— Пошел вон, — тихо и спокойно сказала Юлька.

— Стерва гневливая, — бросил он, выскакивая из комнаты.

«Вот ты дура, — криво усмехнулась Юля, глядя в зеркало. — Ради кого заключила сделку с Янычем? Влюбилась в дерьмо и пожертвовала своей жизнью! Ради кого?!

Она всхлипнула, потирая ушибленную руку. Но и Крепсу досталось. Удар получился знатный. Три года занятий большим теннисом не прошли даром.

— Нужно уезжать, — решительно сказала Юлька своему отражению и внезапно пожалела, что ворвалась в купе к Диме Блинникову и все ему рассказала. Даже промолчать не подумала. Она быстро покидала в сумку свои и Димкины вещи и, выйдя в гостиную, где хозяйка вязала ажурную шаль, светски улыбаясь, воскликнула:

— Давайте печь сырники, Таисия Викторовна. Сделаем для Виктора Николаевича видеоотчет.

— Конечно, Юленька, — улыбнулась старушка, откладывая шаль в сторону. — Ох, мой Витька пожрать любит. Поэтому и рестораны себе завел. А твои сырники ему точно понравятся. Только давай сначала поговорим. Закрывай дверь и садись. Вижу я, как ты маешься. Любишь этого чурбана непутевого.

— Так заметно, — прошептала Юлька, всхлипывая. Закусила губу, чтобы не разреветься. Вгляделась печально в мудрые глаза Таисии Викторовны и поняла, что впервые за пять лет нашелся человек, способный понять ее и помочь советом.

— Я запуталась, — прошептала она, плотно закрывая высокие дубовые двери. Села на краешек дивана, считая, что разговор долго не продлится. — И даже не знаю, с чего начать…

— Так с самого начала и рассказывай, — улыбнулась хозяйка дома. — Мне хочется тебе помочь, но как советовать, если толком ничего не знаешь. Обещаю молчать. Даже Витьке не проговорюсь.

— Многие в курсе, — печально начала Юля. — И для большинства я — пария. Дима вон как отреагировал. Сева ему выложил все, что знал. Но у нас бы и так ничего не получилось… Мои мечты дурацкие. Влюбилась в него, как дура! А он и тогда об меня ноги вытер, и сейчас пытается.

— Дурак, — кивнула Таисия. — Мой первые годы метался между мною и своей одноклассницей. Все выбирал, кто лучше. Даже Галочкино рождение помехой не стало. Вот только когда Витька родился, успокоился немного. Есть люди, всю жизнь словно голубки живут. Мирно и спокойно. Соседи наши так жили. Потом их сын, с Витей они дружили крепко, тоже с женой так хорошо ладили. Только его убили. Прямо в кабинете… У каждого своя беда… Дадут счастья немного, а потом отнимут последнее.

— Да я сама поступила глупо, — тяжело вздохнула Юлька. — Не стоило ради Димы на стенку лезть и дурацкие соглашения заключать…

— Давай-ка, поподробней, — строго воскликнула Таисия. — Во что ты умудрилась влипнуть, девочка?

Юлька перевела дух и принялась рассказывать. Сначала про родителей и гибель отца. Потом про свалившегося как снег на голову Валерия Петровича. О его недвусмысленных намеках и становившихся настойчивыми ласках. О мамином равнодушии и своем побеге в Москву. Даже о годах учебы в университете поведала с улыбкой, а вот когда вспомнила о Кирсанове и его бравом помощнике, за которыми следила на кладбище, разрыдалась как маленькая.

— Перестань реветь, — похлопала ее по руке Таисия. — Кто глупостей не совершает по молодости? Но я бы твоего Диму обходила десятой дорогой. Слова вроде правильные говорит, а что на душе — неизвестно. И не изводи себя понапрасну, Юлечка, — со вздохом заметила старуха. — Ты никого не убила, не предала. Даже ребенка сохранила в такой ситуации. А что заключила сделку с Янычем… Так сейчас все продается и покупается. Он-то хоть знает? — Таисия мотнула головой в сторону двери, говоря о Крепсе и не желая звать его по имени.

— Нет, — прошептала Юлька, — я же помогла ему по собственному порыву, а не в расчете, что он женится на мне…

— Правильно, — кивнула Таисия, — не о каждом добром деле нужно кричать в рупор. Вот только мне кажется, что ты приспосабливаешься. Живешь в угоду другим. Матери угождаешь, полковников всяких спасаешь, заточая себя в клетку. Попробуй жить в свое удовольствие и постарайся полюбить себя. Пока будешь думать, что ты недостойная, другие тоже лучше думать не станут. Полюби себя, девонька, и все наладится. От мужа нужно съезжать. Ты же можешь купить себе квартиру? Хоть в Марьино или в Южном Бутово?

— У меня в центре есть своя квартира, — слабо улыбнулась Юлька, сцепив пальцы. — Валера купил и еще основал трастовый фонд для меня и Димульки.

— Пусть его там в аду, — Таисья выразительно глянула в потолок, — черти поменьше в масле жарят… Вот и съезжай. Подальше от муженька, а главное, от матери. Работу смени, чтобы вообще никак с ними не пересекаться. Общий бизнес как общий ребенок, если не хуже… И по сторонам смотри. Глядишь, какой хороший мужчина и встретится… А полковник… Да ну его, Юль! Он не плохой вроде, и не хороший. Ни-ка-кой!

— Откуда ты Пахомова знаешь, Бес? — невзначай поинтересовался Блинников по дороге в аэропорт. Он проснулся утром от звенящей тишины и пения птиц. Никто никого не звал, не катал машинки по коридору, не бегал туда-сюда. Тихо, будто все умерли. Конечно, вчера вечером он разозлился, когда понял… Когда все понял! Еще и Севка, преисполненный боевой солидарности, подлил масла в огонь.

«Зачем Юле весь этот цирк понадобился? Какую цель преследовала?» — пытался найти ответ Крепс на самые главные и простые вопросы и даже к ужину не вышел, хотя Димулька несколько раз прибегал. Всю ночь проворочался без сна и только к утру забылся в тревожной и глубокой дреме. А утром, выйдя в коридор, даже не догадался ни о чем. Прислушался, подойдя к Юлькиной двери. Ни звука.

— Они уехали, — пробурчал охранник Жора, стоило Крепсу выйти в кухню. — Проворонил ты их, майор!

Жорка расхохотался и ухмыльнулся глумливо, будто знал какую-то тайну, недоступную московскому гостю. Да еще и в звании понизил.

— Полковник, — поморщившись, поправил Крепс и строго спросил. — Куда уехали? Зачем?

— Ну откуда мне знать, — пожал плечами Жорка. — Куда и зачем, не знаю, мне никто не докладывал. А вот точное время сказать могу. Вчера. В десять вечера.

— Да я и не спал вроде, — почесал Крепс затылок, досадливо вспоминая, что в это самое время переписывался со своим другом Славкой Луниным, Асисяем. — За ними кто-то приехал? — уточнил он у Жорки. — На какой машине?

— Черный Гелик с московскими номерами, — пробурчал тот и обвел красноречивым взглядом кристально чистую кухню. — Чаю попьешь на дорожку, майор? — поинтересовался небрежно.

— Нет, — мотнул головой Блинников, торопясь покинуть французскую дачу. — Тут какой-то транспорт ходит? До города как добраться?

— Я сейчас такси вызову, — кивнул Жорка. — До железнодорожного вокзала доедешь, а там сам решишь. В аэропорт экспресс ходит. Там рядом остановка.

— Хотелось бы с Таисией Викторовной попрощаться, — тихо заметил Блинников, решив напоследок расспросить хозяйку.

— Отдыхает, — снова осклабился Жорка. — Поезжай без прощаний, майор. Оно так спокойнее.

Уже из такси Дима позвонил Бессарабу. Поблагодарить и поболтать напоследок. И так человеку столько неудобств доставили! И все зря…

«Да ну? — устало осведомился внутренний голос. — Ты сам-то к чему стремился, Дима?»

— Значит, меня ты не послушался, — пробурчал Бессараб, забравший его на вокзале. Машина еле-еле тащилась через все пробки в час пик, а на заднем сиденье лежал небольшой баул с подарками Гоголю. Даже не открывая большую спортивную сумку, Дима точно знал о ее содержимом. Живые раки, переложенные льдом.

— Хоть какой-то толк от твоего приезда, — хмыкнул Бессараб и, задумчиво глядя на красный сигнал светофора, бросил отрывисто. — Я Витьку лет так с двадцати знаю. Судьба свела. Он упертый сукин сын, но для своих разобьется в лепешку.

— Друзья по жизни? — удивился Блинников. — Вы совершенно разные люди.

— Сейчас можно сказать и так. Он мою дочку крестил. Помогал ей, чем мог. Мать ее поддерживал в трудное время. Всегда рядом оказывался. Деньги, внимание, какие-то связи… Ничего для них не жалел.