– Подохнет – выкинем. Клади.

Стаса подхватили за ватные конечности, подняли с земли и весьма бесцеремонно бросили на что-то жесткое и бугристое.

– Но, пошла.

Жесткое бугристое нечто дернулось и затряслось. Послышался резкий неприятный скрип, от которого поначалу заломило зубы. Порыв ветра донес запах сырости, прелой листвы и конского пота. Стас открыл глаза, но тут же зажмурился. Проморгавшись, он сделал еще одну попытку и увидел над собой белое, затянутое облаками небо. Слева и справа колыхались ажурные кружева голых черных веток. Дышать было тяжело. Стас дотронулся до груди и нащупал свой ремень, под которым оказалась повязана еще какая-то тряпка, не особо чистая на ощупь. Справа она была слегка влажная, но не мокрая. По краям от влажного пятна пропитанная кровью материя засохла и припаялась к куртке. Разгрузка исчезла, автомата рядом тоже не наблюдалось.

– О! Глянь-ка, – загнусавил кто-то сзади. – Болезный наш оклемался, руками шебуршит чего-то.

– Здорово, морда наймитская, – слева от телеги нарисовалось чумазое бородатое рыло в зеленой каске. – Ну вот и ты допрыгался.

– Где он? – спросил Стас, с трудом разлепив пересохшие губы, и едва услышал собственный охрипший голос.

– Хе, да ты оригинал. Обычно спрашивают «Где я?» или, на худой конец, «Кто я», а ты вон как завернул, – чумазый проделал пальцем в воздухе замысловатый пируэт. – Сразу видно отродье ваше наймитское, только бабло да шмотки на уме. Национализирован твой автомат, на крови нашей заработанный. Так что ты о себе лучше подумай да о том, как отвечать перед народом будешь за злодеяния свои беспутные.

– Нет, не автомат. Человек. Человек где, который с «СВД»? Я в него стрелял.

– Что стрелял ты, мы слыхали, а вот в кого стрелял…

– Труп был там?

– Не считая твоего – нет, не видал.

Стас обреченно вздохнул и снова закрыл глаза, понимая, что разговаривать с чумазеем в каске больше не о чем. Разве что…

– Попить дай.

– Это можно, – железная башка ненадолго скрылась из виду и появилась уже с большой алюминиевой флягой.

Стас потянул руку к желанному сосуду, но чумазый оттолкнул ее в сторону.

– Куда ты грабли свои растопырил? Вот народ!.. Никакого воспитания. Погоди, в кружку налью, а то напустишь мне еще заразы какой во флягу.

Чумазый вынул откуда-то из-под засаленной фуфайки поцарапанную эмалированную кружку, подышал на нее, потер о рукав и только после этой сложной процедуры налил воду.

– На, хлебай, нерусь немытая.

Стас сделал несколько больших глотков и, осушив кружку, снова повалился на свое неуютное ложе. Вода смочила потрескавшиеся губы, оживила голосовые связки.

– Это почему же я нерусь? – поинтересовался он. – Да еще и немытая?

– У мамки своей спроси, почему.

– А что мне у нее спрашивать? Мать у меня русская, да и отец тоже.

– Ага, все вы русские. Намешалось черт-те что на нашу голову.

– На чью это – на вашу?

– А, чего с тобой разговаривать?! Ты хоть в бога-то какого веришь?

– Атеист я. На себя надеюсь больше.

– Э-э, а еще русским называется. Какой же ты русский, коли на тебе креста нет? Не русский ты. Так… недоразумение какое-то. Шатаешься по миру неприкаянный. Кто заплатит, на того и батрачишь. А уж платит-то вам известно кто. Да только что тебе до этого? Лишь бы в кармане звенело да в стволе блестело. Человечишко был, да и нету его, а монетки-то вот они, – чумазый похлопал себя по ляжке. – Карман приятно тянут, душу греют. Да? У вас, наймитов, душа-то если и есть, то не иначе как в кармане хоронится. Русский он… Да ты русских-то, чай, положил – не пересчитаешь.

Стаса уже начала утомлять эта дискуссия, да еще и голова разболелась.

– Рожу умой сначала, а потом уж учить берись, – устало ответил он, рассчитывая прервать беседу, но не тут-то было.

Чумазый, судя по всему, страдал очень серьезной нехваткой общения.

– Ты мне, парень, не хами, а то сейчас быстро по соплям получишь. Ишь ты, ерепенистый какой. Пять минут назад помирал, а теперь хамит уже. Расскажи-ка лучше, кто тебя дыранул так зверски. Небось, тоже кому-то нахамил? Ты ведь со стороны Мурома чесал? Так? Неужто полицаи тамошние постарались? Общался я с ними как-то раз. Редкостные, скажу тебе, суки. Прямо фашисты, только хуже. Мнят себя ну, ни дать ни взять, господами. Что ты, что ты, не плюнь рядом. А разговаривают-то как – ласково, вкрадчиво, словно со скотиной домашней. Только вот брякни чего невпопад – так прикладом ухайдакают… Одно слово – фашисты. Что молчишь-то? Они?

– Точно.

– Ааааа, вот ты на вранье-то и погорел, – ощерился чумазей. – Чтоб какой холуй муромский один да под ночь в лес сунулся – ни в жизнь не поверю. Уж коли врать взялся, так поскладнее байку сочини.

– Раз умный такой, че тогда спрашиваешь?

– Э-э, кажись, просекаю. Не иначе заказали, – чумазый погладил себя по нечесаной бороде и довольно загоготал. – Вот ведь какие жизнь кренделя-то отчебучивает. Заказали, да не тебе, а тебя. А я и думаю, чего это командир наш полудохлого наймита прихватить решил. Все же умный он у нас, командир-то, сразу смекнул, чем тут пахнет.

– Ну и чем же? – нарочито безразлично поинтересовался Стас.

– Денежками, денежками пахнет. Не чуешь?

– Что-то не очень.

– Это потому, что бестолочь ты необразованная. За заказ деньги плочены, а не отработаны, коль жив ты еще.

– Ну и…

– Ну и отработаем, – усмехнулся чумазый. – Надо только заказчика твоего найти.

– Флаг вам в руки. Ищите, – Стас помрачнел и задумался. – Мутный ты тип. Сам мне тут втирал, как нехорошо людей за деньги убивать, а теперь уже продать человека готов с потрохами.

– Такого, как ты, можно и продать. Не грех. Я бы и сам тебя к стенке поставил, да патрон жалко.

– А ты ножом давай, – решил немного побравировать Стас, а заодно попытаться разузнать побольше о своих нынешних спутниках, благо ситуация к этому весьма располагала.

– Смотри, дошутишься. Я человек сговорчивый, могу и навстречу пойти твоим пожеланиям.

– Сколько с вашей братией голопузой пересекался, а такого общительного рейдера первый раз встречаю.

– Рейдера, говоришь? – нахмурился чумазый. – Слово-то какое выдумали нерусское. Это для такой мрази продажной, как ты, мы рейдеры, а для народа простого мы – освободительная армия.

Стаса такая теория даже позабавила. Он вполне искренне улыбнулся, хотя оправдавшиеся подозрения насчет рода деятельности его вынужденных попутчиков совсем не внушали ему оптимизма.

– Народ? Так народ и платит таким, как я, чтобы от вас, «освободителей», избавиться.

– Э нет, врешь, – потряс пальцем чумазый. – Ты не путай народ русский с нехристями погаными. Расплодились на земле нашей, жируют, мошну набивают, русским житья не дают. Только ты-то этого не замечаешь, не хочешь замечать. Невыгодно тебе это. Оно и понятно, с их же рук племя ваше блядское кормится.

– У вас тут все такие идеологически подкованные?

– Нет, к большому несчастью, но дело поправимое.

Стас уже практически смирился с неизбежностью грядущего промывания мозгов и покорно приготовился слушать, но судьба сжалилась-таки над ним.

– Стоп машина, – раздался впереди чей-то хорошо поставленный командный голос, и телега остановилась. – Черных, Пахомыч и Седой в охранение, остальные за мной. Черных, накорми пленного.

– Опа, пришли уже, что ли? – удивился чумазый. – Ну ладно, опосля еще побазарим, пора мне.

Настырный собеседник поправил каску и ускакал вперед.

Стас немного приподнялся на локте в попытке рассмотреть, что же там такое происходит, но ничего, кроме лошадиной задницы, не увидел. Вдруг что-то больно ткнулось ему в плечо, едва не заставив вскрикнуть от неожиданности.

– А ну лежи смирно, – прозвучало сзади.

– Куда это все ломанулись? – поинтересовался Стас у своего нового невидимого собеседника.

– Обоз… – собеседник запнулся и продолжил уже более сердитым тоном: – Не твое собачье дело. Лежи и помалкивай.