Спасибо, мамочка, что уродила меня с такими длинными ногами! Я хоть и прихрамывала, но бежала так, что намного опередила грузного охранника. Только вот долго ли придется бежать? Я выскочила за освещенную территорию турбазы и уперлась в сплошную черноту. Не было видно даже на расстоянии вытянутой руки. Где же он? Я зажмурилась и, постояв немного с закрытыми глазами, снова открыла их. Это помогло, я начала различать стоящие по краям дороги тополя и, оглянувшись на приближающегося монстра, снова припустила вперед.

Яркий свет автомобильных фар осветил дорогу — со стороны турбазы двигалась машина. Я метнулась в сторону и спряталась за деревом. Машина, поравнявшись со мной, остановилась. Заметили? Я затаилась и старалась даже не дышать.

— Оля, — вдруг услышала я голос Самаркина, — ты где?

— Лешечка, миленький! — Я выбежала из-за дерева и бросилась к своей «Ладе», за рулем которой сидел Самаркин.

Я плюхнулась на сиденье, мотор взревел, машина рванула с места.

— Я уж думала, ты заснул, — сказала я, едва переводя дыхание.

— Обижаешь, — произнес Алексей, крутя баранку.

Я с благодарностью посмотрела на него, потом приподнялась и, обхватив его за шею, чмокнула в щеку. Навстречу нам по краям дороги неслись стволы деревьев, дождь перестал, и я, опустив голову на грудь, задремала.

Я проснулась дома и, открыв глаза, посмотрела на часы. Девять утра. Я лежала на кровати в одних трусиках, рядом на стуле аккуратно висела моя одежда. Накинув халат, я вышла в гостиную. Алексей спал на диване, накрывшись покрывалом. Его длинные волосы разметались по подушке.

— Привет, — он открыл глаза и улыбнулся, — как спала?

— Это ты меня раздел? — спросила я.

— А что, надо было уложить тебя прямо в костюме? — Он хитро посмотрел на меня. — Ты вчера полностью отключилась.

— Да, коньяк сделал свое дело, — кивнула я. — Во сколько мы приехали?

— Около трех.

— Ты всю ночь спал здесь? — Я подозрительно посмотрела на него.

— Да, — просто ответил он. — А где я должен был спать? Не мог же я оставить тебя одну после всего, что вчера произошло.

— Спасибо тебе, Лешечка, — я шагнула к нему, наклонилась и поцеловала в губы, которые ответили мне долгим поцелуем.

— Это за помощь? — спросил Алексей, когда я выпрямилась.

— Не только, — я улыбнулась ему и пошла в ванную.

— Да, всю ночь надрывался твой сотовый и домашний, — крикнул мне Самаркин, — я их отключил.

— Разберемся, — буркнула я себе под нос, вставая под горячие струи.

Приняв душ, я вышла из ванной с полотенцем на голове и, включив телефоны, пошла на кухню. Тут же зазвонил домашний аппарат.

— Алло, — сказала я, приложив трубку к уху.

— Наконец-то, — узнала я голос Михаила. — Ты что, телефон отключила?

— Что-нибудь случилось? — наивно спросила я, проигнорировав его вопрос.

— Не прикидывайся глупенькой девочкой, — Оленич был серьезен и, мне показалось, даже подавлен, — нам нужно поговорить. Почему ты не сказала мне, что руководишь «Свидетелем»?

— Хотела сохранить инкогнито, — усмехнулась я. — Ты о чем-то собирался поговорить? Говори, только предупреждаю, у меня мало времени.

— Это не телефонный разговор. Я к тебе приеду.

— Я уже ухожу, — соврала я, — так что говори по телефону, если хочешь.

— Ладно, — вздохнул он, — ты должна вернуть пленку, которую снимала вчера на базе, и тогда тебя никто не тронет и даже заплатят.

— И сколько же? — поинтересовалась я.

— Ты, я вижу, деловая дама, — сказал он, — значит, мы договоримся. Я думаю — двести тысяч…

— Ты меня удивляешь, Миша… — хмыкнула я.

— ..долларов, — глухо сказал Михаил.

— Я знаю, сколько стоит предвыборная кампания, Миша, — я села в кресло рядом с телефоном. — Если снимки появятся в прессе, а ты еще не знаешь, какие я кадры сделала в номерах, как минимум два наших кандидата пролетят мимо Думы, как фанера над Парижем… Собственно, тебе-то что волноваться, ты ведь в политических дрязгах не замешан?

— Считай, что я выступаю в качестве посредника.

Мне поручено предложить тебе триста, и это последняя цена. Это огромные деньги, Оля. Ты сможешь уехать отсюда и спокойно жить, где тебе понравится. И не думать больше о деньгах. Я гарантирую, что тебя никто не тронет.

— Вот как? Значит, ты гарантируешь? А кто мне компенсирует моральный ущерб за вчерашнее нападение в собственном подъезде? Думаешь, я не знаю, откуда ветер дует?

— Моральный ущерб мы тоже сможем возместить, — он говорил так сухо и по-деловому, как будто речь шла не о моем здоровье или моей жизни, а о чем-то вроде вложения капитала в недвижимость. — Скажем, еще двадцать тысяч?

— Ладно, Миша. У меня есть другое предложение. Вы оставляете свои грязные деньги у себя, а пленка останется у меня. Я не буду публиковать эти скабрезные снимки и не передам пленку никому другому. Но если со мной что-нибудь случится, Миша, фото появятся не только в тарасовских газетах, но и в московских тоже. Ты меня понял? Так и передай своим шефам. Пленка мне гарантирует безопасность.

— Ты очень рискуешь, Оля, — в его голосе проклюнулась человеческая теплота, — я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— А у меня их не будет, если вы об этом не позаботитесь.

Все, у меня мало времени. И пусть больше не следят за мной.

— Я передам, прощай, — вздохнул Францевич и повесил трубку.

Я еще некоторое время сидела, держа трубку в руке, а Самаркин с восхищением глядел на меня.

— Круто ты с ними! — уважительно произнес он.

— Я, как и ты, не люблю, когда мне приказывают, — ответила я.

Нажав на рычаг, я набрала номер главного редактора еженедельника «Криминальный Тарасов» Шварца Юлия Моисеевича. Мы с ним были давно знакомы по работе и время от времени делились информацией. Мне было необходимо прояснить ситуацию с «ЮНК-Ойл», и я надеялась, что у Шварца в архиве найдутся сведения, которые помогут мне разобраться в этом.

Трубку взяла секретарша и, узнав, кто говорит, тут же соединила меня со своим шефом.

— Олечка, здравствуй, — обрадованно произнес Шварц своим прокуренным голосом, — совсем забыла старика.

Юлий Моисеевич в свои шестьдесят два мог дать фору некоторым сорокалетним, но частенько прикидывался этаким дедушкой.

— Я как раз собиралась к вам зайти, — сказала я. — Вы через часик будете на месте?

— Куда же я денусь? Конечно, заходи.

Пока я готовила на кухне завтрак, Алексей тоже отправился в ванную. Когда он вышел, у меня уже было все готово, и мы, быстренько перекусив, отправились в редакцию «Криминального Тарасова».

— Это со мной, — сказала я, показав глазами на Алексея знакомой вахтерше, и мы прошли к лифту.

В кабинете Шварца, обставленном допотопной мебелью, было накурено, и большая хрустальная пепельница, несмотря на то, что до обеда было еще далеко, уже наполовину была заполнена окурками.

Он поднялся нам навстречу, поправил свои жидкие седые волосы и внимательно оглядел Самаркина.

— Это Алексей Самаркин, — представила я своего приятеля.

— познакомьтесь.

Юлий Моисеевич.

— Ну-с, чем могу, так сказать, служить? — Шварц опустился в кресло и сунул в зубы новую сигарету.

— Меня интересует фирма «ЮНК-Ойл», — сказала я, закуривая, когда мы сели рядом на стулья, — дочерняя компания «ЮНК-Консалтинг».

— А-а, директора которой Александра Петровича Петрова убили недавно на своей даче?

— Я не знала, что его убили на даче, — сказала я.

— Ну, у меня свои каналы, — скромно ответил Шварц. — Ну-ка, говори, что ты об этом деле знаешь?

— Знаю, что у него была любовница, некая Дина Дашкевич, но не так давно она, кажется, стала оказывать знаки внимания его шефу.

— Корниенко? — Шварц уставился на меня своими карими глазами, в которых было что-то детское.

Я молча кивнула.

— Очень интересно, — сказал Шварц, затушил сигарету и тут же достал новую, — мне кажется, что про Дашкевич я где-то слышал. Да, да, да, Дина Дашкевич, — он держал незажженную сигарету во рту, — ну, конечно, мы же давали об этом заметку, правда, фамилию ее не упоминали.