Роми несколько секунд смотрела на его затылок, на капельки воды в волосах, хмурилась. Во время последней встречи, тогда — на пляже, они сказали друг друг не больше нескольких слов, но ей казалось — в них уместилось всё. Что хватило лишь того «прости» на берегу, рядом со Сферой. Прости за всё, что причиняет боль. Теперь же вдруг поняла: ничего не уместилось в тех словах. Будто и того не было сказано.

Она опёрлась о спинку кресла напротив него. Всё-таки не сдержалась:

— Ты, правда, считаешь, что я заслуживаю именно такого отношения?

— Нет, — не сразу и по-прежнему не глядя на неё ответил Адан.

— Тогда, может быть, оторвёшься?

— Зачем? — Он всё же посмотрел на неё, но таким взглядом, что уж лучше бы продолжал сидеть, уткнувшись в компьютер. — Чтобы наглядно и доступно показать, какое именно отношение, по-моему, ты заслуживаешь?

— Адан… я… — Она не знала, что сказать. Холод и равнодушие в его голосе причиняли неожиданную боль. — Можешь показать.

— Я не настолько сволочь.

— Я смогу выдержать, — заверила она, прищурившись.

— Я всё равно не стану, — он не отвёл глаз. Смотрел в упор, пристально, не моргая.

Она — тоже.

— Но что-то же с этим надо делать…

— Уходи.

Роми снова сглотнула. Теперь иначе, потому что в горле встал комок. А собственно, чего она ожидала? Тёплого приема, распростёртых объятий? Понимания? Объяснений? Задушевного разговора, как тогда, совсем недавно и невероятно давно, когда могло случиться больше, чем случилось? Кто она ему, кто он ей? Даже не друг, не стал другом. Или стал?..

Резко сменила тему:

— Как там Мира?

— Просто уйди.

— Я серьёзно спрашиваю, как там Мира?..

— Хорошо, не уходи, — Адан вернулся к прежнему занятию — изучению монитора.

Чёрта с два, яростно подумала Роми. Сконцентрировалась, глядя на ноутбук. Может быть, она и теряла постепенно силы, но пока их было достаточно. Что-то противно запищало, скрипнуло, тут же из ноутбука брызнули немногочисленные искры.

Адан, ухмыльнувшись, отбросил безжизненный кусок пластика на стол. Спокойно откинулся назад в кресле, встретился с Роми взглядом. Она чуть повела бровью, ухмыльнулась в ответ. Обошла кресло, точно так же спокойно, неторопливо села.

— Мира мертва. Погибла.

Холодно стало лишь на миг. Роми оставалось надеяться, что это никак не отразилось на её лице, потому что в следующую секунду она твердо проговорила:

— Я тебе не верю.

— Я тебя слишком ненавижу, чтобы врать.

— Не больше, чем я тебя.

— Пришла рассказать мне об этом? — хмыкнул Адан. — Я польщён. Теперь убирайся.

— Ты знаешь, зачем я пришла.

— Не знаю, — неожиданно тихо ответил он. И гораздо мягче. Из глаз исчезло колючее, холодное равнодушие, сменилось плохо скрываемой болью, как будто у Адана внезапно закончились силы притворяться. — Ты должна быть сейчас с ним. Или с ними. Но никак не здесь, не со мной.

Роми чуть не ляпнула, что Алэй просил уйти, пока всё не закончится. Прозвучало бы странно, неправильно. Тем более не потому она здесь. Роми вдруг поняла, что и причина прихода — не больше, чем повод. Нет, она верила, что идёт разузнать о Мире, на самом деле к собственному удивлению переживала, ещё больше — за Ллэра без неё, но пришла не потому. И до последнего момента не отдавала себе отчёт, что больше всего хотелось просто поговорить с Аданом. Оказывается, они вообще не оставались наедине с тех самых пор.

— Я хотела прийти, — тихо проговорила она.

— Зачем?

— Поговорить, попытаться… объяснить, не знаю! Всё… не должно быть вот так. Не может.

— Не знаю, как должно, но может точно. Не думаю, что стоит что-то объяснять, — Адан улыбнулся чуть насмешливо, с примесью едва заметного презрения, как будто он уже всё для себя давно решил, и вряд ли её слова или поступки смогут изменить сложившееся мнение. И вопреки этому впечатлению всё же добавил: — Но ты можешь попытаться… Объяснить.

— Я… Я… идиотка. Действительно, — она потёрла лоб ладонями, подтянула к груди ноги, обхватила колени руками. — Знаешь, я, правда, шла спросить о Мире. Думала, что за этим, потому что дни идут, а… вестей никаких. Таль сказала, ты её чувствуешь. А теперь вот… — качнула головой, выпрямилась.

— Теперь вот я больше её не чувствую, — он перестал улыбаться. — Уже несколько дней.

— Но ведь… это ещё ничего не значит? Мы не знаем, как там на Тмиоре, что…

— Не ври мне. И себя не обманывай. Мы все знаем, что это значит, — Адан тряхнул головой. Ухмыльнулся. Теперь уже он без стеснения разглядывал её.

Роми видела, как его взгляд бродит по обнажённым ногам, которые едва скрывают короткие шорты, поднимается к животу, к груди, будто и нет на ней просторной цветастой блузки, скользит по оголенным плечам, по лицу, волосам… Она молчала, закусив губу. Чего-то ждала. Или просто позволяла себе плавать в ощущениях, которые следовали за его глазами. Наконец Адан встретился с ней взглядом.

— Сколько тебе осталось?

Роми вздрогнула.

— День, может два. А потом… Как получится.

— Боишься?

— Нет, — твердо ответила она, и поняла — что не врёт. Страх ушел. Полностью.

— Это хорошо, но знаешь, — он покачал головой. Задумчиво уставился в окно. Почесал переносицу, снова встретился глазами с Роми. — В одном ты ошиблась. Я оказался совсем не готов к переменам. И сейчас не готов. И вряд ли буду. Лучше бы ты тогда стерла мою память, а не Миры, — Адан вздохнул. — Ещё лучше — сейчас. А ещё лучше, если бы я никогда с тобой не встречался вообще.

— Ты — доа, вряд ли тебе можно стереть память, — отозвалась она. — Было тогда, или сейчас… Ты бы вернулся, вспомнил, или ещё что. Ты — доа. Ты генетически готов… И…всё это уже миллион раз говорилось, — Роми сглотнула. Посмотрела на свои руки, будто они могли дать ответ на другой вопрос, на то, что он сказал последним. — Ты, правда, так считаешь?

— Нам с тобой всегда будет слишком тесно. Особенно, когда доа станешь ты. И он.

Теперь уже Роми смотрела в окно.

— Я никогда не думала, что всё может вернуться… И так…

— Дело не только в этом. — Адан вздохнул. — Не в том, что и почему вернулось. И не в том, что я не поверил в твоё беспокойство о Мире. Не в том, что мне нравился мой мир таким, каким он был до вас. И даже не в том, что Мира принесла себя в жертву, спасая атради. И уж точно не в том, что неугомонная Таль никогда не успокоится. Найдёт способ изменить Бэар, разрушит Сферу, создаст новую расу или ещё что-нибудь. Проблема в тебе. В нас… В том, что я посмел захотеть тебя. И сейчас хочу. И всегда буду. Всегда желать, чтобы ты стала моей. Всегда знать, что не станешь. Не станешь, даже если сейчас я позволю себе прикоснуться, зайти дальше. Даже после близости — моей ты не будешь. Всегда его.

Всегда. Даже тогда, когда и не знала ещё Алэя. Не подозревала, что Плешь приведёт к ней человека, чувство к которому не исчезнет с веками. Даже когда они не были вместе, когда избегали друг друга, не виделись годами, когда их жизни переплетались с чьими-то другими. Когда уходила страсть, и оставалось лишь ни с чем несравнимое тепло. Когда захватывала злость, граничащая с ненавистью. С желанием вычеркнуть, вырезать. Забыть. Всегда. Это было больше, чем принадлежность кому-то, больше, чем единение, чем родство. Сразу всё и что-то совсем другое. Её маленькая, личная вечность, которая не имеет никакого отношения к времени.

И всё-таки, несмотря на это, она могла бы сейчас сказать Адану, что не знает, как бы оно могло быть уже с ним. Что желание, которое вспыхнуло здесь, в этой самой комнате, когда она вдруг поцеловала его в ответ на предложение удивить — оно не исчезло, никуда не делось и вряд ли денется. И если он сейчас прикоснется — она ответит. И тогда они точно зайдут дальше. Теперь уже никакие Гончие не помешают.

А потом — она не будет испытывать вины перед Алэем. Но перед ним, Аданом, — да.

— Думаешь, это наш последний разговор?.. — почти шёпотом проговорила она.