— У меня тут нет никакого 3D, — пробормотала Сенгупта. — Слишком тупая она для стереокамер.
Одиннадцать минут, чтобы понять точную архитектуру человеческого зрения. Только на интуиции и индукции за столь малое время нельзя создать с нуля сенсорную систему без проникновения и вскрытий. Но, скорее всего, Порция все учебные курсы прошла еще до своего внутрисистемного прыжка. Какое бы место она ни звала домом, по пути сюда она точно сделала остановку на «Тезее». И, судя по всему, людей уже встречала.
Вероятно, в прошлом без вскрытий не обошлось.
— Где Джим? — спросила Лианна.
— Здесь, — ответил Мур из глубин «Венца». Он был не на дежурстве, но срочно возвращался в игру. — Я уже иду.
— Нет, Джим, отставить. Мы хотим, чтобы ты пока остался на корабле и делился своими мыслями оттуда.
— Почему?
— Ты знаешь, почему. Эта штука использует протоколы для контакта с «Тезея». Твои акции только что резко взлетели вверх.
— Это смешно, — холодно сказал Мур. — Я был на «Икаре» множество раз.
— Раньше она не проявляла активности, — в голосе Латтеродт послышался еле заметный намек на раздражение. — Ну ладно тебе, Джим. Ты знаешь правила об агентах особой важности лучше нашего.
— Знаю, — согласился он. — Поэтому мое экспертное мнение в данном случае выше вашего. Я иду на «Икар».
Молчание по связи. На куполе сигналы, идущие с камер на шлемах, завертелись и закивали.
— Ладно, — ответила Лианна. — Только скафандр не забудь.
Брюкс и Сенгупта, последние друзья из детского сада. Они следили за тем, как Мур, забравшись в форпик, натягивает скафандр. Как Офоэгбу и компания вернулись к своим ритуалам у алтаря первого контакта и как Порция продолжает итерировать украденными протоколами. Ракши буркнула что-то о примитивном языке, но Брюкс видел лишь плазменные участки и танцующих человечков из палочек.
— А там тепло, — заметила Сенгупта. Дэн едва ее расслышал.
Наверху, в углу фасеточного глаза, одна из Двухпалатников — Амина, согласно надписи внизу окна, отвернулась от алтаря и вылетела из святилища; спустя секунду за ней последовала Эулалия. Обе направились обратно к стыковочному шлюзу. (Брюкс даже возмутился: похоже, монахи считали Мура настолько убогим и тупым троглодитом, что, по их мнению, он мог заблудиться без парочки взрослых, показывающих дорогу.)
На видео перед полковником проплывали металлические кишки: решетки, переборки, трубы и провода лениво вращались вокруг его оси. Ориентиры проносились гораздо быстрее, чем обычно на сигналах от Двухпалатников: радиаторная решетка, перекресток в форме буквы «Т», ведущий к накопителю антипротонов — ряду светящихся розовых баков высокого давления, которые Дэн не смог найти ни на одной схеме. Мур двигался так, словно здесь родился: обогнул последний угол, точно дельфин, меняющий курс, и оказался у цели. Лианна и Офоэгбу посторонились, дав ему пролететь.
Почему-то он не встретил Амину и Эулалию. «Наверное, срезал путь, — подумал Брюкс, глядя на какой-то невзрачный коридор, парящий на их камерах, — Будет вам уроком».
Тихие завывания из святилища. На камере Лианны Мур, стоявший слева от сцены, нахмурился, видимо выжимая смысл из этих звуков.
— Я думаю, что вижу проблему, — сказал он, помолчав.
Где-то — где? — Эулалия и Амина остановились. Явно сомневаясь, они повисели, глядя друг на друга, потом медленно развернулись спина к спине, двуликим Янусом. Указатели и предупреждающие полосы висели вокруг люка вдалеке: хранилище паров водорода, двигательный отсек. С той стороны уже был глубокий вакуум.
— Все как вы говорили, — сказал Мур в святилище, — Это стандартные протоколы.
Его камера держала фокус на картинах Порции. Лианна смотрела на полковника сбоку. Тот поднял визор: щеку скрывал шлем, но профиль Джима было хорошо видно. Узел по фамилии Офоэгбу смотрел не на Мура, не на Порцию — а сквозь открытый люк, в коридор за ними…
«Секундочку, — подумал Брюкс. — Разве там не должна была…»
Тень, намекавшая на чье-то незримое присутствие у люка, исчезла.
Мур произнес:
— Оно использует те же протоколы, что и мы.
Несколько минут назад там стояла Валери, а теперь куда-то ушла.
— Оно отражает наши собственные протоколы, это чисто механическое повторение.
«Амина и Эулалия пошли не Джима встречать, — размышлял Дэн. — Они стопроцентно выслеживают Валери…»
Он вытащил вперед их сигналы. Камеры по-прежнему смотрели в противоположные стороны, видимо обеспечивая полный круговой обзор объединенному визуальному полю. «Икар» дрейфовал вокруг них, как сновидение с высоким разрешением.
— Мы говорим не с инопланетным разумом, — продолжил Мур. — Мы общаемся с зеркалом.
Брюкс что-то заметил — крохотную искорку в правом верхнем углу сигнала с камеры Амины. Тусклую звезду, плывшую в бризе переработанного воздуха. Дэн вызвал меню стереокамер, выбрал 27Е — РЕАКТОР ПАРОВОГО ЯДРА — ВНЕШН. КОРИДОР. Тот же самый коридор, но вид сверху. Теперь он уставился на два открытых шлема: мерцающая звездочка парила перед ними. Брюкс увеличил картинку и увидел осколок стекла — или вроде того — размером едва ли с заусенец. Здесь что-то разбилось.
«Икар» — место большое. Бесконечное пространство, дышавшее сквозь тысячи километров воздухопроводов. И стеклянное пятнышко могло появиться откуда угодно.
— Если хотите добиться какого-то прогресса… — сказал Мур.
«Никаких признаков растяжения или усталости металла ничего не взрывалось не ломалось поблизости нет никаких осколков.
… нужно туда сходить и проверить для надежности…»
— …вам нужно сломать стандартные протоколы.
В святилище полковник вытянул руку. Офоэгбу ринулся к нему, хотел помешать, но было уже поздно: на ладони Мура вспыхнула крохотная яркая фигурка — голограмма, приношение в форме человека.
— Это мой сын, — голос Мура, тихий и спокойный, разнесся по каналу, — Ты его знаешь?
Интерфейс Порции свернулся и исчез.
«О, черт, черт».
— О черт о черт, — Сенгупту рядом заело в полной синхронии с голосом, паникующим в голове Брюкса.
— Заткнись! — крикнул Дэн, и, к его удивлению, оба подчинились.
Рука Мура не двигалась. Приношение спокойно светилось. Порция лежала молча на своем алтаре, в то время как каждый сапиенс на расстоянии ста миллионов километров затаил дыхание.
Секунды тянулись бесконечно, а потом посередине ее шкуры открылся одинокий яркий глаз. Из зрачка полился свет; он фонтанировал, кружась, по полотну из меланина и магнетита, потом, наконец, застыл в образе фигуры с руками и ногами. Сири Китон взглянул на самого себя, слегка раскинув руки ладонями вперед.
Брюкс подался навстречу сигналу:
— Еще одно отражение.
Сенгупта щелкнула, цыкнула и покачала головой.
— Это не отражение посмотри на руку на правую руку, — она увеличила картинку для его удобства: от запястья до кожи между указательным и средним пальцами бежала неровная линия. Будто кто-то разорвал Китону руку, прямо до запястья, а потом склеил ее обратно.
Брюкс взглянул на Сенгупту, пытаясь вспомнить:
— Этого нет на снимке Джима.
— Разумеется нет в этом смысл твою мать в этом..
А потом из сети неожиданно раздался сдавленный звук: голос Двухпалатников — масса сложных гармоний, которая, вероятно, содержала невиданные объемы информации. Брюкс же почувствовал в ней лишь удивление: на камере 27Е Эулалия на полной скорости летела по коридору. Амина парила на месте, уставившись прямо в объектив — нет, не в объектив, а на предательский осколок, порхавший перед ней.
И вдруг повсюду наступил кромешный ад.
В святилище камеры на шлемах лихорадочно заметались во все стороны, качаясь пьяными маятниками; причем так быстро, что было непонятно, что их напугало. На 27Е Эулалия отскочила от переборки (разве секунду назад там была переборка?) и отступила обратно к Амине; еще секунда, и обе исчезли, сигнал оборвался — осталась только лихорадочная мешанина, идущая со скафандров. Сенгупта схватила ДОБ/РЕКОМП и растянула его по центру купола: взгляд сверху на святилище, обитающее там божество и его презренных служителей, отскакивавших от металлической плиты, возникшей на месте открытого люка, зиявшего пару секунд назад. Порция лежала тихая, как глина, посреди конденсатора. Изувеченный портрет Сири Китона сиял мягко и ровно, словно детский ночник. Из дальней переборки выпросталось маслянисто-серое щупальце и ринулось к Чайндаму Офоэгбу — Мур еле успел оттолкнуть монаха в сторону.
