Он тщательно последовал советам, данным фехтовальщиком, выполняя их в том состоянии ума, которое было у него во время чайной церемонии для своих друзей. Когда он твердо встал перед ронином и поднял свой меч, тот внезапно увидел перед собой совершенно другого человека. И он никак не мог издать крик перед нападением, потому что совершенно не знал, как ему нападать. Перед ним было совершенное воплощение бесстрашия, т. е. бессознательное. И вместо того, чтобы броситься на чайного мастера, ронин стал шаг за шагом отступать и наконец закричал: «Сдаюсь! Сдаюсь!» Бросив свой меч, он простерся перед чайным мастером, прося прощения за грубость, и быстро покинул поле сражения.
Не знаю, исторический ли это факт. Но факт, что такое мнение было распространено в то время и считалось, что одно техническое совершенство было недостаточно для успешного поединка. Необходимо было достичь состояния интуиции, которая исходит из Космического Бессознательного. Эта интуиция едина для всех видов искусств. Японцы верят, что интуиция чайного мастера или любого другого мастера — это все разновидности одного великого опыта. Они не особенно стремились дать научное обоснование вере в то, что основной опыт исходит из прозрения в Неосознаваемом, которое является, источником всех творческих потенций, всех художественных импульсов. Эта интуиция пребывает как непреложная реальность над всеми формами изменений и превращений, над океаном сансары, рождением и смертью. Дзенские учителя, наследующие свою философию от буддийских концепций шуньяты и праджни, говорят о неосознаваемом терминами жизни, т. е. рождения и смерти. Для дзенских учителей глубочайшая интуиция выходит за пределы рождения и смерти, и достигает состояния бесстрашия.
Ямаона Тэссю (1836–1888), великий фехтовальщик и дзенский человек, тренировал своих ушников в духе дзен. Метод его в основном заключался в том, чтобы привести их в состояние полного физического и умственного изнеможения. Когда это происходило, и они уже подняться не могли от усталости, им давали определенный стимул, в результате которого выявлялись дотоле скрытые силы, новый источник энергии. Этот источник, связанный с неосознаваемым, для фехтования можно рассматривать как инстинкт самосохранения, хотя и не в его обычном физиологическом смысле. Этот инстинкт глубоко связан с нашим обычным взглядом на вещи. Этот взгляд, эта концепция, утвердившаяся в нашем сознании, функционирует в нем вместо инстинкта, хотя и со всей жизненной силой, присущей инстинкту, связанная с ним эмоциями и разными ассоциациями.
Когда же инстинкт действует один без помехи концепций, в его чистом биологическом статусе, тогда ничто не воспрепятствует его природному мужеству. Связанный концепциями, инстинкт не свободен, тогда-то и появляются страхи, опасения, и нет свободы действия. С тех пор, как в человеке пробуждается сознание, он превращается в концептуальное существо, которое руководствуется в повседневности абстрактными идеями, оторванными от жизни. Сама жизнь оказывается в сетях концепций, управляется ими. Хотя инстинкты не вполне подавлены, — они зажаты, стеснены, извращены. Впрочем, с другой стороны, такая сублимация создала нашу человеческую культуру. В области интеллекта и практического применения его, создание концепций имеет, конечно, колоссальное значение, но в других случаях оно может быть вредно. Вред этот особенно показателен в тех видах психических расстройств и внутренней неуверенности, которые поражают современных мужчин и женщин, и особенно касаются трудностей и проступков подростков. В фехтовании инстинкт должен действовать совершенно свободно и непосредственно, т. е. без всяких посредников. Как только между инстинктом и действием появляется такой посредник в виде интеллекта, предвзятых идей или концепций, сразу происходит задержка действия (суки), которой может воспользоваться противник, нанося решающий удар. Фехтовальщик обращен непосредственно к реальности, а не к концепциям. Поэтому, для тренировки фехтовальщика совершенно необходима дзенская практика, как об этом писал Одагири Итиун и Дзягю Тадзима — но-ками.
Огура Масамунэ, мой друг и крупный авторитет в фехтовании, писал о том, как Ямаона Тэссю тренировал своих учеников. Огура цитирует слова одного из своих друзей, лично проходившего тренировку, у Ямаоки:
Ямаока прилагал учение дзен к своей философии фехтования, побуждая своих учеников лично раскрыть смысл выражения «Меч немеча», основанного на дзенском понимании абсолютного единства. Ямаока при этом исходил из того, что носит название Сэйгван — гэйко. Сэйгван — буддийский термин, «обет» или «молитва», а гэйко или кэйко — это тренировка. Другое название этого — Тайтикири-гэйн (тайтикири означает «продолжать стоять») или Кацу-гэйко (ка-цу — это «число» или «множество»). Метод заключается в повторении поединков один за другим, неопределенное число раз, в основном не более сотни раз утром и столько же после обеда. Те, кто хочет через это пройти, будут отмечены учителем, но допускаются не все желающие, ибо пройти через это может лишь сильный и смелый. Когда такое разрешение дано, делается объявление. Испытание может длиться от трех дней до недели. Кожа на ладонях и пальцах может не выдержать и лопнуть, поэтому чтобы предохранить руки соревнующихся, их заматывают в мягкий шелк, а потом уже надевают перчатки. Тот, кто проходит испытание, остается, а соперники со свежими силами все время меняются, без перерыва.
В первый день тот, кто проходит испытание, обычно полон сил и энергии, на второй день он начинает чувствовать утомление, на третий — руки уже едва держат меч, сделанный из расщепленного бамбука, и ноги теряют гибкость и подвижность. Стоя перед противником, он чувствует, что уже не хозяин своим рукам и ногам, и его меч стоит вертикально. Диета у него в это время особая. Он питается полужидкой или совсем жидкой пищей, а моча у него становится красноватой.
Такой испытуемый, Кагава Дзэндзиро, которого цитирует Огура, рассказывает, что был первым, прошедшим это испытание и так описывает его:
«На третий день этих тяжелейших испытаний я никак не мог подняться с постели, и мне пришлось просить о помощи мою жену. Когда она попыталась поднять меня, у нее возникло такое чувство, будто поднимает безжизненное тело, и она бессознательно отдернула руки, которыми поддерживала мою спину. Я почувствовал на своем лице ее слезы. Тронутый до глубины души, я попросил ее не быть столь мягкосердечной и с ее помощью все-таки сумел сесть.
Чтобы дойти до зала тренировок, мне пришлось опираться на трость. Одеть мой тренировочный костюм мне тоже помогли. Я встал в позицию, и тут стали появляться мои многочисленные противники. Один из них подошел к моему учителю и попросил разрешения сразиться со мной. Учитель сразу разрешил, а я увидел, что это был наказанный ранее за нечестное поведение в бою фехтовальщик. Он даже после поражения, когда схватка была остановлена, наносил удары по незащищенным костюмом местам. Это запрещалось правилами. Когда я увидел, что он ко мне подходит, то настроился на то, что это моя последняя схватка, потому что мне ее не пережить. Когда я так подумал, то вдруг неизвестно откуда почувствовал в себе прилив сил, будто какой-то источник во мне открылся. Ко мне пришла новая энергия, и я почувствовал себя человеком в новом качестве. Мой меч принял правильное положение, я приблизился к противнику, ощущая в себе этот неистощимый поток энергии, поднял свой меч над головой и был готов сразить противника одним ударом. Тут мой учитель крикнул, чтобы мы прекратили поединок — и я опустил меч».
Огура пишет, что далее Кагава сообщил, что Ямаока в это мгновение увидел, как его ученик пережил ощущение «Меча не-меча».
Действительно, это самое напряженное и изнурительное испытание, через которое должен пройти фехтовальщик. Длительное время занимаясь дзен, Ямаока знал, что для того, чтобы в человеке пробудилось неосознаваемое, он должен однажды умереть для обыденного сознания. Фехтовальщик — это обычно человек большой физической силы и выносливости, которая позволяет ему выдерживать многие часы тренировок, но его умение не слишком подготовлено для глубоких истин дзен. Однако, физическая тренировка должна быть лишь одним из аспектов тренировки совершенного фехтовальщика. Он должен пережить и ту «великую смерть», с которой говорят дзен-буддисты.
