружке, и сейчас ее способности проявились. В задней комнате, она подвигала коробки, чтобы звучало так, будто она что-то делает. Она слышала, как копы переговариваются между собой, восхищаясь плащом Уоррена. На улице было жарко и влажно, и им понадобились плащи. Боже.

Тяжело дыша, Розмари выскользнула на разгрузочную площадку и открыла заднюю дверь. Она по-прежнему слышала их голоса. Они спорили. Пока они были заняты, она выскользнула в заднюю дверь и тихонько закрыла ее за собой. О, это должно сработать, она собиралась сбежать и была уверена, что у нее получится.

Как только она оказалась в переулке, дневная жара захлестнула ее.

Розмари побежала вокруг разгрузочной площадки, и наткнулась на них.

Не на копов.

На детей.

Может, не совсем на детей, а на подростков.

Их было человек пятнадцать-двадцать, и все они выглядели, как копы... забрызганные кровью, с вымазанными грязью лицами. Многих она знала по школе и по вечеринкам, которые устраивала Шэннон. Холли Саммер и Джэнет Уэйсс, Кэлен Арчамбо и Бриттани Старлинг. Ну, конечно, вся банда здесь. Даже Томми Сидел, дружок Шэннон. Все девочки из школы. И Томми. Это было не только странно, но и вызывало беспокойство. Но больше всего пугал тот факт, что все они были голыми.

Совершенно голыми.

Розмари открыла рот, чтобы сказать что-то, но поняла, что это бессмысленно. Глаза у них были мертвыми, лица бледными, рты ухмыляющимися.

Она попыталась пройти мимо них, но они обступали ее еще плотнее, не сводя с нее глаз. Боже милостивый, в этих лицах не осталось ничего человеческого. Некоторые пускали слюни, у некоторых рот был вымазан в крови, будто они жевали сырое мясо.

- Пожалуйста, - взмолилась Розмари. - Мне нужно пройти.

Но дети даже не сдвинулись с места.

За спиной у них возвышалась большая груда щебня. Это были останки обувного магазина Хобсонов, сгоревшего прошлой зимой и, наконец, снесенного. Все дети держали в руках по куску красного кирпича. Куски были довольно большими, с острыми ломаными краями.

- Томми, - сказала Розмари. - Отпустите меня, хорошо? Мы пойдем домой и повидаем Шэннон, хорошо?

Но тот лишь покачал головой. - Нет, ты выиграла в Лотерею.

- Да, в Лотерею, - произнес кто-то еще.

Вскоре все они скандировали мертвыми голосами:

 - Лотерея, Лотерея, Лотерея, Лотерея...

Лотерея? Лотерея? Это не имело никакого смысла, но с дугой стороны, в этом и был весь смысл. Конечно, они говорили не о государственной лотерее, не о "Уинфоле", не о "Мегамиллионах", нет. Конкретно эта лотерея имела гораздо более мрачный характер, и Розмари прекрасно это понимала. Потому что, как только они окружили ее, и она увидела нескрываемое безумие в их глазах и то, что они держали в руках, она поняла. Поняла. Потому что все они были примерно одного с Шэннон возраста, а Шэннон проходила в школе рассказ, под названием "Лотерея". Розмари знала этот рассказ. Сама читала его в школе. В том рассказе человек, выигравший в лотерею, был...

- Нет! - сказала она им. - Вы не сделаете этого! - Не сделаете то, что задумали.

- Нет, сделаем, - сказал Томми.

- Пожалуйста, - заплакала она, вытянув в мольбе руки. - Это же просто рассказ! Это вымысел! Вы не сделаете этого! Вы не можете так поступить!

Рты детей растянулись в ухмылке, они вскинули вверх руки с кусками кирпичей. За ней находилась стена, а перед ней стояли дети. Чтобы уйти, ей придется пробиваться прямо сквозь них. Но было уже слишком поздно, поскольку это началось. Розмари пригнулась, уворачиваясь от первых кусков кирпича, но другие попали ей в ноги и грудь. Она вскрикнула от боли, и еще два куска ударили ей по голове, отчего она упала на колени.

А затем все дети двинулись вперед.

Они бросали куски кирпича и все, что у них было. Кожа на голове Розмари была рассечена, светлые волосы покраснели от крови. Очередной камень ударил ее в нос с такой силой, что сломал его. Следующий выбил три зуба, а еще один сорвал кожу со скулы. Дети продолжали наступать, камни, обломки кирпичей и другие метательные снаряды выбивали из нее остатки сознания. Прежде чем она упала, прицельно брошенный кусок кирпича попал ей в левый глаз, превратив его в кашу.

И сквозь кровавую пелену она увидела среди детей свою дочь.

Шэннон стояла там и ухмылялась.

- ЧТО ЕСТЬ ЗАКОН? - спросила она. - ЧТО ЕСТЬ ЗАКОН?

Издав булькающий, мучительный стон, Розмари упала на спину, и затем дети окружили ее, молотя осколками кирпичей, пока она не перестала двигаться, по ногам не стали пробегать слабые спазмы, а их разбитой головы не хлынула кровь.

Еще какое-то время дети, смеясь, продолжали экзекуцию...

36

Ночь стремительно наступала, и мистер Чалмерс, возможно, впервые в жизни довольный тем, кем и чем он является, почувствовал это в вечернем ветерке. Вдали завыли собаки, и он прислушался, оценивая, насколько они далеко и представляют ли какую-либо опасность для его клана.

Он наблюдал за своими охотниками, сидящими у костра.

Там, где когда-то был его задний двор, они упорно трудились, применяя на практике то, чему он их научил. Мастерили копья, используя прямые ветки молодых деревьев. Содрав с них кору, они расщепляли концы, вставляли в щели лезвия ножей, и крепко перевязывали веревками. Теперь они закаляли концы лезвий на огне, как он им показал. Сам Чалмерс научился этой технологии в школе выживания, когда служил в армии. И хотя большая часть его прежней жизни была теперь туманной, расплывчатой, и совершенно непонятной, это он помнил хорошо.

Где-то, наверное, в нескольких улицах от них, нарастали истошные крики. Они усиливались и затихали, нарастали и спадали, и было в этом что-то ритмичное. То были крики не боли или страха, а крики радости. Ночь наступала, и кланы восторженно ждали того, что могла принести тьма.

Чалмерс был когда-то женат. Много, много лет назад. После смерти жены он так больше и не женился, и до сего дня оставался бездетным. Но он всегда хотел иметь детей, испытывал мучительное желание продолжить свой род. А затем, когда разменял шестой десяток, стал мечтать о внуках.

Теперь он был удовлетворен.

Теперь у него были дети.

Его охотники. Разношерстная группа с голыми, обмазанными маслом телами и грязными лицами. С телами, разрисованными коричневыми, синими и красными цветами. Когда он наблюдал за ними, сидящими у костра, то видел, что они вплели себе в волосы бусины, перья и крошечные кости. С их голыми, гибкими телами и ритуальной раскраской они выглядели свирепо.

Их было несколько десятков. Самому маленькому было шесть лет, самому старшему - двенадцать.

Родители отказались от них - последовали зову предков, который активировал в них желание свободы - и мистер Чалмерс объединил их в единое целое. И сегодня ночью он поведет их против других кланов.