— Как? Отец того погибшего парня — один из членов конклава?!

— Представляете? И такое в жизни случается. Так сказать, в черном стаде внезапно уродилась белая овца, которой не было никакого дела до, так сказать, до благородных занятий отца. Мы по обмолвкам охранников поняли, что парень даже знакомых папаши, тех, кто находится в конклаве — всех достал своими хлесткими стихами. Никого не боялся, звонкую фразу мог бросить кому угодно. Папаша сына сюда определил сам, можно сказать, собственноручно подписал приказ о его заключении: дескать, раз отцовское дело продолжать не желаешь, и ума у тебя на это не хватает, а язык на привязи держать не научился, то на каменоломнях враз поумнеешь. Самое место для тех, у кого нет головы на плечах.

— Надо же… Отец сам отправил сына сюда…

— Да уж… Сказал так: дескать, тяжелая работа под землей и полуголодная жизнь очень способствует прочищению мозгов. Потом, мол, когда все в голове в порядок придет, то позови — приеду, заберу, а до того и слышать о тебе ничего не желаю… А Стихоплет был упрямым парнем, да и по ухваткам и поведению выделялся из прочих. От его язвительных стихов охранников аж перекашивало! Вроде и не скажет ничего плохого, но как только доходит до охранников, что именно парень имел в виду, говоря о них — так те убить его были готовы. Мне стихи этого парня чем-то напоминали отраву для крыс: красивый, лакомый кусочек, вполне можно сожрать, и даже облизнуться от удовольствия, но потом, когда яд дойдет до печенки — вот только тогда понимаешь, что проглотил. Хороший парень был, не в пример папаше. В общем, жаль погибших парней, искренне жаль.

— А последний из погибших? Их же трое было убито там, в каменоломне?

— Верно, трое погибло, и третий из них — Хранитель. По возрасту он был самым пожилым среди нас. Этот человек долгое время охранял нескольких отпрысков какого-то знатного семейства, и заодно выполнял их щекотливые поручения… Все шло хорошо до того времени, пока в далеко не самый прекрасный момент одного из этих самых великовозрастных деток нашли убитым. Хранитель утверждал, что это сделал один из родственников хозяев — что-то они там меж собой не поделили. Конечно, словам Хранителя не поверили, а позже и вовсе объявили убийцей: дескать, погибший — дело рук жестокого охранника, который вдобавок ко всему еще и сошел с ума. Вот и пришлось Хранителю бежать, только вот уйти от преследователей у него не получилось. А сейчас колдуны на того родственничка, что убил, жмут, как только могут — Хранитель все же был профессионал в своем деле, и пока был на свободе, сумел накопать более чем достаточно доказательств, обличающих настоящего убийцу…

— Да, ребятки, — покачал головой Стерен. — Надо признать: вы опасная компания. Только мне все одно непонятно: почему вас, таких ценных, держали на каменоломне, а не в какой-нибудь тюрьме под крепким запором?

— Так это и есть то самое тайное место, лучше которого не придумаешь. В тюрьме всегда есть вероятность того, что кто-то и что-то пронюхает. Списки заключенных, ежедневные проверки, перестукивания… И потом, некоторые все же покидают тюрьму. Через тюремные стены всегда могут просочиться нежелательные сведения, и, к тому же там велика вероятность быстро загнуться от тех многочисленных болезней, которыми пропитан даже тюремный воздух. А здесь… Каменная пыль, опасность обвалов — это все, конечно, присутствует, но в то же время люди здесь постоянно работают, находятся в движении, более-менее поддерживают свой организм, и не так тупеют, как в тюрьме. А выхода отсюда нет, так же как нет и возможности хоть кому-то из невольников дать знать о себе родным или близким. Так что утечка информации из этих мест маловероятна. Все те, что попадают на каменоломню, могут покинуть ее только в одном направлении — в сторону оврагов. Есть там один очень глубокий, куда умерших скидывают. Когда там, на дне, накопится много тел — вот тогда в том овраге устраивают огромный костер. Останки сгорают, остается лишь пепел… Сами понимаете: утечка сведений на сторону через заключенных здесь полностью исключена.

— Интересно вы рассказываете…

— Еще бы не интересно! Мы же там все были!

— Где это — там? В овраге?

— О, простите, я неправильно выразился. В сторону оврага с телами умерших мы, спасибо за то Всеблагому, пока еще не собираемся. Просто нас туда водили, показывали, что за непослушание туда могут скинуть заживо, но с подрезанными сухожилиями. Туда же бросают и тех, кто состарился, или же получил в каменоломне тяжелое увечье, после которого не может работать, или тех, кто хотя бы заговорит о побеге. А о таких разговорах охранники узнают быстро. Здесь сложно что-то утаить, все на виду.

— Но вы же как-то пытались бежать.

— Мы, то есть семеро, присутствующие здесь, и трое наших погибших товарищей (да будет им земля пухом!) — нас всех держали не в общем бараке, а в отдельной комнатушке при том же бараке. Кстати, в том бараке таких комнатушек с пяток наберется, и во всех живут, такие же, как мы, невольные заложники. Их, как и нас, и на работу гоняют, и спуску не дают, и охраняют усиленно, но, тем не менее, берегут.

Я невольно посмотрела на иноземцев. Парни сидят, слушают… Наверное, среди нас они чувствуют себя, если можно так выразится, несколько не в своей тарелке, но раз Командир считает, что о них пришлым людям надо знать, то ему видней… Хотя спокойно сидят не все.

— А вы-то как здесь оказались? — снова раздалось недовольное бурчание Казначея. — Скажите хоть, кто вы такие будете и из каких краев?

— Мы торговцы — неохотно сказал Стерен.

— Ага, торговцы… Только вот чем торгуете? Морковкой или ядрами для пушек? — продолжал Казначей. — Что-то я сомневаюсь, что вы мирные торговцы! Можно подумать, вы с обычным товаром в Нерг заявились. Глядя на вас, никак не скажешь, что вы хворост или дрова продаете. Правды не говорите, хотя от нас ее требуете полной мерой!

— Тут вы ошибаетесь — вздохнула Варин. — Сюда мы приехали с самым обычным грузом. Правда, с очень дорогим. За что и поплатились… Правда, если бы у нас все прошло удачно, то перед возвращением домой мы должны были забрать одну очень ценную вещь…

— Вот с этой вещи и надо было начинать, а не рассказывать нам сказки ни о чем…

— Все очень просто — продолжала Варин, не обращая внимания на слова Казначея. — Ту вещь мы должны были забрать на обратном пути, а до того времени мы, и верно, ехали торговать. Только вот по дороге наш товар кое-кому приглянулся…

— Что, кто-то на ваше добро лапу наложил, а вас самих продали?

— А вы откуда…

— Тоже мне, новость. Не вы первые в подобное дело вляпываетесь, не вы последние. Есть на каменоломнях и такие, вроде вас. Тоже торговать ехали, и так же по дороге пропали без следа… Хоть чего-то о себе расскажите, а не то некрасиво получается: мы перед вами не таимся, а вы лишний раз слова не скажете… — надо признать, что голос у Казначея действительно неприятный.

Варин принялась что-то говорить, но я ее почти не слушала — знала, что она и всей правды не скажет, и особо привирать не станет. Так, по кромке пройдет… Все одно людям надо знать, с кем их свела судьба. Вот Варин и поясняет: везли товар на продажу, вместо этого продали нас самих. Подловили… Ну, а на каменоломне подыхать неохота, вот и попытались уйти, все одно терять нечего. Ведь не просто же так с собой в Нерг женщину взяли, что немного ведовством владеет. А остальное они знают…

Было хорошо так спокойно сидеть, слушая Варин, и ни о чем не думая. Глаза стали закрываться сами собой. Не уснуть бы… Это все от усталости — просто я потратила слишком много сил и для того, чтоб разобраться с тем, что происходит в штольне, и для лечения наших раненых…

Именно оттого я чуть не задремала, и вначале не поняла, о чем спрашивает меня Казначей, и какого ответа все ждут от меня.

— Извините, я задумалась… Вы о чем-то хотели меня спросить?

— Не я один знать хочу — вновь забурчал Казначей — Что это было? Там, в каменоломне…

— Я не понимаю…