Она произнесла это с чувством. Роско любила Маргрейв. Ее семья уже несколько поколений жила здесь тяжким трудом. Роско пустила здесь корни. Ей нравилась ее работа. Она получала удовольствие от сознания того, что приносит пользу. Но город, которому она служила, оказался насквозь прогнившим Преступным и коррумпированным. Это был не город, а болото, затопленное грязными деньгами и кровью. Весь мир Роско рухнул.

Мы поехали на север по шоссе между Мейконом и Маргрейвом. На полдороге Роско свернула вправо, и мы направились в Йеллоу-Спрингс. К медицинскому центру. Я проголодался. Мы не позавтракали. Не лучшее состояние для посещения морга. Мы въехали на территорию больницы. Медленно перевалили через «лежачих полицейских» и проехали до конца. Остановились перед большими металлическими воротами и вышли из машины. Размяли ноги по пути к кабинету патологоанатома. Солнце успело нагреть воздух. На улице было прекрасно. Мы зашли в здание морга и нашли врача в его унылом кабинете. Он сидел все за тем же обшарпанным письменным столом. По-прежнему выглядел очень усталым и был в том же белом халате. Увидев нас, он кивнул.

— Доброе утро, ребята. Чем могу вам помочь?

Мы сели на те же стулья, что и во вторник. Я держался подальше от факса. Я предоставил говорить Роско. Так было лучше. У меня не было официального статуса.

— В феврале прошлого года, — начала она, — покончил с собой старший следователь полиции Маргрейва. Помните?

— Некий Грей? — спросил патологоанатом.

Роско кивнула, и он, встав, подошел к шкафу. Выдвинул ящик. Старое дерево рассохлось, и ящик двигался со скрипом. Зрач стал перебирать папки, начиная с конца.

— Февраль, — сказал он. — Грей.

Достав папку, врач вернулся за свое место. Бросил папку на стол. Тяжело опустился на стул и раскрыл папку. Она была тонкой. В ней почти ничего не было.

— Грей, — повторил патологоанатом. — Да, я его помню. Он повесился, да? Из Маргрейва к нам обратились впервые за тридцать лет. Меня вызвали к нему домой. Это случилось в гараже, да? Он повесился на потолочной балке?

— Да, — подтвердила Роско и умолкла.

— Так чем я могу вам помочь? — спросил врач.

— В этом деле не было ничего странного?

Врач посмотрел на папку. Перевернул страницу.

— Когда человек вешается, в этом всегда есть что-то странное, — сказал врач.

— А не было ли чего-то особенно странного? — вставил я.

Врач перевел усталый взгляд с Роско на меня.

— Подозрительного?

Я снова увидел у него на лице ту самую едва уловимую улыбку, которую уже видел во вторник.

— Не было ли чего-то подозрительного? — уточнил я.

Врач покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Самоубийство. Все очевидно, никаких вопросов. Грей зашел в гараж с табуретом, встал на него, надел на шею петлю и спрыгнул. Все согласуется с его предшествующим поведением. Очевидцы рассказали о том, что этому предшествовало. Так что я не вижу никаких проблем.

— И что рассказали очевидцы? — спросила Роско.

Патологоанатом снова перевел взгляд на нее. Перелистал папку.

— Грей находился в состоянии депрессии. Это продолжалось довольно долго. В ту ночь, когда произошло самоубийство, он выпивал со своим начальником, тем самым Моррисоном, которого только что доставили к нам, и мэром города, неким Тилом. У Грея случилось какое-то горе, он завалил одно дело, и все трое пытались утопить в виски свою печаль. Грей напился так, что не мог стоять на ногах. Моррисону с Тилом пришлось тащить его домой. Они проводили его и разошлись по домам. Судя по всему, Грей никак не мог успокоиться. Он пошел в гараж и повесился.

— Это вам сказали Моррисон и Тил? — спросила Роско.

— Моррисон написал официальное заявление, — подтвердил врач. — Он был очень расстроен. Переживал, что не остался тогда с Греем, понимаете?

— И у вас не возникло никаких вопросов?

— Я совсем не знал этого Грея, — сказал врач. — Мы имеем дело с дюжиной полицейских управлений. До того случая я не видел никого из Маргрейва. Тихое местечко, не правда ли? По крайней мере, было таким. То, что случилось с Греем, стало закономерным следствием. Пьянство нередко доводит людей до самоубийства.

— А как насчет вещественных доказательств? — спросил я.

Врач заглянул в файл. Поднял взгляд на меня.

— От трупа исходил сильный запах виски, — сказал он. — Свежие ссадины на руках. Следствие того, что пьяного Грея вели под руки. Я не нашел ничего странного.

— Вы проводили вскрытие? — спросила Роско.

Врач покачал головой.

— В этом не было необходимости, — сказал он. — Дело было очевидным, а у нас очень много работы. Нам было не до самоубийств в Маргрейве. В феврале работы было по горло. По самые уши. Ваш начальник Моррисон попросил, чтобы шуму было как можно меньше. Кажется, прислал записку. Сказал, надо действовать деликатно. Не нужно сообщать родным Грея, что старина был пьян в стельку. Необходимо сохранить пристойный вид. Я ничего не имел против. У меня не было никаких вопросов, а мы были очень заняты, поэтому я сразу дал разрешение на кремацию тела.

Мы с Роско переглянулись. Врач вернулся к шкафу и убрал папку. Задвинул со скрипом ящик.

— Вы довольны? — сказал он. — А теперь прошу меня извинить, у меня дела.

Мы поблагодарили его за то, что он уделил нам время. Вышли из убогого кабинета. Вернулись на теплое осеннее солнце. Остановились у дверей, щурясь. Мы молчали. Роско была очень расстроена. Она только что узнала, что ее друга убили.

— Извини, — сказал я.

— Полная чушь, от начала и до конца, — сказала Роско. — Грей не заваливал никаких дел. Он никогда ничего не заваливал. И он не пил. Капли в рот не брал. Так что он не мог напиться в стельку. Грей ни за что не стал бы близко общаться с Моррисоном и с этим чертовым мэром. Просто не стал бы. Он их терпеть не мог. Ни за что на свете он не провел бы вечер в их обществе. И у него не было родных. Так что все эти рассказы про родственников, деликатный подход и пристойный вид — полная чушь. Моррисон и Тил убили Грея и запудрили коронеру мозги, чтобы он не копал глубоко.

Я дал ей возможность выплеснуть из себя бешенство. Наконец Роско умолкла. Она представила себе, как все произошло.

— Ты думаешь, это были Моррисон и Тил? — спросила она.

— И кто-то третий, — сказал я. — Убийц было трое. На мой взгляд, они пришли к Грею домой. Грей открыл дверь, и Тил достал пистолет. Моррисон и кто-то третий схватили Грея за руки. Этим объясняются ссадины. Вероятно, Тил влил ему в горло виски или, по крайней мере, плеснул на одежду. Затем Грея оттащили в гараж и повесили.

Роско завела машину и развернулась. Медленно переехала через «лежачих полицейских». Резко крутанула рулевое колесо и понеслась к Маргрейву.

— Его убили, — сказала она, констатируя факт. — Как убили Джо. Кажется, теперь я понимаю, что ты чувствуешь.

Я кивнул.

— Мерзавцы заплатят за обоих.

— Клянусь!

Мы умолкли. Проехали на север, затем свернули на шоссе. Ровно двадцать миль до Маргрейва.

— Бедный старина Грей, — сказала Роско. — Не могу поверить. Он был такой умный, такой осторожный.

— Недостаточно умный, — возразил я. — И недостаточно осторожный. Не надо об этом забывать. Помни основное правило, хорошо? Никогда не оставайся одна. Увидишь, кто-то к тебе направляется — уноси ноги или стреляй. По возможности держись ближе к Финлею.

Внимание Роско было сосредоточено на дороге. Она с бешеной скоростью неслась по прямому как стрела шоссе.

— Финлей, — повторила Роско. — Знаешь, что я не могу понять?

— Что? — спросил я.

— Эти двое, Тил и Моррисон, они ведь заправляли всем городом для Клинера, так? Они заправляли полицейским участком. Держали все в руках. Старшим следователем у них был Грей. Старый, умный, осторожный и упрямый. Он работал здесь больше двадцати пяти лет, начал задолго до того, как началось это дерьмо. Тилу и Моррисону Грей достался в наследство, и они не могли от него избавиться. Поэтому, естественно, этот умный и упрямый детектив их выследил. Обнаружил, что происходит что-то нечистое. Но это стало им известно. И они убрали Грея с дороги. Убили его, чтобы обезопасить себя. Но что они делают дальше?