Крепость, составленная из больших глиняных кирпичей, оказалась великолепной. Защитники крепости имели неплохой обзор. А внутри, под крепостью, оказались обширные поздемелья. Хоть и были у нас фонарики, но всех ходов обойти так и не смогли: они завершались тёмными ямами неясной глубины, идущими вглубь горы. В подземельях было так интересно, что я подумал, что когда-нибудь приеду сюда с более мощным светом и с верёвками. Снаружи всё тоже было шикарно: остатки стен и башен, лестниц и иных сооружений. Почти всё было построено из необожжённой глины и сильно обветрилось и деформировалось от времени.

Проведя в изучении и фотографировании крепости часа полтора, мы спустились с горы. Забрали рюкзаки. Когда проходили мимо окраинных домов Маядина, возникло у нас плотское желание утолить голод при помощи традиционного сирийского гостеприимства. И счастье нас ожидало в первом же доме! Миша даже объелся. Подарив, по обыкновению, открытки с видами Москвы хозяевам дома, мы вернулись на трассу.

Сирийский офицер в форме и в машине типа «Нивы» вывёз нас на окраину Дейр-эз-Зора, вчера посещённого нами. На перекрёстке стоял большой памятник чайнику. Да-да, чайнику, высотой метра два, с носиком и ручкой.

На чайнике был налеплен предвыборный портрет Президента. Мы, конечно, сфотографировали этот необычный монумент, не зная, что через пару месяцев, в Судане, нам предстоит увидеть ещё более дивные статуи: памятник Бутылке, памятник Колесу, памятник Железнодорожному Фонарю…

У чайника поймали легковушку, идущую из Ирака в Дамаск. Англоговорящий водитель всю дорогу общался с нами, показывал нам свои фотографии, рассказывал о жизни в Ираке, слушал нашу, российскую, кассету, которую мы предложили поставить (бардовский сборник "Песни нашего века"). Мы, все четверо, расспрашивали водителя на предмет арабского языка и расширяли свой словарный запас.

Вода — мэ. Холодная вода — мэ бэрид. Горячая — мэ мэгли. Еда — акиль. Спать — наам. Ходить — эмши. Я путешественник — ана рохаля. И т. д.

Водитель довёз нас до Тадмора — города, более известного как Пальмира, — где мы вышли, а он продолжил путь.

Итак, за сегодняшний день мы проехали 327 километров, осмотрели две крепости вблизи и одну издали (Дура Эропос с билетёром), — неплохо!

А что ждёт нас в Пальмире?

У самых старинных развалин, составляющих достопримечательность города, несмотря на поздность часа, работал маленький базарчик. Торговцы сразу выскочили из-под своих навесов и потащили нас в разные стороны.

Один продавал финики. Отборные, крупные, чистенькие плоды были у него заботливо упакованы в маленькие аккуратные коробочки. Казалось, ещё немного, и он упакует каждый финик отдельно в одноразовый пакетик, как у нас зимой бывают свежие огурцы. Продавец с сияющей улыбкой угостил нас финиками, выдав каждому из нас по одному. Финики и впрямь были неплохие.

— Пойдём, пойдём отсюда, а то сейчас будет впаривать, — предупредил я.

Но Гриша не внял сему и, похвалив финик, спросил, почём они. Оказалось, маленькая коробочка стоит 100 фунтов, а финики помельче — 50 фунтов. Я заметил, что на базаре килограмм иракских фиников стоит 10.

— Иракские финики плохие, а это хорошие! Только для вас — 40 фунтов! — забеспокоился продавец. Но мы уже покидали его.

Под соседним навесом, на нарочито красивых подушках, у металлического, под старину сделанного очага с углями возлежал другой предлагатель.

— Заходите на чай! — позвал он нас. Мы заглянули к нему под навес; из маленького чайничка нам наполнили по маленькой чашечке чая. Это была реклама.

— Sleep, 100 pound! (Спать, 100 фунтов!) — предложил нам он "восточную экзотику". Но мы не поддались этому соблазну и, попив чая, удалились прочь. Когда мы достаточно отошли от этого базара и деньгопросов, мы свернули с дороги и углубились в целый город развалин, колонн, храмов, арок и другого римского зодчества и устроились спать прямо на земле посреди огромных исторических мраморных обломков с древними барельефами.

Утром наши тела, лежащие в спальниках посреди античных монументов, стали смущать редких интуристов, и мы поспешили свернуться. Встали и при свете дня оглядели окрестность, что трудно было сделать ночью.

В течение многих веков башни, храмы и колоннады древнего города были погребены под толстым слоем песка, почему и неплохо сохранились. Реставраторы двадцатого века выкопали настоящий огромный город, сооружения которого протянулись на несколько километров. Подобно лесу, из пустыни торчали сотни колонн, тут и там возвышались остатки храмов, башен, укреплений. По многим можно даже полазить.

Мы пошли вчетвером по огромным булыжникам римской дороги, справа и слева от которой торчали рядами колонны и их остатки, и увидали, что навстречу нам движется какой-то тип на лошади. Уж не билетёр ли это? Мы уже мысленно полезли в карманы за билетами МММ, как всадник приблизился к нам и обнаружил свою сущность:

— Мистеры! Хотите покататься на лошади? Недорого!

Мы отказались.

— Пальмира такая большая, обойти пешком всё невозможно! Возьмите лошадь!

Поняв, что сбыть нам свою кобылу не удастся, предлагатель удалился, клацая копытами по старинной римской мостовой, ища других утренних посетителей.

Но к нам уже двигался другой персонаж. Уж не билетёр ли?

— Camel, my friends! From which country? Russia? Camel, верблюд! — произнёс он, гордый своими познаниями в русском языке и во всех остальных. — Верблюд!

Мы вежливо попрощались с верблюдом и его погонщиком, и они растворились среди античных развалин и колонн. Но тут, не успели мы дойти до конца колоннады, нам наперерез помчался велосипедист, подпрыгивая на исторических ухабах.

"Сейчас будет предлагать покататься на велосипеде", — угадали мы.

Но это было не так: мужик оказался продавцом бедуинских платков, которые мы называли «арафатовками». Достигнув нас, он остановился, развязал мешок на багажнике и стал демонстрировать товар. С трудом мы объяснили ему, что не испытываем нужды в сём.

Вскоре мы постигли, что общего билетёра на весь город нет, но во многих особо интересных местах стоят местные билетёры. Одним из таких платных мест оказался античный храм Бэла (Ваала). В двенадцатом веке этот храм был превращён в военное укрепление, а в двадцатом он был отреставрирован и ещё более укреплён, чтобы посетители не лазили через забор, а входили через центральный платный вход. Однако, как только мы обошли стену, окружавшую храм, с правой стороны, так увидели место, удобное для залезания, и проникли внутрь. Цивильные туристы, наполнявшие внутренний двор, удивились такому явлению. Среди оных были японцы, французы и другие.

Когда мы осмотрели храм Бэла, нам поступило предложение зайти на чай к одному из пальмовых садовников. Как известно, оазис Тадмор получил своё второе название — Пальмира — именно из-за пальмовых садов, которые и по сей день весьма велики и подходят к самым историческим развалинам.

Сады были огорожены глиняными заборами высотой с человеческий рост и давали урожай фиников. Однако, когда позвавший нас хозяин решил угостить нас, он достал коробку с иракскими финиками. Мы удивились. Он объяснил, что иракские финики обходятся гораздо дешевле, чем собственные!

После осмотра сада мы вернулись в развалины и пошли в район погребальных башен. Древние богатые люди здесь, как и во многих других странах, имели желание увековечить свою смерть. Каменные башни в несколько этажей, высотой метров до пятнадцати, служили для захоронения целых семей и родов. От захоронений почти ничего не осталось, можно лишь приглядеться и увидеть нишу для гроба или загулявшую косточку, валяющуюся среди мусора (может, вовсе и не древнюю). Мы занялись лазанием по погребальным башням и склепам и провели в этом занятии долгое время.