Это определенно не мужчина, который питается Hobnobs (марка английского печенья). Когда она в двух шагах от кровати, он говорит:

— Стой.

Она останавливается.

— Раздевайся. Медленно.

Она цепенеет от шока.

Он смеется. Звук мягкий, но несет в себе некий намек на жесткость. Он, словно кот, играющий с мышью. Со своей позиции доминирования и контроля, он говорит:

— Я не говорил, расслабиться, я не собираюсь, есть тебя, пока что.

Она выпрямляет спину и снимает свои туфли на платформе.

— Нет, — командует он. — Не обувь. Одень их.

Она молча вступает в них снова. Она слышит, как кровь стучит у нее в ушах, еще никто и никогда не видел ее обнаженной.

Она развязывает ленты впереди на платьеце и пожимает плечами, оно соскальзывает с нее, шурша и колыхаясь.

В следующее мгновение она стоит в кружевном нижнем белье, подвязках и чулках.

Pink и Nate очень громко поют «Just Give me a reason».

Если бы музыка слышалась чуть-чуть по тише, было бы достаточно.

В какую-то секунду Лана вспоминает Билли, говорящую, что каждая киска нуждается в паре хороших ботинок, и она говорит сама себе, конечно, почему бы и нет? Это просто секс. Она заводит руки за спину и снимает бюстгальтер, позволяя ему покрутиться на кончике пальца, прежде чем упасть на ковер.

— Сними свои трусики.

Она просовывает пальцы обеих рук в края кружев и тянет, опуская их медленно вниз по своим ногам. Она подходит медленно, испытывая желание прикрыться руками.

— У тебя очень, очень красивое тело, Лана Блум, — говорит мужчина на кровати. Его голос наполнен похотью.

«Мы не сломлены, просто наклонились. И мы можем научиться любить снова.»

Она сталкивается с его взглядом, его глаза поедают ее живьем.

Она никогда не видела такого голода, как этот.

— Повернись.

Она поворачивается.

Можно накачаться выпивкой, думает она. И не будет ничего такого ужасно, как кажется.

— Теперь разведите ноги.

«Мы вернемся в чистоте. Мы не сломлены, просто нагнулись».

Она делает шаг в сторону.

— Шире.

Она заставляет себя это сделать. Ее мышцы напрягаются, чтобы удержать равновесие в туфлях на высокой платформе.

— Наклонись вперед.

Она наклоняется.

— Дотронься до пола.

Она раздвигает пальцы, упираясь ими в пол, и слышит его тяжелое дыхание. На несколько долгих секунд она наклонилась вперед, ноги расставлены далеко друг от друга, и ее задница задрана кверху. От его взгляда на своей коже, она чувствует горячее покалывание. Поза откровенно унизительная. Она должна чувствовать себя опустившейся и униженной.

Вместо этого она ощущает незнакомый жар между ног, и ее живот сжимается от жесткого возбуждения.

— Иди сюда.

Она падает на колени, низко присев, оборачивается. Он сидит на краю кровати. Она встает и направляется к нему. Его сильные руки захватывают ее узкую талию и, прежде чем она понимает, что происходит, взмывает в воздух. Она опускается на кровать, подпрыгнув. Лежа на спине, она наблюдает за ним. Его глаза черные и непроницаемые. Тело твердое и большое, бугрящееся мышцами.

— Моя, — говорит он собственнически. — Ты моя и делаешь так, как я прошу. — Он прижимает ее к кровати, она смотрит широко открытыми глазами, как он снимает свои брюки и боксеры, истинно великолепное творение.

Она уставилась на его член с восхищением. Он толще, чем ее запястье и огромнее. Поместиться ли он внутри нее? Он достает презерватив, разрывает, и надевает его. Член твердый, как камень. Наклонившись к ней, раздвигает ее ноги и пристально смотрит на ее открытую, только недавно обработанную воском, киску. Она чувствует, что ее тело начинает трепетать от предвкушения.

— Какая красота у тебя, — он пробегается пальцами вдоль щели, раздвигает дальше, как лепестки розового цветка.

— Насквозь мокрая.

Он берет свои пальцами и кладет их в рот.

— И как я и ожидал, сладкая.

Ее сердце так колотиться в груди.

— Ты хочешь этого тоже, — говорит он так тихо и мягко, что ей приходится напрягаться, чтобы услышать. — Так же, как и я. — И она понимает, что он прав: она хочет. Она хочет его также, как он хочет ее.

Она хочет от него то, что никогда не хотела ни от какого другого мужчины. Она хочет его внутри себя, растягивающего ее, обладающий ею.

Она не может отвести взгляд от его яростно пульсирующего, эрегированного члена. Она хочет, чтобы он весь был внутри нее. Ее руки тянутся и дотрагиваются до него. Шелковистый. Но ее легкое и робкое движение к нему, для него становится чересчур.

— Извини, — вдруг говорит он скрипучим голосом. — Я просто не в состоянии играть в прелюдию в этот раз.

Он положил руки по обе стороны от нее, и стал входить внутрь. Шок от его внезапного вхождения заставляет ее кричать от боли. Он причинил ее боль и очень сильную.

Он замирает. Яростное желание улетучивается из его глаз.

— Иисус, — восклицает он, и вытаскивает член.

Она ничего не может поделать, слезы стекают из ее глаз и бегут по вискам.

Она закрывает глаза.

— Почему ты мне не сказала?

— Ты не спрашивал, — она шмыгает носом. Она чувствует себя полной дурой.

Его жесткий длинный член отодвигается, и он садится на кровать, отвернувшись от нее.

— Лучше это будет в следующий раз, — говорит он, и, не касаясь и не утешая ее, встает и начинает одеваться. Отвергнутая и пораженная, она наблюдает за его сильной V-образная спиной, красивыми пропорциональными ягодицами, линиями мускулистых ног, как он надевает рубашку. Он застегивает пуговицы, и идет к двери.

Он не может дождаться, чтобы убраться подальше от нее.

Она — очень сильное разочарование для него. Ей стоит взять у Билли несколько уроков, как доставить мужчине удовольствие.

Она лежит здесь, словно подушка, и что еще хуже, когда он вошел в нее, она закричала. Она прикладывает свои руки к горящим щекам. О, какой позор. И ради этого она себя берегла. Прекрасной же она будет любовницей.

Она слышит, как дверь закрывается, и она остается одна в этих громадных апартаментах.

Блейк нажимает на кнопку лифта и ждет, когда он приедет. Он находится в состоянии шока. Это невероятно. Он проклинает себя. Ему не следовало быть с ней таким грубым. Он относился к ней, как к обычной проститутке. Но он никогда не подозревал, что аура нетронутой невинности не искусственная.

Странно, как сильно он хочет вернуться в спальню и обнять ее. Как сильно он хочет, вытереть эти слезы и удерживать ее до тех пор, пока она не заснет в его объятиях.

Но большая часть его, ненавидит то, что он испытывает к ней такие чувства. Он не хочет переживать за нее. Он рад, что смог оторваться от ее тела. Находясь подальше от ее тела, он сможет мыслить рационально.

Все равно, ему не следовало делать то, что он сделал.

Он увлекся и потерял себя в ее сути, в неоспоримой необходимости обладать ею полностью. Он точно не понимал почему, но всякий раз, когда он рядом с ней, он теряет все свое тщательно выращенное «хладнокровие». Возможно, он хочет привязать ее ремешком к своей постели и иметь полный контроль над ее телом.

И в конце концов почему бы не он может стать ее первым мужчиной? Он заплатил за эту привилегию. Страстное желание сильно сейчас, говорит он сам себе, но оно будет уменьшаться с каждым совокуплением. Она не будет ему нужна больше, чем продлиться его трех месячный контракт.

Крашеная блондинка идет по коридору в сторону лифта. Жилец другого пентхауса — арабский шейх. Он смотрит на нее. Она одета в топик и белые леггинсы. Ее сиськи явно поддельные, но она прекрасна в своем трудном отчасти пути. Кстати любовница должно быть. Он снова думает о Лане, как у нее катились беспомощные слезы. Он не ожидал такого. Он не может понять. Зачем девственница предлагает себя кому-то, тем более, похожему на Лотиана за деньги? Впервые он недоумевает, почему она вообще захотела денег.

Лифт прибыл, и он отходит в сторону, чтобы позволить женщине войти первой. У нее хорошая задница. Она оборачивается в лифте, и их глаза встречаются снова. Никакой улыбки, но ее рот призывает. Воздух становится густым, от ее невысказанного приглашения. Он позволяет своим глазам пропутешествовать вниз по ее телу и убеждает себя, что Лана не особенная. Такое все равно будет происходить тоже. Ничего не изменилось.