В то время как все эти планы и фантазии заполняли мои мысли, в каюте появился Вэйл моя добрая «нянюшка». Он сообщил мне, что на юте состоится небольшое празднество.

— Сэр Томас говорит, нам надо отпраздновать отплытие, мистер Миллз, и он очень надеется, что вы примете в этом участие.

Я медленно вышел наверх. Небо казалось более голубым, чем это могли бы позволить небесные силы. На меня снизошло спокойствие — я чувствовал уверенность в том, что все предусмотрел и все спланировал вполне разумно. Помимо того, я чувствовал себя спокойным и сильным, ибо мое решение совершить доброе дело ради тех, кто дорог моему сердцу, было единственным, что только и могло принести добрые плоды. Ни на минуту я не должен был допустить ни одной мрачной мысли о том, что хоть что-то может пойти не так.

Вэйл вывел меня с трапа на палубу брига. Ближе к корме я увидел нечто, столь несообразное, столь незабываемо живописное и яркое, что воспоминания об этом до сих пор доставляют мне удовольствие.

Небольшая компания Молтби была уже в сборе. За нею, словно раскрашенный задник на театральной сцене, поднимался чудесный пейзаж — столовая гора, густая и пышная листва в отдалении, терракотовая гавань и голубое небо. Там и сям на склонах горы виднелись прекрасные дома — доктора Баллантайна, Джона Сильвера и их далеко разбросанных друг от друга соседей. Расстояние до берега было уже так велико, что различить, где чей дом, стало невозможно.

Пока я медленно двигался по палубе, к этой картине прибавился еще один элемент — целая флотилия пестрых уродливых суденышек, следовавших за нами, раскачивавшихся на волнах, а с их ободранных бортов нам махали мальчишки и молодые мужчины; порой кто-то из них бросался в воду, пытаясь плыть вровень с нами. Вся эта сцена вызывала восхищение.

На юте меня приветствовали участники небольшого праздничного сборища. Это была моя первая встреча со всей их компанией сразу. Горбуна здесь не было: его, по-видимому, сочли человеком, слишком неотесанным для такого общества. Но военный с красным лицом и тощий секретарь, разумеется, стояли там, рядом с самим Молтби.

Кроме них, здесь присутствовали Сильвер, доктор Баллантайн, один—два человека, довольно приличных на вид, и щеголеватый, крепкого сложения джентльмен в камзоле цвета бордо. Вспомните — я ведь до сего дня не был достаточно здоров, чтобы участвовать в их встречах, так что эти люди, хотя и взошли на борт еще в Бристоле (как сказал мне Вэйл), впервые предстали моим глазам.

Молтби и секретарь, два приличных джентльмена, доктор Баллантайн и Джон Сильвер были в париках; волосы у человека в камзоле цвета бордо были черны, как вороново крыло, гладко зачесаны назад и собраны в щегольской конский хвост. Он пристально посмотрел на меня, на мою шляпу, из-под которой мне на глаза спадал кремовый муслин, занавесивший мое лицо. Затем он вопросительно взглянул на Молтби.

Меня приветствовал Молтби:

— Мистер Миллз. Добро пожаловать, сэр. Вам мы обязаны этим праздником и всеми тостами, которые сможем сегодня предложить. Не могу придумать ничего более правильного, как тост за ваше здоровье. Доктор, дозволяется ли вашему пациенту наполнить бокал?

Доктор взглянул на меня и сказал:

— К великому сожалению, нет! Я держу его на очень сильном снадобье.

Сильвер, со своим злобным попугаем на плече, молча наблюдал за этой сценой. Я понимал, что Молтби испытывает некоторое затруднение в отношении меня: я был в его глазах какой-то загадкой, и в то же время он чувствовал, что ему так нужны мои знания и доброе расположение, что придется принимать меня как равного.

— Тогда вы выпьете чего-нибудь укрепляющего, — сказал Молтби, и матрос тут же поспешил ко мне с кувшином. Я махнул рукой в знак отказа.

— Благодарю, нет, — пробормотал я чуть слышно, однако так, чтобы донеслось до всех членов небольшой компании. Мы с доктором Баллантайном договорились, что тихая речь лучше всего поможет замаскировать мой природный голос.

Молтби пристально посмотрел на меня, и я пережил ужасную минуту, испугавшись, что он узнал мои интонации. Я знал — он никогда меня не видел, так как я в течение всей осады не выходил из-за двери, но ведь он слышал мой голос. Когда он заговорил, я понял, что его удивило совсем другое.

— Миллз, судя по вашей речи, вы не мореплаватель.

Я кивнул.

— Кто же вы, сэр?

Наступило время намертво захлопнуть ловушку, и мой ответ зажег в глазах Сильвера яркий блеск.

— Сэр, я — пробирщик.

— Из Бристоля?

— Так точно, сэр.

— У кого вы работаете?

Я собрал достаточно сведений, чтобы удовлетворить его любопытство.

— Я имею счастье служить у мистера Кейла и мистера Гудмена.

Ничего больше говорить мне было не нужно. Выражение лица Молтби яснее слов свидетельствовало, что в его голове разрозненные кусочки счастливо сложились в цельную картину. Он поверил, что Амброуз Хэтт, которого он знал как бристольского адвоката, нанял пробирщика по имени Миллз из конторы «Кейл энд Гудмен», чтобы отплыть с ним на остров и оценить находящееся там сокровище. Это вполне соответствовало причине, по которой Сильвер смог «выйти из отставки». Человек в бордо улыбался, оскалив все зубы до единого, словно медведь.

В этот момент я счел тактичным умолкнуть. Доктор Баллантайн сменил тему беседы, заговорив о погоде, которая могла ждать нас впереди. Сильвер добавил парочку историй о великих штормах, потрясавших залив, теперь отходивший все дальше назад за кормой брига.

Вскоре наша небольшая компания разошлась; появился Вэйл — проводить меня в каюту. Оказавшись внизу, в полной безопасности, я задал Вэйлу жегший меня вопрос:

— Что это за человек был там, в камзоле цвета бордо, Вэйл?

— Сэр, разве вы его не знаете? О, он хорошо известен в определенных кругах, даже я о нем слышал. — Вэйл понизил голос. — Его имя, сэр, — мистер Иган, знаменитый боец на шпагах, сэр. У него репутация самого яростного фехтовальщика в королевстве, и он — один из самых приближенных сопровождающих сэра Молтби. Сэр, говорят, он никогда еще ни одной битвы не проиграл, его клинок сверкает так быстро, что враг его и разглядеть не успевает, пока не почувствует.