Только на следующий день Кэролайн сообразила, насколько глубоко в тени держался Тадео, предоставив вести разговор Олиме и ей. Подобное великодушие трогало до слез, о чем она и сказала мужу, проснувшись утром в воскресенье.

– Меня благодарить не за что, – зевая и потягиваясь, заявил он. – Это я получил массу удовольствия от вашего искрометного диалога. Вы с Роберто составите великолепную команду. Я вижу, мои инвестиции попадут в надежные руки. Кроме того, – улыбаясь добавил Тадео, – поскольку Роберто гомосексуалист, то я могу быть спокоен за тебя на сей счет.

Кэролайн нахмурилась.

– А если бы Роберто не был гомосексуалистом?

– Тогда я бы не подпустил его к тебе и на пушечный выстрел, – со всей серьезностью ответил Тадео.

– Но почему? Ты не доверяешь мне?

– Я доверяю тебе. Однако я не доверяю мужчинам.

– Но ведь и ты мужчина, – заметила она.

– Именно. – Он усмехнулся и притянул жену к себе. – Со мной ты ни минуты не находилась бы в безопасности, даже будучи замужем за другим. Я понял, что должен заполучить тебя, с того самого момента, как впервые увидел.

– Тад, ты это не всерьез!

– Очень даже всерьез. А теперь замолчи и поцелуй меня. Сейчас воскресное утро, и мне не нужно идти на работу.

– Ох, зато мне нужно! – воскликнула она и, отбросив одеяло, выпрыгнула из постели, чтобы выяснить, почему плачет Антония.

Теперь же Кэролайн снова и снова вспоминала слова Тадео. Неужели он сказал правду? Неужели соблазнил бы ее, даже если бы она была замужем? Неужели он принадлежит к типу мужчин безжалостных, хищных, порочных?

Ей совсем не понравилась эта мысль. Она так мучила ее, что, когда около полудня они вернулись домой, Кэролайн не могла заставить себя даже поесть, не говоря уж о том, чтобы просмотреть почту. Все равно там были одни счета.

Она покормила детей, уложила их в постель, а затем устроилась перед телевизором, лениво следя за персонажами мыльной оперы, которые вели сложную, запутанную жизнь, полную страстей и интриг, ссор и разрывов. Не самое лучшее зрелище в ее нынешнем состоянии. Кэролайн же всегда стремилась к душевному спокойствию. Она терпеть не могла конфронтации и споров.

В конце концов Кэролайн выключила телевизор, и тут услышала тихий звонок телефона. Она всегда уменьшала его громкость, когда спали дети, и теперь поспешила в спальню, чтобы поднять трубку.

– Да? – Она присела на край дивана.

– Кэрри, это Тадео. Послушай, дома случилось что-то ужасное и мне нужно немедленно лететь туда.

Кэролайн сразу же подумала об отце мужа, у которого было больное сердце.

– Что-то с Бернардо? У него инфаркт?

– Нет, слава Богу. Когда я сказал «дома», то имел в виду Кордову, а не Мар-Чикиту. Рита… Она пыталась покончить с собой. Приняла лошадиную дозу снотворного.

У Кэролайн голова пошла кругом.

– Но… но почему? – выпалила она. – Я хочу сказать…

Тадео вздохнул.

– Думаю, она в конце концов не смогла больше с этим справляться. Честно говоря, я ожидал чего-то подобного. Кэрри, не могла бы ты собрать мне маленький чемодан? Я лечу всего на пару дней. Мне удалось купить билет на дневной рейс до Рио-де-Жанейро, а затем на рейс до Кордовы.

Кэролайн старалась сохранять спокойствие, но в душе ее воцарился кромешный ад.

– Но Тад, почему должен лететь ты? А где же родственники Риты?

– У нее никого нет.

– А твои родители? Они не могут помочь? Они же находятся всего в паре часов езды от Кордовы.

– Они не должны ничего знать об этом, Кэрри. Известие о случившемся убьет отца.

– Но с какой стати? Я могу понять, почему горюющая вдова пытается покончить с собой, особенно если у нее нет детей. Вряд ли и твоего отца это слишком потрясет, Тад.

– Поверь мне, Кэрри, это неминуемо произойдет, если станут известны все факты. А мне не верится, что Рита станет молчать. К сожалению, я единственный, кто может помочь ей в данный момент. Конечно, это полный бред, но так уж сложилось.

– О чем должна молчать Рита? Что ты имеешь в виду, Тад?

– Я не могу тебе всего объяснить, Кэрри. Сейчас просто нет времени. Собери мне чемодан, как послушная девочка. Я заеду за ним минут через пятнадцать.

Он повесил трубку. Он действительно повесил трубку. Кэролайн остолбенело смотрела на мертвый телефон. Ее муж бросает все и летит через океан, чтобы быть рядом с женщиной, которую якобы больше не любит. Невероятно! Немыслимо!.. Невыносимо!

Кэролайн машинально упаковала вещи и тщетно пыталась придумать слова, которые могли бы остановить Тадео. Она стояла у ворот, держа в руках чемоданчик, когда муж подъехал и поспешно вылез из машины.

– Вернусь к пятнице, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку и одновременно забрать чемодан. – Я обзвонил всех, кого нужно, и объяснил, что должен срочно уехать на несколько дней. Если позвонят мои родители, придумай какой-нибудь предлог, объясняющий, почему я не могу подойти к телефону. Скажи, например, что я веду деловые переговоры с Роберто Олимой. Они не должны знать правду, Кэрри. Ни в коем случае! Обещай мне.

– Я… я обещаю.

– Умница. И не смотри на меня с такой тревогой. Я все объясню, когда вернусь. Теперь же я едва поспеваю на самолет.

Она проводила его до машины.

– Ты… ты позвонишь мне, когда доберешься до места, Тад?

– Что? – с отсутствующим видом спросил он, бросая чемоданчик на пассажирское сиденье и садясь за руль. – А… да, да, конечно, позвоню.

– Может, тогда и объяснишь все? – с надеждой спросила Кэролайн, пристально глядя на мужа.

– Ты ведь не беспокоишься больше по поводу меня и Риты, правда? Нет, вижу, что беспокоишься, но не стоит этого делать, дорогая. Она была бы последней женщиной, к которой я прикоснулся бы. Мне действительно очень жаль, но я должен ехать, иначе и впрямь опоздаю на самолет. Люблю тебя! – Тадео захлопнул дверцу и быстро опустил стекло. – Позвоню сразу же, как только смогу, и расскажу эту длинную дурацкую историю.

С упавшим сердцем Кэролайн смотрела, как Тадео заводит мотор. Ей хотелось верить ему. Действительно хотелось. Он говорил так искренне. И сказал, что любит ее.

Ах, если бы только у него нашлось время объяснить все сейчас!

Сожаление о том, что она не слишком настойчиво расспрашивала мужа о его былых отношениях с Ритой, мучило Кэролайн весь день. Нельзя было проявлять преступную слабость. Ей следовало выяснить все подробности их помолвки и разрыва.

Только после вечернего чая у Кэролайн дошли руки до счетов, присланных утром. Первый из них, на телефонные переговоры, поражал огромной суммой. Она намного превышала разумные пределы, особенно учитывая то, что последние три недели они провели в Аргентине.

Кэролайн машинально пробежала глазами список звонков и задержала взгляд на двух сделанных в один и тот же день. Один из номеров принадлежал родителям Тадео, разговор состоялся в воскресенье и продолжался шестьдесят минут.

Второй, незнакомый, номер был кордовским, и беседа длилась около двух часов! Запись свидетельствовала, что началась она в пять минут третьего того же воскресенья и закончилась ровно в четыре – приблизительно тогда, когда Кэролайн вернулась от матери.

С громко бьющимся сердцем Кэролайн смотрела на этот номер. Телефон кордовского офиса она помнила наизусть, и это был не он.

На негнущихся ногах она подошла к столу, где лежала телефонная книга. Выдвинув ящик, Кэролайн открыла книгу на букве К, и ее сердце упало, когда она увидела, что этот номер записан напротив кордовского адреса Карлоса Касареса. Тадео звонил Рите, когда его жены не было дома, и говорил со своей бывшей невестой два часа!

Кэролайн разразилась слезами. Как он мог? Предатель! Лжец! Подлец!

Не переставая рыдать, она разорвала следующий конверт. Там был еще один счет – за личные переговоры Тадео из офиса. Заплаканными глазами Кэролайн пробежала список номеров и нашла тот самый, и не однажды, а трижды. Правда, разговоры были недолгими, всего по несколько минут, но одна из строчек заставила ее вздрогнуть от боли. Звонок был сделан в среду вечером, в десять минут восьмого, когда Тадео, как предполагалось, готовился к их свиданию.