— Высокое Небо, когда же это прекратиться?! — от того зрелища, что разворачивалось перед нашими глазами, становилось тошно. — Ведь там же люди, но они просто звереют! Выдирают друг от друга эти самые куски так, что смотреть противно! Будто от голодной смерти спасаются!..
— А ты не смотри — здоровей будешь… — Кисс, как обычно, был презрительно-невозмутим.
— Пожалуй, ты прав… — я отошла от окна, а перед глазами все стояли жуткие картины, которые только что разворачивались перед моими глазами: мужчина, сумевший ухвативший несколько кусков мяса, и сунувший его в мешок, попытался выбраться из толпы, но этот мешок у него выдрали из рук, перед тем хорошенько ударив мужчину по голове, а потом схватка пошла уже за выпавший мешок… Старик, выдирающий из рук мальчишки совсем небольшой кусок мяса, но перед тем ударив парнишку тяжелым костылем по спине — нечего сопротивляться… Пяток озверевших мужчин, которые уже и забыли, из-за чего у них завязалась драка, но бьющиеся друг с другом не на жизнь, а на смерть, и уже их кровь разлетается чуть ли не по сторонам…
Все, хватит, не хочу больше смотреть на этот кошмар! И не приведи, Светлые Небеса, самой оказаться среди той озверевшей толпы! Пусть даже случайно…
— Кисс, а почему бы нам было не спрятаться где-то в другом месте? — сама не знаю, отчего у меня вырвался этот вопрос. Наверное, допекло то зрелище, что сейчас разворачивается под окнами, и я хотела поговорить о другом.
— Где именно? — Кисс не отрывал взгляда от окна.
— Допустим, мы могли забраться в какой-нибудь заброшенный или полуразрушенный дом — я видела немало таких. Или можно было бы залезть на крышу одного из высоких домов, каких тут хватает — крыши тут удобные, покатые… Пролежали бы на ней день, а ночью постарались бы выбраться из города…
— МКстати, мысль о том, чтоб пролежать день на крыше не толькоак и глупа, но абсолютно неосуществима — повернулся ко мне Кисс. — Я не говорю о том, что на той крыше нас бы здорово изжарило солнцем… Дело в ином: над городом постоянно летают птицы, и я вовсе не уверен в том, что хоть одна из этих пташек не обладает способностями передавать то, что видит, кому-то из людей — ну, там, колдунам, или же тем, кто за этими птицами ухаживает. А насчет того, где еще можно спрятаться в этом городе… Нигде. Да я больше чем уверен, что сегодня же, кроме стражников, для наших поисков будет привлечен… назовем своими словами — будет привлечен весь преступный мир как Сет'тана, так и его окрестностей. Для этого у колдунов, можно не сомневаться, есть и кнут и пряник… В общем, если те присоединятся, то перероют весь город, заглянут в каждый угол и выметут все щели, вплоть до последней. Именно оттого, как это ни странно звучит, мы здесь находимся в куда большей безопасности, чем в каком-нибудь полуразрушенном доме с парой запасных выходов…
— И что мы будем делать дальше? Ведь отсюда надо каким-то образом выбираться… Может, покинем храм ночью, в темноте доберемся до городской стены…
— Ну, до стены надо еще суметь дойти, да и перелезть через нее весьма непросто.
— А что ты предлагаешь?
— Пока не знаю. Есть у меня одна мыслишка, но она мне не очень нравится. Так что будем думать — все одно другого занятия у нас пока что нет.
Ну, думать — так думать, хотя мне, честно говоря, пока ничего в голову не лезет…
И еще мы не удержались: съели все яблоки, которые подобрали на улице, причем проглотили их вместе с семечками — нечего добром раскидываться. Марида — та уже давно не ела ничего подобного: в тюрьме Нерга бывшую королеву отнюдь не баловали не то что разносолами, но вообще держали впроголодь — чтоб впредь умней была. Что касается нас, то, увы — мы тоже ничего не ели с того самого времени, как пошли к Тритону продавать камни. Как видно, тот решил не расходовать провиант на тех, кому и так осталось жить недолго. Да и за весь сегодняшний день кроме воздуха, да питьевой воды в лаборатории колдунов, у нас во рту ничего не было.
За весь оставшийся день Кисс и Марида еще несколько раз подходили к окну, правда, делали это со всеми предосторожностями. Через какое-то время толпа перед храмом поредела, но это произошло лишь ближе к вечеру. А до того на площади долго стучали топоры — жрецы разбирали и разрубали помост, на котором днем происходило жертвоприношение. Оказывается, верующие разбирали даже деревянные куски со следами крови жертвенных животных.
Правда, радовало уже то, что разрубленное дерево не бросали в толпу, а сваливали в одну кучу — кто хочет, пусть подходит, и забирает сам, кому и сколько нужно… Однако драк и шума хватало и здесь. Как сказала Марида, обычно куски дерева со следами крови жертвенных животных хранятся в домах людей до следующего праздника — считалось, что Великий Сет будет весь этот год благосклонен к таким семьям…
Позже, когда на Сет'тан опустились сумерки, мы вновь сидели у стены. В эту кладовку никто не заходил, хотя мы несколько раз слышали, как открывают соседнюю дверь. Интересно, что такое там хранится? Надо бы узнать, только вот не хочется понапрасну рисковать, выглядывая за дверь… Пока что надо признать — нам очень повезло, что мы забрались именно сюда.
— Лия, я все хочу спросить тебя, но не решаюсь… — Марида сидела рядом со мной. — Вот ты пошла за мной в тюрьму… Но твои приступы…
— С ними я справляюсь.
— Лия, это невозможно. Ни один эрбат не в состоянии контролировать свои приступы. Иначе многое в их жизни было бы иным…
— Дорогая моя ведунья, это все оказалось не так и сложно. Вернее, не так сложно для меня…
Пришлось рассказать Мариде о том, что я научилась брать под контроль свои приступы, хотя это не совсем верное слово. Просто когда я чувствую, что на меня накатывает очередная черная волна, то я как бы сливаю всю эту воду куда-то в сторону, причем в последнее время я даже не замечаю, как проделываю подобное. Можно избавляться от всей черной воды разом, а можно оставлять себе немного. Так на всякий случай…
Избавляться от накатывающей на меня черной волны оказалось так же просто и естественно, как ходить, дышать… Конечно, возможно, причиной всего этого являются те знания, что много лет назад заложил в меня тот колдун, Канн-Хисс Д'Рейурр, или же дело в самом ритуале эценбата, который превращает человека в батта — ведь не просто же так колдун внес в тот ритуал какие-то изменения… Не знаю, и, если честно, то и знать не хочу. Только вот как снять с себя последствия этого ритуала — не знаю…
— Интересно — протянула Марида, — очень интересно… Я о таком никогда раньше не слыхивала. Давай угадаю… Ты по-прежнему хочешь посетить Храм Двух Змей? Еще и за этим в Нерг пошла?
— Верно. Но, боюсь, это невозможно…
— Можешь не сомневаться — для тебя посещение Храма Двух Змей полностью исключено. Там сразу определят, что твои возможности в корне отличны от остальных: к несчастью, в том месте дураков нет, да и насмотрелись тамошние колдуны на самых разных баттов, знают, кто и на что способен… Так что если ты в тот храм войдешь, то вывезут тебя оттуда одурманенной, в железной клетке и, кроме цепей, на тебя будет наложено десятка два заклинаний — чтоб не вздумала бежать, и была не в состоянии это сделать…
— Да, невесело…
— Кто бы спорил…
— Тогда зачем же ты говорила, что мне могут помочь только в Храме Двух Змей?
— Так кто же знал, что у тебя…
— Милые дамы! — вновь в мешался в наш разговор Кисс. — Вновь вынужден просить вас сбавлять тон — все же мы тут прячемся, а не вступаем в громогласный спор.
— Лия, милая — чуть ли не зашептала Марида. — Если только выберемся из Нерга, то обещаю, что сделаю все…
— Ладно, потом разберемся…
Когда стемнело, на площади перед храмом зажгли что-то вроде больших факелов. Еще темноту кое-где разгоняли слабые огоньки в окнах домов, расположенных по краю площади, но они, эти огни, едва светились, и их было совсем немного. Площадь к тому времени уже почти полностью опустела, по ней лишь кое-где прохаживались вооруженные стражники. Тихо… В храме тоже тишина, тем более, что после вечерней молитвы почти все куда-то ушли.
