-- Она живет у нас только несколько месяцев, - тихо проговорил Мустафа.

-- Она знает к какому роду-племени принадлежит?

-- Кармэ с севера.

-- Кармэ...- повторил Ибрагим. - Красивое имя. А откуда Кармэ? - обратился он к девушке.

-- Я не знаю, как это сказать на вашем языке, - Карма вдруг почувствовала, что ей больше нет необходимости держать себя как простолюдинке, изображая забитую восточную женщину, а следует дать понять этим неотесанным мужланам, что в ней течет кровь гордых русских князей.

-- Но ты хотя бы помнишь, кто ты? - поинтересовался Ибрагим.

-- Я княжеская дочь.

Услышав это, секретарь визиря развел руками.

-- Вот видишь? Я был прав. А дочери царя подобает жить во дворце, а не в хижине рыбака, и носить шелк и парчу, а не выцветшую грубую шерсть. Позволь, Кармэ-ханум, проводить тебя в покои, достойные твоему происхождению, - вежливо, но настойчиво проговорил Ибрагим, изобразив легкий поклон. Потом дал знак подвести коня.

Али- Рашид подвел вороного скакуна к хозяину. Ибрагим вытащил из седловой сумки темный шифоновый платок и, шепнув что-то одному из воинов, который сразу ускакал, протянул его Карме.

-- В нашей стране не принято, чтобы женщина появлялась на улице с открытым лицом и непокрытой головой. Прошу тебя, лучезарная гостья, последовать нашему древнему обычаю.

Девушка не все поняла из его речи, но то, что ей рекомендуют закрыть лицо, она поняла сразу и, развернув платок, покрыла им сначала голову, а потом свободным краем прикрыла лицо, оставив одни глаза.

- Вы не имеете права просто взять и увезти у меня мою женщину! - возмутился Мустафа.

-- Завтра зайди ко мне, - ответил ему через плечо Ибрагим, уже полностью увлеченный новой женщиной, которую предполагалось доставить Великому визирю Муслим-аге.

-- Завтра? Куда?

-- Во дворец Великого визиря. Спросишь его секретаря Ибрагима. А теперь ступай прочь.

Мустафа поклонился секретарю визиря, глянул еще раз на теперь недоступную Карму и побрел восвояси.

-- А что скажет справедливейший и мудрейший господин бедному купцу? - мило улыбаясь, в поклоне спросил Али-Рашид.

-- Завтра также я жду и тебя.

-- Слушаюсь и повинуюсь, мой щедрый благодетель, - ответил Али-Рашид и в приподнятом расположении духа поспешил из рощи в город.

Вскоре прибыли крытые носилки с парчовыми занавесками. Карму усалили на мягкие подушки и как царицу понесли во дворец визиря.

7

Какое наслаждение - лежать в теплой воде и вдыхать ароматы благовоний и пряностей. Карма погрузилась в неглубокий бассейн с прозрачной бирюзовой водой и теперь лежала с закрытыми глазами, откинув голову на край водоема. Ее лицо светилось улыбкой блаженства. Вокруг копошились рабыни, подливая горячую воду в резервуар, унося ее старую одежду и раскладывая на одной из четырех кушеток, покрытых коврами, ее новый наряд солнечного цвета. Глядя на прислужниц, она вспомнила детство. Вот так же когда-то вокруг нее кружили няньки. Ах, как это было давно. Теперь остались лишь воспоминания. Горькие воспоминания.

Карма открыла глаза и стала осматривать комнату. Купальня была просторная, светлая, ее стены были выложены цветными изразцами и зеркалами. По углам в больших глиняных горшках росли пальмы. И тут ее взгляд упал на небольшое окно в стене напротив. Оно находилось почти под самым потолком. В окне стояла кованная решетка с причудливым узором из металлических прутьев. За ней висела темная ткань. Карма задумалась. Странно, зачем оно здесь, и куда оно выходит?

Одна из рабынь взяла ее за руку, стала смачивать и протирать тело мягкой губкой; помыла чужестранке голову, спину , руки и ноги. Потом подняла ее во весь рост, обдала свежей водой и помогла выбраться из бассейна.

-- Да, хороша. Действительно красавица, - прошептал Муслим-ага, глядя на обнаженную девушку через окно в стене. Он опустил занавес (в другой, соседней комнате это окно располагалось почти у самого пола, и его всегда закрывал ковер; но когда в нем возникала нужда, ковер приподнимали) и, выпрямившись, обратился к Ибрагиму. - Приведи ее ко мне.

-- Да, мой Повелитель, - поклонился секретарь и удалился.

Одну из кушеток купальни накрыли шелковой простыней и уложили на нее освеженную гостью визиря. Чернокожая рабыня плеснула себе на руку какую-то душистую растирку и стала массировать Карме шею, откинув в сторону ее длинные волосы, потом принялась за спину, ягодицы и ноги. Та повернула голову и украдкой глянула на окно. Занавес по-прежнему был закрыт. "Наверняка оно для того, чтобы подглядывать за купающимися" - подумала девушка.

Спустя время, Карму нарядили в желтый прозрачный шелк, вышитый звездами, украсили высохшие чистые волосы диадемой и накидкой и препроводили в другую комнату - большую, светлую и просторную залу с открытой террасой и длинным балконом. Пол был выложен бирюзовой плиткой и накрыт по центру большим пестрым ковром.

Карма вышла на балкон и глянула на город с высоты. Так и есть. Внизу шумел и копошился, как муравейник, базар. Отсюда открывался красивый вид на город и море. Сейчас оно было так близко, что казалось, стоит протянуть руку - и коснешься его кромки. Внизу под балконом цвели цветы, зеленели деревья и кустарник. Пахло розами. Обернувшись, Карма увидела еще одну террасу, выходящую во внутренний дворик, в самом центре которого бил многоступенчатый фонтан; стояли мраморные кушетки; в больших чашах росли розы.

Сзади заскрипела дверь, и девушка обернулась, в тревожном ожидании глядя на темный проем. Не спеша в зал вошел Муслим-ага. Дверь за ним следом закрылась. Карма продолжала стоять на месте, вглядываясь через прозрачную накидку в черты незнакомого человека.

Визирь подошел ближе, обошел ее кругом и, приподняв накидку, отбросил назад ее край.

-- Не стоит такой красавице прятать лицо, - пояснил он и, отойдя не несколько шагов, хлопнул пару раз в ладоши.

Двери тотчас отворились, и в залу вошли друг за дружкой четверо рабов с большими подносами: с вином, фруктами, дичью и сладостями. Визирь повел рукой, пригласив гостью присесть на высокий топчан, на который рабы поставили подносы, и двое остались прислуживать.

Муслим-ага забрался на топчан с ногами и прилег на нем, пригласив гостью последовать его примеру. Карма присела на край, но поднимать ноги не стала. Тогда хозяин сделал знак слуге, и тот подставил Карме под ноги подставку, обитую красным бархатом.

-- Такой красотой мне еще не доводилось любоваться, - улыбнулся рыжебородый визирь и протянул гостье серебряную чашу с вином. - Угощайся, прекрасная чужестранка.

Карма отщипнула ягоду от кисти винограда и положила ее в рот.

-- Кармэ понимает наш язык?

-- Немного.

-- А может ли прекрасная дива поведать о своем путешествии? С какой целью она в нашем старом - как мир- городе?

-- Я не собиралась оставаться в вашем городе, достопочтенный хозяин столь великолепного дворца. Мой путь проходил мимо. Но по воле Аллаха меня занесло в эти края.

-- Кармэ ничего не ест. Не обижай, красавица, этот дом своим отказом. Попробуй. Это мясо индюшки с сыром, это долма, а это местные сладости под названием Рахат-лукум. Ешь, не стесняйся, ешь, - он снова подал знак слуге, и тот поднес блюдо с дичью к Карме. Та оторвала ножку фазана и начала потихоньку утолять свой голод.

До чего же хороша, думал про себя Муслим - ага, глядя на северянку. И лицом и телом справна вышла, и смиренна как истинная дочь востока. Может именно она и скрасит его редкие часы отдыха и ночную скуку?

Словно уловив эти мысли, Карма посмотрела на визиря, пытаясь проникнуть в его планы относительно себя. Но хозяин дворца улыбался и потягивал вино из своей чаши, не сводя глаз со светловолосой красавицы. От долгого пребывания на воздухе во время путешествия лицо у нее загорело, и голубые глаза вовсе казались теперь огромными и синими.

Этот рыжий ага, похоже, не лучше остальных мужчин, думала Карма, отпивая вино по глотку. И здесь ей оставаться тоже опасно, даже, пожалуй, опасней чем у Мустафы. Уж больно по-волчьи светятся глаза визиря. Нужно разыскать свою старую одежду или подыскать другую, попроще и потемнее, чтоб на случай не так приметка была. Как бы еще незаметно кинжал стащить? И эти еще стоят тут, истуканы! Да, отсюда так просто не вырвешься. Но нужно попробовать ночью.