— Что? Через пять-то минут?

— Я тебе кое-что принес, — сказал Бигмак и достал из кармана что-то большое и квадратное.

Это оказалась пенопластовая коробка. Слегка помятая, но все равно единственная пенопластовая коробка на свете. А в ней был Биг-хол. Один со всем.

— Стырил, да? — покачал головой Ноу Йоу.

— Да ведь старикан все равно не собирался его есть, — пустился оправдываться Биг-мак. — И бургер бы выкинули, ведь правда? Когда берешь то, что никому не нужно, это не воровство. И вообще, это же Холодцов бургер, потому что…

— Холодец, ты же не собираешься это есть, правда? — поспешно перебила Бигмака Кер-сти. — Он остыл, и жира там слишком много. Ради всего святого, он же побывал в кармане Бигмака, в конце-то концов!

Холодец заглянул под верхнюю половинку булочки.

— Еще как съем. Мне наплевать, даже если этот бургер лизал жираф, — заявил он и вгрызся в давно остывший бургер. — Хм, а вовсе не дурно. Кто их делает? — Он посмотрел на упаковку. — Что это за старый пердун с бородой?

— Просто какой-то старый пердун.

— Да-да, мы ничего о нем не знаем, — закивал Бигмак. — Ровным счетом ничего.

Холодец посмотрел на них недоверчиво.

— В чем дело, а?

— Слушай, сейчас я объяснить не могу, — сказал Джонни. — Ты тут… застрял, в общем.

Вот… Похоже, э-э, что-то пошло наперекосяк. М-да… И… возникла одна загвоздка.

— Что еще за загвоздка?

— Э-э… довольно большая.

Холодец даже жевать перестал — небывалый случай.

— Насколько большая? — спросил он.

— Э-э… ты так и не родишься на свет… вот.

Холодец уставился на Джонни. Потом — на недоеденный бургер.

— Я ведь ем этот бургер? Это же следы моих зубов? — с напором вопросил он.

— Слушай, все проще простого, — принялась объяснять Керсти. — Здесь ты существуешь, но когда мы в первый раз попали в сорок первый год, должно быть, мы как-то изменили историю. Так что теперь есть две истории. Ты родился в одной из них. Но когда мы вернулись, все уже изменилось и мы очутились в той истории, где тебя нет. Нам надо всего лишь вернуть все на свои места, и только.

— Ха! У тебя что, тоже целая полка «Звездного пути» дома? — усмехнулся Холодец.

Керсти пошатнулась, как будто ее ударили.

— Гм, э-э… нет, а что? — пролепетала она. — Ну, одна или две кассеты… может, несколько штук… не много, нет. Да я их почти и не смотрела!

— Послушай, — оживился Ноу Йоу, — а у тебя есть та серия, где таинственная сила…

— Заткись! Заткнитесь все сейчас же!!! Только то, что сериал отражает некоторые проблемы, типичные для общества двадцатого века, еще не дает никому права изводить человека, который смотрел эти серии из чисто научно-исследовательских соображений!

— А форма стартрековца у тебя есть? Керсти залилась краской.

— Если кто-нибудь из вас проболтается, он об этом пожалеет! Крепко пожалеет!

Джонни открыл дверь и выглянул наружу. День был на исходе. Близился вечер четверга. Лил теплый ласковый дождь. Джонни набрал полную грудь воздуха сорок первого года. Воздух пах углем, маринадами и вареньем и еще, совсем чуть-чуть, — горячей резиной. Люди делали вещи.

В Сплинбери девяносто шестого никто ничего не производил. Там была только фабрика, где собирали компьютеры из готовых частей, были несколько больших складов да еще местное отделение Департамента дорожных знаков. Люди только перевозили вещи с места на место и занимались подсчетами.

— Да, я смотрела отдельные научно-фантастические фильмы. Мне было интересно выявить в них скрытые нарушения логики. Я вовсе не сидела перед телевизором, восклицая: «Ух ты, как он по нему из лазера, класс!»

— Никто тебя в этом и не упрекает, — сказал Ноу Йоу. Он умудрился вложить в эту фразу убийственно холодную логику.

— Вы мне этого не забудете, верно? — сказала Керсти.

— Никогда в жизни больше не упомянем о «Звездном пути», — заверил ее Ноу Йоу.

— Пусть нас сожрут дикие веганцы, если мы посмеем! — с ухмылкой добавил Бигмак.

— Нет, веганцы — это те, кто не ест мяса, — возразил Ноу Йоу. — Ты, наверное, имел в виду вулканцев — у них зеленая кровь и…

— Да заткнетесь вы когда-нибудь или нет! — не выдержал Холодец. — Я тут сижу, не рожденный на свет, а вы болтаете о каких-то дурацких инопланетянах!

— Что из того, что мы сделали, изменило будущее? — спросил Джонни.

— Практически все, — отрезала Керсти. — Да еще и Бигмаково барахло осталось в полицейском участке.

— В меня стреляли!..

— Давайте посмотрим фактам в лицо, — сказал Ноу Йоу. — Все, что мы здесь делаем, влияет на будущее. Может быть, мы на улице не сразу разминулись с каким-нибудь прохожим, а он через пять секунд стал переходить

улицу и попал под машину. Это как с тем раздавленным динозавром. Любая мелочь меняет ход истории.

— Чушь, — заявил Бигмак. — В смысле, как бы рыбки ни плавали, реки же все равно текут, куда текут.

— Э-э… тот пацаненок… ну, который…— протянул Холодец. Он говорил медленно и глухо, как человек, который только что вспомнил нечто важное.

— Какой пацаненок? — спросил Джонни.

— Да был один. Он намылился сбежать из дому или типа того. То. есть наоборот, домой. Такой в шортах до колен и в соплях по уши.

— Что значит — сбежать домой?

— Ну, он все твердил, что его сюда эвакуировали, но он сыт по горло и хочет домой, в Лондон. Но он прицепился ко мне и таскался за мной хвостом по всему городу, камни швырял. Он решил, что я шпион. Наверное, до сих пор где-то на улице болтается. Он побежал во-он туда.

— На Парадайз-стрит? — спросил Джонни.

— Да, а что?

— Сегодня ночью ее разбомбят, — просветила Холодца Керсти. — Джонни об этом реферат писал.

— Ха, с чего бы это вдруг немцам вздумается бомбить этого пацана, если он на самом деле на их стороне? — усмехнулся Холодец.

— Ты уверен, что он побежал на Парадайз-стрит? — не отставал Джонни. — Подумай как следует! Кто-нибудь из твоих родственников там жил? Может, дедушка или бабушка? Или прадедушка-прабабушка?

— А я почем знаю! Это ж было сто лет назад!

Джонни устало вздохнул.

— Это сорок первый год. Твои «сто лет назад» как раз сейчас на дворе.

— Н-н-не знаю я! — проблеял Холодец. — Один мой дед живет в Испании, а другой помер еще до моего рождения!

— От чего? — спросила Керсти.

— Упал с мотоцикла, кажется. В семьдесят первом. — Холодец повеселел. — Видите? Значит, все в порядке!

— Да ничего не в порядке, Холодец! — сказал Джонни. — Давай шевели извилинами. Где он жил, этот твой покойный дед?

Холодец дрожал крупной дрожью. Его всегда начинала бить дрожь, когда жизнь становилась чересчур удивительной.

— Понятия не имею! В Лондоне вроде! Отец еще говорил, что во время войны деда отправили сюда. А потом он снова приехал в Сплинбери навестить знакомых и познакомился с моей бабушкой! Э-э…

— Ну, давай вспоминай дальше! — понукал его Джонни.

Но Холодец только экал и заикался.

— Сколько твоему деду было лет, когда он умер? — спросил Ноу Йоу.

— Э-э… сорок, отец говорил. Э-э… дед тот драндулет купил себе на день рождения.

— Значит, сейчас ему… — Джонни подсчитал, — десять, да?

— Э-э…

— Как по-твоему, тот мальчик не мог оказаться твоим дедом? — спросил Ноу Йоу у Холодца.

Холодец еще немного поблеял, потом наконец перестал трястись и вышел из себя:

— Ну разумеется! Как это я сразу не догадался? Надо было спросить его в лоб: «Эй, ты — мой дедушка? Если да, то не покупай, пожалуйста, мотоцикл».

Джонни порылся в своей противогазной сумке и достал помятую папку, битком набитую бумагами.

— Он никаких имен не упоминал? — спросил он.

— Э-э… — снова затянул Холодец, но отчаяние освежило ему память. — Некую миссис Тупс.

— Дом номер одиннадцать. Она живет там со своей дочерью Глэдис, — сказал Джонни, извлекая из папки фотокопию газетного листа. — Я нашел имена всех, кто жил на Пара-дайз-стрит, когда готовил реферат.