Круглощекая, пузатая и дружелюбная со всеми, хозяйка соседнего дома была веселушкой, но когда открыла кухонную дверь и обнаружила на крыльце меня, ее румяное лицо побелело.

– Ведьма! – пораженно пискнула она. – М-м, в смысле, госпожа Эмбер! Как приятно снова видеть вас после столь долгого отсутствия. Чем могу помочь?

– Моя сестра говорит, что ваша собака мешает ей спать.

Хозяйка отчаянно замотала головой. 

– О нет, у нас нет собаки. После того, что случилось с предыдущей... Мы тоже слышали ночью вой. Мы подумали, что, может, это ваша семья завела собаку.

Я покачала головой и поблагодарила ее, прежде чем идти опрашивать остальных соседей. Большую часть утра я справлялась о собаке-призраке, но так и не нашла никаких ключей. Все слышали вой в прошлые ночи, но никто не знал, кто завел собаку или как она выглядит.

Я вернулась на кухню подавленной и обнаружила, что там полно слуг. Наш уклад не походил на общепринятый в этом районе: наши слуги работали с полудня до полуночи и не жили в этих стенах. Что, впрочем, не отличалось от прочих домов с сомнительной репутацией. В лучших местах, где продают блуд, клиенты платят за сохранение тайн столько же, сколько за секс. Мало кому из состоятельных мужчин и женщин понравится, если их постельные утехи станут предметом обсуждения, а слуги, которые сутками крутятся поблизости, – неисправимые сплетники.

Когда я вошла в кухонную дверь, повар и его помощники, дворецкий, лакей, горничная и посудомойщик – все бросили работать и изумленно вылупились на меня. Они слышали о рыжеволосой ведьме. Обо мне сплетничали соседи, а лакеи принца предлагали деньги за сведения о том, где я прячусь.

Я уставилась на них.

– Вам нечем заняться?

Все отвернулись, даже повар.

– Ты, – ткнула я в него пальцем. – Собери мне завтрак и пришли его в главную гостиную.

Вы думаете, что я обращалась со слугами грубо. Но попробуйте вынести неуверенные, испуганные взгляды полудюжины глаз и скажите, как оно вам. За две недели до этого, когда я носила личину Золушки, эти люди обращались со мной любезно и доброжелательно. Сейчас же они дрожали и поспешно убирались с моего пути, словно боялись, что моя тень падет на них и заберет их удачу. Я оскорбилась.

В гостиной я нашла Сильви и Майнетт – они играли за чайным столиком  в шахматы. Обычно Сильви в таких матчах не уступала Майнетт, но сегодня ужасно проигрывала и казалась рассеянной и обеспокоенной.

– Эмбер! – Сильви подпрыгнула и, подхватив свои серебристые бархатные юбки, бросилась обнимать меня. – Мы так волновались, когда ты ушла и с таким облегчением вздохнули, когда Дульси сказала, что ты вернулась. Она спит наверху. Должно быть, твое возвращение ее успокоило.

– Я подмешала снотворное ей в чай.

– Как хорошо, что ты вернулась, – рассмеялась Майнетт. – Я знаю, ты найдешь способ расстроить планы принца. – Она замолчала и посмотрела на шахматную доску. – И, думаю, он тоже это знает.

Майнетт нечасто позволяла эмоциям отражаться на своем лице, потому что такое проявление чувств в конечном итоге приводит к морщинам. Но теперь ее крашеные черные брови задумчиво нахмурились. Он подобрала юбки напудренной рукой и подошла к синему кожаному стулу моей матери. Мы с Сильви молчали, зная, что это должна быть важная мысль, раз Майнетт рисковала морщинами ради нее.

– Интересно, не потому ли принц не оставляет тебя в покое, что ты бросаешь ему вызов? – спросила она наконец.

– Хочешь сказать, это моя вина?

– Нет, нет. Я просто хочу заметить, что он – мужчина, которому невозможно отказать. Прожив так всю жизнь, любая душа возжаждала бы непредвзятого мнения.

Я вспомнила, что принц написал обо мне. «Я велю ей прийти ко мне, но она не приходит. От этого я хочу ее лишь сильнее».

– Ты права, Майнетт. Он хочет меня, потому что я могу сказать «нет».

– Идем дальше. Распространяется ли его проклятье на животных?

– Нет, лишь на людей.

– И все же он проводит свои дни, возясь с животными на конюшне или на псарне. Любая женщина, которая увидит его лицо, с радостью раздвинет для него ноги, а он при этом платит шлюхам. Принц желает искренности, моя дорогая. Даже переча ему, ты реагируешь так, как он хочет.

– Что за сумасшедшая идея! Я думала, мужчины любят, когда им в постели льстят.

– Большинство, но не все, – вставила Сильви. – Мужчин могут возбуждать странные вещи. Однажды у меня был очень приличный джентльмен из Земли Туманов, который умолял шлепать его по заднице и называть гадким мальчишкой. А Дульси когда-нибудь рассказывала о ночи, которую она провела с великим герцогом и кабачком?

– О, Сильви. – Я спрятала лицо в ладонях. – Пожалуйста, не надо. Я люблю кабачки.

Накрашенные розовые губы Сильви изогнулись в лукавой усмешке.

– Как и великий герцог.

При виде моих покрасневших щек сестры взорвались хохотом. Им всегда нравилось меня шокировать. Как же я соскучилась! Когда смущение прошло, я тоже рассмеялась.

Жалобный вой с улицы прервал наше веселье. 

Майнетт помрачнела:

– Снова та собака. Клянусь, если мне придется вытерпеть еще хоть одну ночь, слушая этот вой, я найму охотника, чтобы он ее выследил и убил.

Я взглянула на Сильви. Ее лицо под румянами, казалось, побледнело и осунулось. Руки лежали на коленях, но она скрутила носовой платок жгутом и натянула между сжатыми кулаками.

Я не могла видеть ее в таком состоянии. С улицы донеслось новое завывание, и Сильви вздрогнула от этого звука.

– Ты должна пригласить его войти, – сказала я ей, – прежде чем кто-нибудь причинит ему боль.

– Кого его? – спросила Майнетт. – Пса?

– Оборотня.

Сильви расплакалась и выбежала из комнаты – я услышала низкий скрип открывающейся передней двери и стук деревянных каблучков по парадной лестнице.

Майнетт окинула меня взглядом, приподняв брови.

– У тебя, сестренка, дар доводить людей до слез.

– А у тебя дар возвращать им хорошее расположение духа. Ты знаешь, что Сильви любила его?

– Я подозревала об этом. Я была с констеблем, когда священник приехал, чтобы доложить о ней как об оборотне. Я знаю, что Рауль не предавал ее.

– Ты никогда не говорила ей, что знаешь?

– Иногда нужно немножко солгать, чтобы сохранить свою гордость. – Она пригвоздила меня жестким взглядом. – А иногда необходима большая ложь, чтобы спасти свою душу.

Теперь Майнетт говорила не о Сильви.

– Думаешь, ложь убережет меня от принца?

– Все это время ты сопротивлялась ему, и это заставило его желать тебя. Но если бы ты кивала и улыбалась ему, соглашаясь с каждой его прихотью и желанием, то ничем бы не отличалась от остальных. Вскоре он бы устал от тебя.

– Хочешь сказать, я должна раздвигать перед ним ноги, даже при том, что люблю другого?

Я не хотела говорить это и разозлилась, когда мое сердце ёкнуло при мысли, что появился предлог поддаться чарам принца.

– Ты уже это сделала, сестренка. – Майнетт остановилась. Мы услышали, как по лестнице поднимаются две пары ног. Она улыбнулась. – Ты сможешь быть со своим любимым, только избавившись от принца. Считай это не изменой, а благородной жертвой.

Она ласково положила руку мне на плечо.

– На следующей неделе в новолуние пройдет бал куртизанок. Позволь нам нарядить тебя и отвезти во дворец. Это освободит нас от обещания, которое принц у нас вырвал, и я думаю, что его одержимость тобой и дня не продлится, если ты будешь в его присутствии такой же пустышкой, как все остальные.

– Где Сильви? – спросила Дульси, размешивая ложку меда в своем утреннем чае. – Обычно она первая из нас нарушает диету.

– Она заперлась в своей спальне с любовником, – ответила Майнетт.

– Сильви завела любовника? – Дульси вытаращила глаза. 

У моих сестер было что-то вроде личного кода для описания тех, с кем они трахались. Мужчины или женщины, которые платили, были «джентльменами» или «леди», но лишь те, кого сестры выбирали для удовольствия, были «любовниками».