Мейси открыла рот и произнесла что-то невнятное, но Луис ее понял. Прекрасно понял. Что-то внутри нее, что-то доброе, важное и человечное, вскрылось и истекало кровью, словно от десятка порезов. Он взял ее за руку и повел из этого страшного места. От царящего там горячего смрада смерти выворачивало наизнанку.

Все становилось только хуже. С каждым часом.

В голове у Луиса непрестанно звучал голос Эрла Гулда. Все они... животные. Регрессируют до уровня животных, сбрасывают ярмо интеллекта и цивилизованности, возвращаются в джунгли, где выживает сильнейший…

Боже.

Это объясняло регресс человеческих существ здесь и по всему миру... но как насчет тех собак? Собаки, конечно, могут быть очень дикими, их инстинктивное поведение сдерживается лишь посредством выведения и дисциплины, устанавливаемой их владельцами... но как насчет этих собак? Судя по тому, что он увидел, они тоже регрессировали. Стали меньше похожи на домашних животных, и больше на волков, диких кровожадных волков.

У них тоже есть ген? У собак? Или все не так просто? Он считал, что регресс у людей был не просто психологическим. Может, они и не отращивали клыки и не превращались в волосатых дикарей, как в старых фильмах, но активация того гена... что ж, должно, быть, это вызвало биохимические изменения в человеческих существах. А если химия стала более простой, более примитивной, как у животных, то, очевидно, телесные выделения тоже изменились. Возможно, это была какая-то химическая подпись, которую учуяли собаки. Какой-нибудь запах, который вызвал у них агрессивное поведение.

Луис подозревал, что никогда это не узнает.

Оказавшись на улице, они перешагнули через трупы людей и собак, и в следующее мгновение Луис упал на одно колено, и его вырвало. О, это назревало уже какое-то время, и, наконец, случилось. Это было похоже на сильный удар ногой в живот. На лбу у него выступил холодный пот, все вокруг закружилось, и Луис рухнул, крепко ударившись коленом об бетон. Он успел подставить под себя руки, и ладони обожгло от боли. Содержимое желудка полилось теплым, почти благодатным потоком. Будто он выводил из своего организма токсины или испорченное мясо. Он понятия не имел, что ел в последний раз, но что бы то ни было, оно выплескивалось на тротуар.

Наконец, позывы прекратились, и кровь снова вернулась в голову.

- Мейси, - произнес он. - Мейси...

Та просто стояла, не обращая внимания на то, что он только что делал и на то, что окружало ее. Глаза у нее были широко открыты и наполнены слезами. Она мигнула. Грудь у нее поднималась и опускалась. Руки были сжаты в кулаки. Рот раскрыт. Но в остальном, она словно отсутствовала. Она слишком многое увидела, слишком многое впитала, и что-то в ней просо сказало: "К черту все", и отключилось.

Луис потянулся и схватил ее за левую лодыжку.

- Мейси? Ты в порядке, малышка?

Но она не ответила.

Похоже, она в шоке, - догадался Луис.

Поднявшись на ноги, он положил руки ей на плечи.

- Мейси? - произнес он успокаивающим голосом. - Послушай меня. Я знаю, насколько это плохо, но ты не должна поддаваться. Ты должна сопротивляться.

Но она прекратила сопротивление.

Луис взял ее руку в свою, она была холодной, влажной и липкой. Мейси прошла с ним футов десять, затем застонала, сложилась пополам, и упала на него. Хорошо, что он успел подхватить ее, иначе она расколола бы себе голову о тротуар. Тело у нее обмякло, и он тут же взял ее на руки. Роста она была небольшого, но Луис был поражен тем, насколько мало она весила. Он отнес ее на газон, подальше от окружающей их смерти и осторожно положил на траву. Мейси дышала, пульс был уверенным. Просто шок. Нервы. Обычный обморок.

- Все будет хорошо, - сказал он ей. - Все будет хорошо.

Хотя ему не нравилась идея находиться на открытом пространстве (а посреди Мэйн-стрит они были совершенно беззащитны), он понимал, что нужно кое-что сделать. Возможно, это нужно было сделать еще несколько часов назад.

Он вытащил сотовый и набрал "911".

Гудки все шли... но ответа не было.

 Ответа не было.

Это значило, что аварийно-спасательные службы не работают. Что не удивительно. Он взял Мейси на руки и понес к "Доджу", гадая, как это смотрится сверху. Трупы людей и собак, и какой-то сумасшедший парень несет на руках девочку-подростка. Господи, похоже на обложку какой-то книги или кино-плакат. Не хватало еще горящих зданий за спиной, клубящихся столбов дыма, и, может, парочки разбитых машин.

Прислонив к себе Мейси, он открыл дверь "Доджа" и посадил ее на сиденье. Лицо у нее было покрыто росинками пота. Веки несколько раз дрогнули, но она так и не очнулась. Луис пристегнул ее ремнем и закрыл дверь...

45

Тени удлинились.

Время почти что настало.

Охотница продолжала ждать в магазине секонд-хэнд, в котором было восхитительно темно, поскольку солнце закатилось за деревья, оставив кровавый мазок на горизонте. Настоящая ночь наступит через пятнадцать минут.

Члены клана начинали терять терпение.

Охотница тихо рыкнула на них, и те затихли.

Девчонка сидела в машине. Мужчина стоял рядом, со смущенным и озадаченным видом. Охотница чувствовала сквозь стекло окна его нерешительность, его слабость. Он созрел для заклания. Если они выскочат сейчас, он будет сражаться, но его сопротивление будет нерешительным и неубедительным.

 Охотница ждала, нюхая воздух.

Она чувствовала запах зеленой растительности, мускусный запах мочи, исходивший от стаи. Еще она уловила любопытный запах девчонки, сидящей в машине. Запах ее геля для душа, ее пота, аромат ее волос, запах зрелости между ног, который вызвал у Охотницы чувство голода.

Мужчины ее клана тоже почувствовали его.

Учитывая то, кем и чем они были, они хотели лишь найти источник этого запаха. Принять жертву в виде этой девчонки, сломать ее и наполнить своим семенем. Но Охотница не позволит им, и они знали это. Им хотелось лишь носиться дико и свободно. А она учила их дисциплине.

Когда ночной воздух, чистый и сладкий, начал свое неумолимое наступление, Охотница почувствовала, как затвердели у нее соски. Кровь будто наполнилась электричеством, биение сердца обрело ожидаемый ритм.

Она наблюдала за мужчиной.

Еще пара мгновений...

46

Ладно, герой, и что сейчас? - спросил себя Луис. Что будешь делать? Будешь торчать на этом гребаном кладбище в тщетной надежде, что на помощь прискачет кавалерия, или прибьешься, как овца, к какому-нибудь стаду и свалишь отсюда?

Он стоял возле машины, терзаясь сомнениями. Внутренний голос подсказывал ему бежать, убираться из города, но Луис понимал, что все не так просто. Где же они? Где все? Неужели все они мертвы? Он почти уже верил в это, стоя посреди этой пустынной улици. Тени удлинялись, ночь надвигалась, заполняя все тьмой, которая вскоре саваном опустится на город. Луис представлял их всех, в их домах, гаражах, машинах, повсюду, умерших от чего-то столь же необъяснимого, как и сам регресс.

Он огляделся, увидел тела и разоренный полицейский участок. Окна зданий и витрины магазинов на Мэйн-стрит были пусты и мертвы, будто все население эвакуировалось, а ему забыли сообщить ему об этом. Вокруг стояла жуткая, неподвижная тишина. Как в эпицентре испытания ядерной бомбы или в городе из фильма про пост-апокалипсис.

Луис стоял и с уверенностью чувствовал, что город вовсе не пуст. Чувствовал, как и раньше, что где-то рядом есть и другие. Прячущиеся за этими витринами, возможно, ждущие наступления тьмы, словно стая упырей. От этой мысли по телу у него пошли мурашки.

Да, он мог бы уехать из города и оставить этот бардак кому-то другому. А как же Мишель? Он не мог бросить свою жену. Возможно, она уже мертва, но пока он не увидит труп, он не сможет заставить себя в это поверить.

И что теперь?

И тут он понял. Основным механизмом выживания является защита, а у него в кармане был только складной нож. Ему нужно найти что-то получше. Пистолет. В полицейском участке было оружие, но он не собирался ползать среди тел, обыскивать их, а потом вытаскивать окровавленный пистолет из чьей-то окровавленной кобуры. Идея была отвратительной, но другого выбора не было.