— И-и — наклонились! Два, три! Как можно ниже, мисс Виндекс! И-и — шаг, и-и — два, и-и… что?!

Она удивленно заморгала.

Джонни огляделся по сторонам.

После десяти минут аэробики престарелые желающие быть в форме не отличались особой наблюдательностью. Двое из них даже подвинулись, чтобы дать место новоприбывшим.

Тренер пребывала в растерянности. Ее с детства учили, что в здоровом теле — здоровый дух. В том, что тело у нее здоровое, она не сомневалась. Следовательно, рассуждала она, совершенно невозможно, чтобы несколько подростков и нагруженная с горой магазинная тележка вдруг взяли и появились из ничего в дальнем конце помещения бывшей часовни. Из чего, в свою очередь, следует, что они каким-то образом вошли. Правда, двери там никакой нет, но люди же не конденсируются из воздуха!

— Где мы? — тихо спросила Керсти.

— На том же месте, — шепотом ответил Ноу Йоу. — Но в другом времени.

К тому времени даже некоторые из самых медлительных поклонников фитнесса закончили упражнение. Почти вся секция с интересом таращилась на новоприбывших.

— Скажите же что-нибудь! — прошипела Керсти. — На нас все смотрят!

— Э… Это кружок керамики? — подал голос Джонни.

— Что? — переспросила тренер.

— Мы ищем кружок керамики для начинающих.

Идея была отчаянная, но могло и получиться. Дело в том, что чуть ли не каждое муниципальное помещение в Сплинбери имело предельно плотное расписание занятий различных кружков и секций, где люди предавались причудливым хобби или усердно штудировали русский.

В глазах тренера засветилось облегчение. Она вцепилась в знакомое словосочетание, как певец в микрофон.

— Керамика — по четвергам. В помещении Красного Креста, — сказала она.

— Правда? Черт. Вечно мы все путаем.

— Значит, зря мы притащили сюда столько глины, — подхватил Ноу Йоу. — Правда, Бигмак?

— Не смотри на меня так! В меня стреляли!

— Э… да. В «Керамике для начинающих» жуткие порядки, — сказал Джонни. — Пойдем, ребята.

Все схватились за ручку тележки. Физкультурники в спортивных костюмах вежливо посторонились. Тележка скрипуче проехала через зал бывшей церкви, прогромыхала по крыльцу и вывалилась в мокрый двор.

Джонни толкнул дверь. Прежде чем она закрылась, до него донеслось:

— Итак… И-и — наклон, и-и — потянулись, и-и — пыхтим, и-и — наклон…

Он только покачал головой. С ума сойти, как легко заставить людей поверить, что ничего необычного не произошло. Десятиногие инопланетяне вполне могли бы сойти в Сплинбери за своих, если бы догадались спросить дорогу на почту и пожаловаться на погоду. Люди имеют обыкновение в упор не замечать того, что, по уверениям так называемого здравого смысла, невозможно.

— Что-то не так. Зуб даю, — сказал Бигмак.

— Э…— высказался Ноу Йоу.

— Нет, это определенно девяностые годы, — заявила Керсти. — Это единственный исторический период, когда за ношение фиолетово-зеленого спортивного костюма не сжигали на костре. Разве я не права?

Прямо по курсу маячила грузная громада спортцентра. Пять минут назад, думал Джонни, пять моих минут назад там была просто улица. Голова кругом идет.

— Э…— повторил Ноу Йоу.

— В меня стреляли! — заладил свое Бигмак. — Настоящей пулей! Я слышал, как она попала в настоящую стену!

— Э…— сказал Ноу Йоу.

— Да что с тобой такое? — повернулась к нему Керсти.

— Э… а где Холодец? Все огляделись.

— О нет…— застонал Джонни.

У них наблюдался острый дефицит Холодца.

— Эй, я обратно не сунусь! — Бигмак попятился. — Меня там пристрелят!

— А может, он опять… заблудился? — предположила Керсти.

— Нет. Он остался там, — сказал Джонни.

— Успокойся. Все не так уж и страшно, — сказала Керсти. — Ты же сам говорил, что часовню не разбомбили, верно? С ним все будет хорошо!

— Да, но… с ним все будет хорошо в сорок первом году!

— Думаешь, что-то пошло наперекосяк? — спросил Бигмак. — Он не вернулся, теперь мы отправимся за ним и застрянем все вместе? В меня стреляли!!!

— Думаешь, тебе было плохо в сорок первом? — саркастически усмехнулся Ноу Йоу. — Если я там застряну, мне придется учиться играть на банджо!

— Слушайте, вы можете прекратить истерику и хоть немного подумать? — вмешалась Керсти. — Мы имеем дело с путешествиями во времени! Значит, мы можем вернуться в ту минуту когда угодно! Конечно, мы вернемся. Но спешить совершенно ни к чему.

Конечно, с этим не поспоришь, думал Джонни. Холодец никуда не денется. Можно отправиться обратно спустя десять лет и все равно застать его в часовне, в ту самую минуту. Совсем как запись на кассете: ее можно проигрывать и отматывать вперед-назад и все равно она никуда не денется. И та ночь, когда бомбы падают на Парадайз-стрит, — она тоже никуда не денется. Она осталась там навсегда. Каждая ее секунда осталась навсегда. Как мошки в янтаре.

Керсти решительно вытолкала тележку на тротуар.

— Холодцовы родители будут волноваться, — неуверенно сказал Ноу Йоу.

— Нет, не будут, — отрезала Керсти. — Потому что мы вернем его в это самое «сейчас».

— Правда? Тогда почему мы не видим самих себя, счастливо возвратившихся с Холодцом? — спросил Ноу Йоу. — Или ты думаешь, что тут в любой момент можем из воздуха возникнуть мы плюс Холодец и махнуть ручкой: «Привет, мы, а вот и Холодец, до скорого»?

— Черт, — поморщилась Керсти. — Об этом я не подумала. Логическое мышление не приспособлено для того, чтобы думать о путешествиях во времени.

Ноу Йоу оглянулся и посмотрел на Джонни.

— О нет. Он опять отключился.

Ничто не исчезает, думал Джонни. Оно остается в своем времени и ждет. Вот в чем штука. Не важно, когда изобретут машину времени. Может, мы все вымрем и эволюция начнется заново с каких-нибудь кротов или еще кого-то. Может, пройдет миллион лет, прежде чем ее придумают. И даже не обязательно это будет именно машина. Возможно, достаточно просто понимания, что такое время. Ведь когда-то, в далеком прошлом, люди боялись молнии, а потом кто-то сказал: «Эй, смотрите, ее же можно засадить в бутылку, и тогда это просто-напросто электричество, и ничего страшного!» Но это все не важно, потому что, как только выяснится, как обращаться со временем, прошлое перестанет быть чем-то далеким и никого не касающимся. Оно будет маячить за спиной, такое же реальное, как настоящее. Если когда-нибудь, пусть в самом отдаленном будущем Вселенной, изобретут способ перемещаться во времени, значит, прошлое уже рядом.

А потом он снова подумал о бомбардировщиках, слепо тычущихся в облаках, об однотипных домиках, о ребятишках, что гоняют мяч, о чистеньких крылечках…

— А, что? — сказал Джонни.

— Ты в порядке? — спросил Ноу Йоу.

— Давайте для начала купим что-нибудь попить, — сказала Керсти, целеустремленно толкая тележку в направлении центра.

И тут она вдруг затормозила.

Джонни еще никогда не видел Керсти такой растерянной. Обычно она легко справлялась со всем нежелательным и неожиданным, предварительно как следует разъярившись. Но она остановилась и побледнела.

— О нет, — прошептала она.

Улица шла под горку и внизу, у подножия холма, пересекалась с другой, запруженной машинами. Магазинная тележка, доверху нагруженная черными пакетами, мчалась по той, другой улице. В тележке, отчаянно цепляясь за проволочные борта, сидели мальчик и девочка.

На глазах у Джонни и компании тележка накренилась, как яхта при встречном ветре, и вошла в поворот, направляясь к парковке у пассажа Нила Армстронга.

Большая черная машина последовала за ней.

О машине Джонни успел забыть напрочь. Может быть, в ней сидели члены тайного общества. Может быть, Люди В Черном и вправду разъезжают на огромных черных автомобилях и являются по душу всякого, кого угораздит вляпаться во что-нибудь оккультное. И при этом твердят: «Истина где-то рядом».

В голове Джонни четко сложилась мысленная карта. Только не места, а времени.

Они с Керсти в первый раз переместились во времени у него дома. Но, как и говорил Ноу Йоу, время — это что-то вроде железной дороги. И когда ты совершаешь скачок во времени, ты на самом деле перепрыгиваешь в другую, параллельную колею, только чуть дальше. То есть на самом деле ты перемещаешься еще и в пространстве.