Идеал "вечной женственности" буржуазной морали XX века был довольно прост. Женщина должна быть нежной, красивой, мягкой, ласковой, но в то же время пассивной и зависимой, позволяя мужчине чувствовать себя по отношению к ней сильным, энергичным и эффективным. Эти фемининные качества и сегодня высоко ценятся, составляя ядро мужского понимания женственности. Но в женском самосознании появились также новые черты: чтобы быть с мужчиной наравне, женщина должна быть умной, энергичной, предприимчивой, то есть обладать свойствами, которые раньше считались монополией мужчин. Иметь дело с такой женщиной мужчине гораздо интереснее, но одновременно и труднее. В разных ролях она выглядит и чувствует себя по-разному, требуя дифференцированного к себе отношения. Это создает определенные социально-психологические трудности. Если образ идеального мужчины оба пола рисуют практически одинаково, то в описаниях идеальной женщины они существенно расходятся: женщины приписывают своему идеалу почти все положительные маскулинные качества, тогда как мужчины смотрят на женственность более традиционно.
Стереотип маскулинности также не остается прежним. "Традиционная маскулинность" выдвигала на первый план такие качества, как физическая сила, подавление нежности, функциональное отношение к женщине и одновременно несдержанность в выражении "сильных" чувств (гнева, страсти и т. п.). "Современная маскулинность" ставит интеллект выше физической силы, допускает и даже требует проявления нежности и душевной тонкости, а также обуздания "грубых" чувств и порывов и т.д. Но эти нормативные ожидания противоречивы, а их соотношение неодинаково в разных социальных средах и на разных этапах жизненного пути.
Ослабление поляризации и внутренняя противоречивость образов маскулинности/фемининности заставляют общество терпимее относиться к индивидуальным вариациям. Во все времена было немало мужчин и женщин, индивидуальности которых не укладывались в жесткие рамки половых стереотипов. В патриархальном обществе таких людей безжалостно травят. Ослабление стереоти-пизации людей по полу чрезвычайно расширяет возможности индивидуального самовыражения, в результате чего выигрывают и общество, и личность. Вместе с тем этот процесс создает некоторую нормативную неопределенность, вызывая у многих чувства раздражения и тревоги.
Следующий ряд социальных сдвигов касается брачно-семей-ных отношений. Прежде всего налицо изменение состава семьи, уменьшение ее численности за счет снижения рождаемости и сведения ее к супружеской паре и ее потомству ("нуклеарная семья"). Современная советская городская семья чаще бывает малодетной, насчитывая одного-двух детей, причем такой сдвиг в репродуктивном поведении и соответствующих социально-психологических установках является, по-видимому, устойчивым и закономерным.
Еще более существенно изменение ролевой структуры семьи в смысле большей симметричности функций мужа и жены, повышения авторитета и влияния женщины-матери, изменения представлений о "главе семьи", ослабления авторитарных методов воспитания детей и т.д.
По мере того как некоторые старые экономические и социальные функции семьи (семья как производственная единица, как ячейка потребления и как институт первичной социализации детей) отмирают или приобретают подчиненное значение, все большая ценность придается экспрессивным функциям, психологической близости, интимности между членами семьи, будь то супруги или родители и дети.
Интимизация внутрисемейных отношений повышает автономию и значимость каждого отдельного члена семьи и происходит параллельно повышению индивидуальной избирательности брака. Переход от брака по расчету или обязанности к браку по свободному выбору - громадное достижение человечества. Но это предполагает возможность расторжения брака по психологическим мотивам, что делает институт брака значительно менее устойчивым. Помимо неодинаковой длительности любовных чувств у разных людей сказывается увеличение общей продолжительности жизни (раньше было меньше разводов, но многие семьи разрушались вследствие смерти одного из супругов и по другим причинам), а также уменьшение численности семьи: прожить вдвоем, не надоев друг другу, пятьдесят лет гораздо труднее, чем прожить 15 - 20 лет в большом семейном коллективе. Все это, вместе взятое, способствует появлению социально-психологической установки на возможную временность брачного союза.
Глубокие перемены происходят и в культуре. Прежде всего, налицо крах антисексуальных установок иудейско-христианской культуры и их псевдонаучного обоснования. Интеллигенция, а вслед за ней и другие слои общества, перестает видеть в сексуальности нечто постыдное и низменное. Реабилитированная эротика находит разнообразное преломление как в массовой, так и в "высокой" культуре, будь то литература, кино или изобразительное искусство. Здесь действует подмеченная Д. С. Лихачевым [1] общая закономерность художественного развития, а именно - сужение сферы запретного. Художественное освоение глубинных пластов сексуальности не меньше, чем распространение научных сексологических знаний, способствует формированию более здоровых, светских установок на этот счет в массовом сознании.
1 См.: Лихачев Д. С. Будущее литературы как предмет изучения//Новый мир. 1969. № 9. С. 171.
Расширение диапазона сексуальных переживаний, символизируемых в культуре, - часть перестройки телесного канона и канона речевой пристойности, утвердившихся в начале нового времени. Современная культура сохраняет идею индивидуального "закрытого" тела, равно как и принцип самоконтроля, но постепенно отказывается от некоторых табу и запретов. Ослабели культурные запреты против наготы - достаточно вспомнить эволюцию купальных костюмов и других видов одежды. Расширились границы речевой пристойности; многие слова, еще недавно считавшиеся нецензурными, теперь вошли в широкий оборот. В этом можно усмотреть знак падения нравов. Однако возможность обсуждать ранее "неназываемое" означает также, что люди перестали бояться данных явлений, стали свободнее относиться к ним.
