— Знаешь, кто эта дама? — повернулась я к Киссу. — Это мать Стихоплета, того мальчишки-поэта, которого убили на рудниках. Помнишь, тогда погибли трое: Хранитель, Евнух и Стихоплет. Так вот, Стихоплет — сын этой женщины…
— Вот как? — Кисс был искренне удивлен. — Да, кажется, Гайлиндер говорил, что отец того юного поэта — один из членов конклава.
— Мой муж… — прошептала женщина. — Будь он проклят! Каждый день с того времени, как он своей властью услал сына на рудники, я молила его вернуть мальчика домой, но он… Сказал — нет! Такой сын ему не нужен. Или полное подчинение, или пусть там, на рудниках, и остается… Говорит, что всегда сможет обзавестись новыми сыновьями, если с этим что-то случится… Мой мальчик… Он был не похож на остальных, и это злило многих. Мальчик любил стихи и умел их сочинять. Еще мой сын не понимал занятий отца, и было чуждо все, чем тот занимался. А этот человек, тот, кого называют моим мужем… Всю жизнь диктовал свою волю мне и нашему сыну, и продолжает заниматься этим даже после смерти мальчика… Он даже не позволил мне похоронить сына, или хотя бы проститься с ним! Сказал, что нашему мальчику и так оказали большую честь: не сбросили в овраг, а закопали вместе с остальными погибшими на заброшенном деревенском кладбище. Муж прямо заявил: жалеет, что рядом со скверным мальчишкой нельзя закопать и меня… Он уже приглядел себе новую жену, и ему надо срочно избавиться от меня как от старой, поношенной одежды… Это заболевание, которым я мучаюсь — им страдают многие люди в моей семье, и с этой болезнью можно прожить долгие годы, но после того, как я узнала о смерти сына, то поняла, что жизни у меня почти не осталось. Болезнь обострилась… Это ведь мой муж постарался, верно?
— Да, — кивнула я. — Тут есть стороннее вмешательство…
— Я в этом не сомневалась… Так вот, сегодня ночью ко мне приходил мой сын, сказал, что мы с ним вот-вот встретимся… Такое частенько происходит перед тем, как кто-то должен умереть: к тому человеку по ночам приходят те, кого он любил, и кто любил его… Кроме того, мой мальчик сказал, что сегодня я должна посетить этот храм. Знаю, что он направил меня сюда не просто так… Как погиб мой сын?
— Он пытался вырваться на свободу. Вернее, не он один…
— Расскажите, как это произошло… Вы же там были!
— Да, были… Но все произошло так быстро…
— Но ведь хоть что-то вы должны были видеть!
Я оглянулась на Кисса. Что там произошло? Все случилось так быстро… Не знаю, что и сказать, ведь я того парнишку-поэта совсем не рассмотрела. Прошлась по своей памяти, разматывая ее, словно свернутый в рулон кусок ткани. А если…
— Дайте вашу руку — сказала я женщине. — И закройте глаза. И запомните: что бы вы не увидели — молчите. Одно ваше слово — и все пропадет…
Не ожидала, но… Надо же, у меня получилось!
… И вновь перед моими глазами появились низкие своды подземных выработок, освещаемые лишь светом факелов, проходящие мимо нас скованные люди, схватка с охранниками, Гайлиндер, рассказывающий о погибших, и он же, читающий отходную молитву над павшими… Такое впечатление, будто я со стороны наблюдаю за происходящим…
Открыв глаза, я увидела, что женщина беззвучно плачет. Понимаю, я видела слишком мало, а погибшего парнишку совсем не рассмотрела… Ладно, попробуем по-другому…
— Кисс, присядь рядом, и дай мне свою руку. Постарайся хорошенько вспомнить ту схватку в рудниках, когда убили Стихоплета… Матери надо увидеть своего сына…
… Снова перед моими глазами замелькали картинки из прошлого, только вот в этот раз я увидела схватку глазами Кисса. Вот бежит один из охранников, Кисс вступает в бой… Закованные люди наседают на охранника — как видно, он был жестоким и безжалостным человеком, раз нападавшие настолько сильно хотят с ним посчитаться… А охранник, судя по всему, человек опытный, и оружием владеет умело. В одной руке у него — меч, в другой — короткий кинжал. Мелькает оружие — не подойдешь… Но такое впечатление, что закованным людям до его оружия нет никакого дела…
А вот и Стихоплет… Ясно увидела задорное юное лицо — совсем мальчишка! И еще внешне он очень похож на лицо той женщины, что сейчас сидит перед нами… Вот он схватил тяжелый камень с земли, поднял его над головой… Ну кто же так воюет, парень, ты весь открыт для удара! Охранник, отбивающийся от наседающих на него невольников… Парнишка с тяжелым камнем в руках кинулся на охранника… Молниеносный укол — и мальчишка сразу же мягко осел, выронив камень из рук — охранник ударил его кинжалом прямо в сердце… На мгновение передо мной вновь промелькнуло мальчишеское лицо, задорное выражение с которого не смогла стереть даже смерть… Лежащий на земле мальчишка чуть улыбался — он умер мгновенно, не мучаясь…
Чуть позже вокруг парнишки со склоненными головами стояли закованные люди… И вновь Гайлиндер читает отходную молитву над телами погибших, неподвижно лежащим на земле…
Как видно, уже перед тем, как мы ушли с места схватки, Кисс вновь обернулся: парнишка лежал со сложенными руками и задорно-мечтательной улыбкой на лице — очевидно, даже в момент своей гибели в его голове рождалось новое стихотворение… Что тут скажешь: поэты живут в своем мире, который многим из нас, не наделенным этим талантом, кажется странным, непривычным и непонятным. Это их кара, дар и наказание…
Открыв глаза, я увидела, что слезы по лицу женщины уже не катятся, а льются без остановки.
— Вот так это и произошло… Еще хочу сказать: вы с сыном были очень похожи внешне…
— Спасибо… А те люди, что все это время были с ним — они что-нибудь рассказывали о моем мальчике?
— Да… — это уже Кисс. Он опустился перед женщиной на колени, и стал повторять ей слова Гайлиндера, которые тот говорил о погибшем мальчике-поэте. Непонятным образом Кисс изменился: в его голосе появились теплые бархатные нотки, умиротворение, тепло, и в то же время нечто успокаивающее, в движениях — кошачья мягкость, да и сам он будто изменился внешне, стал загадочно-обольстительным… Он снова будто включил свое потрясающее обаяние. Вон, бедная женщина его слушает, и даже чуть улыбается — кажется, после слов Кисса у нее чуть отлегло от сердца…
Глянула на Мариду — та смотрела на Кисса с непонятным выражением на лице, так, будто она пыталась что-то вспомнить, и, без сомнений, сейчас это у нее получилось. Такое впечатление, что она растеряна… А, ладно, с этим разберемся потом.
Когда Кисс закончил свой рассказ, Авита вздохнула:
— Спасибо, мне стало много легче… Сейчас я понимаю, зачем ко мне сегодняшней ночью приходил мой сын — теперь я хотя бы знаю, как это произошло и как погиб он, мой мальчик, а не то все, что мне сказал мой муж… — тут женщину передернуло — сказал «Твой сын сдох, как собака»… А на самом деле мальчик погиб в бою, пытаясь вырваться на свободу… В моем роду все мужчины служат в армии, и смерть в бою — почетна, и говорит о том, что он не опозорил свое имя! Он был из тех, кто сражался за свою свободу, и просто не мог поступить иначе!.. Мальчик мой, как же я хочу к тебе!..
— Надо жить…
— Зачем? Я вышла замуж в шестнадцать лет… Вернее, меня выдали — моя семья считается одной из самых родовитых в Нерге, и состояние у меня было немалое. Муж меня никогда не любил — так, считал чем-то вроде приложения к моему приданому, а затем и к нашему сыну. Впрочем, сына он тоже не особо любил, считал чуть ли не дураком: дескать, кроме стихов и глупостей, он ни что не годен… Родня мужа, кстати, полностью разделяла это мнение. Ну, а я… Я тоже не испытывала к мужу особо нежных чувств, и весь смысл моей жизни был заключен только в сыне… Более того: я терпела мужа и подчинялась ему только ради нашего ребенка. Это был брак двух не любящих друг друга людей.
— Но сейчас…
— А сейчас, когда мой удивительный мальчик погиб, нас с мужем уже ничего не связывает. Да и влияние моих родственников при дворе в последнее время ослабло, так что мой муженек уже приглядел себе новую жену, опять-таки, исходя из своих политических интересов. Не тянул долго… Ему нужна новая родня, более влиятельная. Вот и все. А я… Я ему мешаю, так что… Ну, вы сами все видите и понимаете: он сделал все, чтоб моя болезнь обострилась, и чтоб я умерла до окончания праздников. По законам Нерга, если один из супругов умирает в течение этих праздничных дней, то второму супругу можно играть свадьбу хоть на следующий день после похорон, без всякого траура и поминаний по умершему. Этим законом, кстати, пользуются многие… Недаром люди мрут, как мухи, в дни празднования схождения в мир Великого Сета…
