И на землю некогда цветущего, а теперь изуродованного уголка земли, среди смрада стайфли и призрачных контуров полуразрушенных вышек, ступили два уродливых существа с резиновыми хоботами вместо носа и рта, с круглыми стеклами вместо глаз — живое напоминание о том, чем грозит человечеству хищническое пользование благами Земли.

Агвилла заговорил. Приглушенные маской размеренные слова как бы тонули в густом смоге.

— Передайте Мак-Харрису, сеньор Искров, что энерган не продается. Наши требования заключаются в следующем: добровольно, без сопротивления или промедления, в недельный срок передать всю собственность “Альбатроса” — подчеркиваю, всю собственность — индейцам, расселенным на плато Теоктана, в лице их представителя Боско Эль Камино из селения Тьерра Калиенте.

Весь этот актив пойдет на создание условий, необходимых для того, чтобы мой народ вернулся к нормальней человеческой жизни, избавился от нищеты. Это нужно также для того, чтобы вернуть Кампо Верде прежний вид, построить новые селения для уцелевших индейских племен, загнанных в резервации. Это первое.

Второе. После того как документы о передаче собственности “Альбатроса” будут подписаны, Мак-Харрис должен по доброй воле предстать перед Верховным судом Америго-сити и ответить за совершенные им преступления, в первую очередь за уничтожение Кампо Верде и варварское истребление большинства его жителей. Он виновник гибели вождя племени, Великого Белого Орла, и Евы Маяпан, жены Доминго Маяпана и матери Агвиллы и Алехандро Маяпанов. Мы готовы предъявить суду все доказательства этих преступлений. Если же Мак-Харрис откажется выполнить наши требования, я использую энерган по собственному разумению и не только уничтожу империю “Альбатрос”, но и покончу с княжеством Веспуччии, которое эту империю поддерживает. А над самим Эдуардо Мак-Харрисом, куда бы он ни спрятался, сам совершу акт правосудия. Обязую вас, Теодоро Искров, уведомить об этом не только его, но и Командора, Князя, апперов, весь народ Веспуччии. Вам будут предоставлены для этого все необходимые средства и возможности. Вы все запомнили?

— Да.

От слов Агвиллы кровь лихорадочно стучала у меня в висках.

Агвилла достал из-под сиденья плоский коричневый чемоданчик — я оставил его в машине перед тем, как начать спуск по Белой Стене. Сейчас в нем помимо моих вещей лежала коробка с шестнадцатимиллиметровой пленкой и два конверта — черный и голубой. — В коробке копия фильма, который мы вчера вам показывали. Изыщите способ передать его на телевидение. В конвертах два обращения. Белый предназначен для Мак-Харриса. Вы вручите его только, если вам придется туго. Это вас выручит. До крайней мере на некоторое время. Голубой постарайтесь передать журналистам, в нем изложена правда. И следите, чтобы они у вас не исчезли в дороге, мне будет сложно прислать вам дубликат.

Я осторожно закрыл чемодан, прижал к груди.

— А если возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства?

— Дайте мне знать. Кроме того, мои люди будут поддерживать с вами связь.

— Где я их найду?

— Всюду. Даже у Мак-Харриса. Если потребуется, они сами дадут вам знать о себе. Впрочем, на вашей стороне будут многие. — Он задумчиво улыбнулся. В том числе “Рур Атом” и многие нефтяные магнаты… Я уверен.

Энерган не оставит им другого выхода, Признаться, все эти обещания звучали весьма туманно, но Агвилла не вдавался в подробности, а я не стал допытываться. Я был уверен в одном: Маяпаны меня не бросят.

Часа через два мы подъехали к небольшой железнодорожной станции. Когда-то через нее проходили эшелоны с цистернами “Альбатроса”.

Теперь тут про ходит всего один поезд в сутки. Станция казалась заброшенной.

На грязном перроне стояли несколько индейцев с торбой через плечо.

Ударил колокол. Мы молчали: все было сказано. Когда из-за скал показался локомотив, Агвилла пожал мне руку: — Я знаю, вам будет нелегко. — Он до последней минуты говорил мне “вы”. — Но уверен, вы справитесь! Сделаете все, что нужно. Счастливого пути.

— Спасибо, — поблагодарил я и, не удержавшись спросил: — Агвилла, мне все время хочется спросить о том, что не имеет касательства к нашим задачам, относится только к вам лично.

— К вашим услугам.

— Вы крупный химик. Вам принадлежит великое открытие, и, рано или поздно, люди будут вам за него признательны. Но вы подчинили всю свою жизнь, свои устремления и, наконец, свое открытие жажде мести. Вы стали химиком — по воле отца и в силу обстоятельств… А кем бы вы стали, если бы не трагедия в Кампо Верде?

Агвилла ответил сразу, без колебания: — Художником. — И, помолчав, добавил: — Или кинооператором. Вы ведь видели, какой фильм я снял в девять лет?

Он улыбнулся. И от этой ребяческой улыбки у меня защемило сердце.