Очередное вечернее занятие подходило к завершению. Мне вместе с Алексеем оставалось нанести ещё по пятьдесят уколов на точность в голову манекена, когда в фехтовальном зале появилась группа юнкеров пехотного взвода во главе с Казимиром Заславским. Именно он доставал своей гонористостью на добровольных недельных хозработах после поступления в училище. За эти полгода учёбы мы пересекались только в столовой и на принятии присяги.

— Господа, посмотрите, кто здесь находится? Сам великий Аленин! — гроза бандитов и спаситель Государя наследника! — глумливым тоном произнёс Заславский. — Только что-то его величество не торопится отблагодарить спасителя сына. А может быть, и не было никакого спасения?! Наврал, ты всё своему взводу, Аленин!

— В моём роду привыкли отвечать за свои слова, — напряжённо ответил я, думая про себя: "В чём-то Заславский прав. Больше полугода прошло с момента спасения Николая у острова Разбойный, а никаких плюшек для меня и казачат со стороны Александра III не последовало. И генерал-губернатор Корф молчит. Мог бы Антипа Верхотурова хотя бы наградить, тот всё-таки тяжелую рану получил, закрыв губернатора собой. Обидно!"

— Не хотите ли на дуэль вызвать за мои слова, юнкер Аленин! — надменно улыбаясь, произнес Заславский. — К сожалению, не выйдет. Вы мне не ровня! Но если хотите, то могу поучить вас владению эспадроном без защитной одежды. Если конечно не струсите?!

Я стоял и смотрел на Казимира, который только что нанёс мне два оскорбления и по всем понятиям юнкерских негласных правил о чести, я должен был принять поединок. В Иркутском юнкерском училище понятие достоинства и защиты юнкерско-офицерской чести культивировалось, как и во всех подразделениях Российской армии. Ходили слухи, что император собирается узаконить офицерские дуэли.

Но на настоящий момент, принятие мною вызова, практически со сто процентной гарантией означал мой вылет из училища. Да дуэли на эспадронах между юнкерами с моральной точки зрения в училище всеми воспринимались положительно, но с юридической точки заканчивались для участников дуэли отчислением от обучения.

Я уже собирался ответить на вызов, когда прозвучал голос сотника Головачева.

— И что здесь происходит? — поинтересовался мой взводный, бесшумно появляясь из темноты зала в небольшой круг света от трёх свечей в канделябре, где мы с Васильевым занимались с манекенами.

— Ваше благородие, юнкера Аленин и Васильев проводят дополнительное занятие по фехтованию с вашего разрешения, — отрапортовал я, приняв стойку смирно с шашкой в руке. Рядом застыл Алексей.

— Вас Заславский я спрашивать не буду, так как всё слышал. — Головачев вышел в круг света и стал внимательно рассматривать Казимира и, стоящих рядом с ним четырёх юнкеров из пехотного взвода.

— Всё те же лица, — констатировал сотник. — Казимир Заславский, вам так хочется вылететь из училища. Или вы считаете, что ваш отец сможет защитить вас от любого наказания? Молчите?! Правильно!

Головачев замолчал, качнулся пару раз с пятки на носок, после чего продолжил.

— До вас Заславский мне нет никакого дела, но вот ваша провокация вызова на бой без защиты на эспадронах юнкера моего взвода заставляет меня принять следующее решение.

Мы все застыли изваяниями, ожидая, какое же решение принял сотник.

— Юнкер Аленин, юнкер Заславский, — дождавшись, когда мы встанем перед ним, Головачев продолжил. — Назначаю вам учебный бой в защите из пяти схваток. Для приближения к реальным условиям боя Заславский выбирает для боя саблю, Аленин шашку. Через пять минут начало боя. Одеть защиту.

Когда мы встали с Казимиром друг напротив друга, его сабля и моя шашка покоились в ножнах. Это тоже была одна из традиций училища. Так начинались соревновательные бои между юнкерами трёх взводов на выявление лучшего фехтовальщика училища. Пехотный взвод бился учебными саблями, казачьи взвода шашками.

— Начали! — резко прозвучала команда сотника.

Казимир выхватил свой клинок и попытался при помощи диагонального удара снизу вверх нанести мне поражение в схватке. Я сделал резкий шаг в сторону и назад.

"Кто же тебя такой удар показал, чуть ли не японская техника йайдзюцу, три раза ха-ха, два раза хи-хи?" — подумал я, когда моя шашка вылетела из ножен, и клинок ударил снизу плашмя по запястью противника, где была шнуровка защиты руки от ударов.

"Не то оружие, и не та техника у тебя Казимир!" — додумал я мысль, когда продолжая движение, задел кончиком шашки ухо Заславского. Шаг вперед. Не нужно было делать такого глубокого выпада. Обратным движением сверху вниз по диагонали я хлестанул сбоку плоскостью клинка в районе колена правую ногу противника, где также была шнуровка защиты, а самой защиты как таковой не было. Ещё полшага вперед, и мой кулак с зажатым эфесом шашки остановился в пару миллиметрах от носа противника.

Я сделал шаг назад и отсалютовал шашкой. Заславский попытался шагнуть, но его правая нога, по незащищенному месту которой пришёлся удар, подломилась, и он опустился на колено. Потом звякнув о поверхность пола, упала сабля. В удар по незащищённому запястью я от злости также вложился прилично. Хоть и плашмя, но боль сейчас у Казимира адская.

Мой противник попытался встать, упершись в пол левой рукой, но у него ничего не получилось. Правая нога не слушалась. При этом Казимир не издал ни звука. "Молодец! Крепкий парень. Терпит. А боль то сильная! — подумал я. — Чего только ко мне привязался?! Я его вообще не трогал, да и о его существовании успел забыть".

— Судя по всему, продолжения боя не будет, — произнёс Головачев. — Господа юнкера, помогите своему товарищу. Снимите снаряжение и отведите в спальное помещение. Сделайте компресс изо льда или снега. Скоро боль отпустит. И ещё, Заславский — если вас это утешит. Если в начале обучения юнкер Аленин выигрывал у меня от силы один бой из десяти, то на сегодняшний день я с трудом выигрываю три-четыре учебных схватки у него.

Дождавшись, когда юнкера пехотинцы и Васильев выведут из зала, прыгающего на одной ноге Заславского, сотник повернулся ко мне и устало спросил:

— Аленин, обязательно было бить по незащищённым местам? Мог бы не так сильно выводить из строя.

— Ваше благородие, с холодным компрессом через пару часов всё практически пройдет. Я же плашмя бил. Это просто сильный ушиб. Извините, но за пять схваток точно бы не выдержал и нанёс какое-нибудь увечье.

— Понимаю тебя, Аленин, но будущий офицер должен всегда держать себя в руках. Да и отец у юнкера Заславского действительно большой вес в Иркутске имеет. Но в отличие от сына человек чести. Так что думаю, сегодняшний урок Казимиру пойдёт на пользу. Да и тебе тоже.

— Спасибо большое, ваше благородие. Если бы не вы, я был бы вынужден принять вызов юнкера Заславского.

— И российская армия лишилась бы очень перспективного офицера казачьих войск, — перебил меня Головачев. — Всё иди спать. Время уже позднее. Скоро команда отбой прозвучит.

Ворочаясь на койке после команды отбой, я долго не мог заснуть, понимая, что тонким краем сегодня разошёлся с вероятностью вылета из училища. Наконец усталость взяла своё, и я заснул, чтобы проснуться от команды: "Взвод подъем! Тревога! Построение на первом этаже в полной военной форме через пятнадцать минут!"

Ещё находясь во сне, мой мозг на подсознательном уровне выдал информацию, что это не учебная, а боевая тревога. За всю свою предыдущую жизнь, много раз просыпаясь-поднимаясь по боевой тревоге, научился отличать нюансы подачи именно этой команды.

Через пятнадцать минут в шинелях с башлыками на плечах, папахах, с оружием и снаряжением застыли в двушереножном строю на первом этаже. Рядом по коридору выстроились остальные два взвода. Кроме сотника Головачева, который был дежурным офицером по училищу, других офицеров ещё не было.

В застывшем строю почти всех терзал вопрос, что же случилось. Версий пока одевались, прозвучало много, но что же произошло на самом деле, не знал никто. В этот момент с улицы в коридор зашёл Филинов и побежал в комнату дежурного по училищу. Через некоторое время он пробежал обратно. Когда Филинов начал открывать входную дверь, я, тихо спросив разрешения у старшего портупей-юнкера Забелина разрешения, подбежал к старшему уряднику и быстро спросил: