Личные привычки и культурная среда важны для понимания человеком учения. Нельзя передать состояние знания, используя примеры, неведомые слушателям. Если жителю Запада подать цампу*13 и тибетский чай, то, вероятно, он не будет иметь представления, как это едят. Тибетец же, который ест цампу с самого детства, над этим не задумается: он перемешает цампу с чаем и съест ее. Точно так же, если не знать той культуры, в которой передается Учение, трудно понять его суть. Таково значение знаний об отдельной культуре. Но учения заключают в себе внутреннее состояние знания, которое нельзя смешивать с той культурой, через которую оно преподается, или же с привычками, обычаями, политической и общественной системами и так далее. Люди создавали различные культуры в различные времена и в разных странах, и тот, кто интересуется учениями, должен понимать это и знать, как работать с различными культурами, не ограничивая себя, однако, их внешней формой.
Например, те, кто уже имеет некоторое знакомство с тибетской культурой, могут, вероятно, думать, что практиковать Дзогчен ? это значит обратиться или в буддизм, или в бон, потому что Дзогчен распространялся через эти две религиозные традиции. Это показывает, насколько ограничен наш образ мышления. Если мы решаем следовать какому-то духовному учению, то убеждены, что нам необходимо переменить что-то такое вроде стиля одежды, питания, поведения и так далее. Но Дзогчен вовсе не требует быть приверженцем какой-либо религиозной доктрины, или вступить в монашескую общину, или же слепо принять учения и стать "дзогченистом". В действительности все эти вещи могут создать серьезные препятствия для истинного знания.
Правда заключается в том, что люди настолько привыкли наклеивать ярлыки на все вокруг, что не способны понять ничего, не влезающего в их рамки. Позвольте привести личный пример. Мне не раз приходилось встречаться с каким-нибудь не очень знакомым со мной тибетцем, который обязательно спрашивает: "К какой школе вы принадлежите?" В Тибете на протяжении столетий сложились четыре главные традиции тибетского буддизма, и если тибетец слышит о каком-то мастере, то он убежден, что этот мастер обязательно принадлежит к одной из этих четырех школ. Если я отвечу, что практикую Дзогчен, то этот человек будет считать, что я отношусь к школе нингмапа, в которой сохранились дзогченские тексты. Другие же, зная, что я написал несколько книг по бону с целью дать настоящую оценку исконной культуре Тибета, могут сказать, что я бонец. Но Дзогчен ? это не школа, и не секта, и не религиозная система. Это просто состояние знания, которое учителя передали, не связывая себя какими-либо рамками сект или монашеских традиций. В линии передачи учений Дзогчена были мастера, принадлежавшие ко всем классам общества, в том числе крестьяне, кочевники, аристократы, монахи и великие религиозные деятели из всех духовных традиций и сект. Например, пятый Далай-лама*14, безупречно соблюдая обязанности, соответствующие его высокому религиозному и политическому положению, был при этом великим практиком Дзогчена.
Человек, по-настоящему заинтересованный учениями, должен понять их основополагающий принцип и не позволять себе поддаться ограниченности каких бы то ни было традиций. Часто для нас ограничивающими факторами становятся структура организации, установления, иерархии, существовавшие в различных школах, но нам трудно обнаружить это. Истинная ценность учений выше всех надстроек, создаваемых людьми, и, чтобы узнать, действительно ли учения для нас живая вещь, нам надо только видеть, до какой степени мы освободились от всех ограничивающих нас факторов. Иногда нам может показаться, что мы поняли учения и что знаем, как применять их, но на деле мы все еще остаемся связанными своими воззрениями и догмами, весьма далекими от истинного знания нашего собственного реального состояния.
Когда мастер учит Дзогчену, он стремится передать состояние знания. Цель мастера состоит в том, чтобы пробудить ученика, раскрыв осознавание им изначального состояния. Мастер никогда не скажет: "Следуй моим правилам и соблюдай мои наставления!", но он скажет: "Раскрой свой внутренний глаз и наблюдай самого себя. Перестань искать снаружи лампу, чтобы осветить себя изнутри, а зажги свой внутренний светильник. Так учение станет жить в тебе, а ты ? в учении".
Учение должно стать живым знанием во всей вашей повседневной деятельности. Это сущность практики, и, кроме этого, ничего особенного не надо делать. Монах, не отказываясь от своих обетов, может прекрасно практиковать Дзогчен, точно так же, как и католический священник, служащий, рабочий и так далее. При этом они не отказываются от своей роли в обществе, потому что Дзогчен изменяет людей не извне. Он пробуждает их изнутри. Мастер Дзогчена попросит только одного ? наблюдать себя, обрести осознавание, требуемое для применения учения в повседневной жизни.
Каждая религия, каждое духовное учение имеет свои философские принципы, свой особый способ видения вещей. Например, в философии одного только буддизма существуют различные системы и традиции, зачастую не соглашающиеся друг с другом только лишь относительно тонкостей толкования основополагающих принципов. В Тибете эти философские споры продолжаются вплоть до нашего времени, в результате полемические сочинения ныне составляют целую самостоятельную литературу. В Дзогчене же вовсе не придается никакой важности философским мнениям и убеждениям. Способ видения в Дзогчене основывается не на интеллектуальном знании, а на осознавании своего собственного истинного состояния.
Обычно каждый имеет свой собственный образ мышления и собственные убеждения относительно жизни, даже если он не всегда может выразить их философски. Все существующие философские теории были созданы вследствие ошибочных двойственных взглядов людей. В области философии то, что сегодня считается истинным, завтра может оказаться ложным. Никто не может гарантировать верность философии. Вследствие этого всякий интеллектуальный путь познания всегда неполон и относителен. В действительности же нет никакой истины, которую надо было бы искать или подтверждать логически, вместо этого нам надо только обнаружить, насколько прочно наш ум закован в рамки двойственности.
