Утром — ой, неохота поначалу куда-то ехать, когда уже привык, что на вписке есть душ и кухня под боком, базар рядом и спать можно сколько угодно… — утром лениво собрались, попрощались с хозяином и отправились в путь вчетвером. Костя Шулов собирался чуть задержаться, чтобы навестить днём иранское посольство — узнать, не поспела ли его вожделенная иранская виза. Встречаться мы намеревались в Порт-Судане у главпочтамта.

Пока шли в город, вспоминали, что забыли на вписке: тетрадь-дневник Вовки Шарлаева, ностальгическую кассету «Песни нашего века» — и вроде всё. В путешествии мы часто что-то теряем, но также часто и находим, и долгая дорога учит не привязываться к вещам. Легко и привычно, автостопя, выбрались из отдалённого южного микрорайона Калякля (это у них, наверное, типа нашего Солнцево), заехали в посольский квартал, получили йеменские визы, попрощались с нашими посольщиками, пересекли Хартум, попутно «стрельнув» по одному банану в том самом месте, где три дня назад нам говорили «Судан: мафи хадия!», и перебрались через мост в Хартум-Северный. Так привыкли к городскому автостопу в столице, что это стало для нас рутинной процедурой. Сейчас даже не могу вспомнить никаких подробностей — что за машины нас везли, что при этом мы говорили… Мумкен? мумкен!

На выезде из Северного Хартума мы проходили через толкучку (Сук шаби), и некоторые водители уже бросились нам наперерез, пытаясь узнать, куда мы идём и сколько за это заплатим. Но нам хотелось выехать из столичной агломерации не на автобусе и не на каком-нибудь другом <W0I>рейсовом<D> транспорте: ведь на выезде на трассу здесь, как и в Омдурмане, стоит будка ГАИ с проверяльщиками пермитов, а если мы проедем с местными, никто и не догадается.

Так оно и вышло. Трасса на Атбару была оживлена и покрыта асфальтом. Если карту Судана, крупнейшей страны Африки, наложить на карту бывшего СССР, то он займёт кучу места — от Севастополя на юге до Вологды на севере, от Риги на западе до Нижнего Новгорода на востоке. И вот на всей этой громадной территории имеется примерно 2000 км асфальтовых дорог, раз в пятьдесят меньше, чем на такой же территории у нас. Итак, по одной из них, по трассе Хартум—Атбара (312 км) мы сейчас и ехали.

По дороге нас завезли в некий «Итальянский колхоз». Итальянцы поставили в Судан технику, трактора всякие и комбайны в качестве экономической помощи, прожили здесь весь 1991 год, а потом уехали. Суданцы потихоньку добивали сию технику и поили нас, разумеется, чаем.

Некоторое расстояние мы проехали на лорри, а потом нас подобрала странная машина. В кузове «Тойоты-хайлюкс» стоял большой металлический ящик-куб, величиной метра полтора, запертый снаружи на замок. Водитель долго изучал наши документы и дорожные грамоты, затем, убедившись в нашей благонадёжности, вышел из машины, отпер замок и отворил железный ящик, в котором на подушках сидели два мужика с автоматами. Нас плотно заперли в этом ящике и мы поехали. Окон ящик не имел, и содержались мы в полутьме, а на мир могли смотреть через маленькую щёлочку. Вот неожиданность! Интересно, что это? Может, какая-нибудь инкассаторская машина едет в Атбару за деньгами? Или везут секретные документы?

Автоматчики, стеснённые столь неожиданным добавком, были молчаливы. Один из них всю дорогу сидя дремал. По дороге мы проезжали Королевский город Мероэ, но так как мы были заперты в ящике, то увидеть его не могли, да особо и не старались.

Часов в восемь (уже стемнело) наша скорость снизилась, нас начало трясти, снаружи послышался базарный шум, и мы поняли, что приехали в крупный город Атбару. Вскоре мы уже боялись, что водитель нас везёт в какую-нибудь милицию — ментофобия у нас ещё держалась. Но, попетляв по улицам Атбары, водитель вспомнил про содержимое железного куба, остановился и выпустил нас.

Вечерняя Атбара. Крупный торговый город — здесь живёт, наверное, тысяч сто народу. В таком городе не так просто получить ночлег, как в маленьких деревнях. Решили действовать опосредовано — ходить и спрашивать чай; а если уж кто захочет оставить нас на ночлег, то так тому и быть. В трёх домах нас угостили чаем, но ночлег не предложили. После третьего чая мы утомились и рухнулись спать вчетвером на каком-то пустынном дворе, под навесом, рядом с суданскими питьевыми кувшинами, расстелив там свои спальники и коврики (палаток мы не доставали уже с месяц). Место, где мы ночевали, было школьным двором, чего мы пока не знали.

Наутро нас принудительно разбудили трое. Местная учительница, полицеский лет восемнадцати и англоговорящий человек-"переводчик" обнаружили нас ночующими во дворе школы и на всякий случай отвели в участок. Впрочем, старшие полицейские, не найдя в наших действиях ничего противозаконного, проверили наши паспорта и дорожные грамоты и отпустили, на будущее посоветовав ночевать в хотеле. Мы поблагодарили полицейских за совет и пошли на трассу.

Атбара кончилась. В одном из последних домов мы получили чай и выбрались на дорогу. Трасса, или, вернее, следы машин, шли вдоль железнодорожной насыпи на восток. Песчаный ветер нёс песок из пустыни, уменьшал видимость, залезал в глаза и ноздри. Машин не было.

Когда ветер усилился, наполнил воздух песком и сделал его тяжёлым, горячим и непрозрачным, мы поняли, что водители сейчас отсиживаются по домам, а кто и едет, может просто не увидеть нас (особенно если поедет не по нашей, а по какой-нибудь параллельной колее, коих в пустыне немало). Попытка застопить разгоняющийся с Атбары товарняк успехом не увенчалась.

В моменты затишья ветра сквозь горячий воздух проступали очертания небольшой деревеньки восточнее Атбары, населённой, в основном, бедняками, нищими кудрявыми неграми, беженцами с Юга. Жили там самые бедные и неустроенные люди. Огородов у них не было, зачастую не было и домов, а только хижины из соломы или пальмовых ветвей. Редкий богатей имел загон для овец, ограждением которого служили охапки светлой, выцветшей на солнце верблюжьей колючки высотой по колено.

В этот-то город бедняков, в коем жило человек триста, мы и направились, чтобы спастись от песчаного ветра, а заодно и получить чай. Однако, люди здесь были менее расположены к нам, чем в изобильных деревнях вдоль Нила. Даже англоговорящие, они отвечали примерно так:

— Здесь чая нет, это хаус (дом)! Идите на базар!

Вскоре мы поняли, что нищета сего населённого пункта не позволяет его жителям кормить жирных белых мистеров, и решили возвращаться туда, откуда пришли, — в Атбару. Но пока мы шли, нас настигли бегом два рослых негра в шортах и майках (а не в халатах и тюбетейках, как коренные северные суданцы). Один из них оказался англоговорящим.

— Что вы ищете? — спросил он нас.

— Мы ищем чай и хлеб, — отвечали мы честно.

Англоговорящий негр и его друг оказались зажиточными и позвали нас к себе в гости. Там мы, наконец, протёрли уши и глаза от пыли и песка, наполнивших их. Хозяин дома ранее работал в суданской пароходной компании Sudan Shipping Line. В те дни, когда он работал в Порт-Судане, каждый день туда прибывало 7–8 новых судов, а у причалов стояло по 30. Методов уплытия он не знал, но такое большое число судов поддержало наш оптимизм. Нас угощали чаем, хлебом и плохой, мутной водой с высокой концентрацией песчаной пыли; приятные девушки ходили и здоровались с нами за руку, как обычно; в общем, мы достигли успеха и пересидели пыльный ветер с удовольствием для местных жителей и для себя.

Мы узнали также, что сегодня вечером, в 16 часов, со станции Атбара отправится пассажирский поезд до Порт-Судана. Решили прекратить глупые попытки уехать на несуществующих машинах, попрощались с угощавшими нас людями и отправились на вокзал, благо ветер уже затих.

Станция Атбара — крупнейший в Судане железнодорожный узел. Во все стороны станции тянутся по песку металлические проволочные тросы, с помощью которых дежурный из своей будки переключает стрелки и семафоры по всей станции. Там, в будке — набор огромных рычагов в рост человека, а прицепленные к ним стальные тросы с помощью хитроумной системы блоков и колёсиков тянутся во все стороны метров на сто-двести. Электрической системы, подобной нашей, здесь не было — но и не надо, ибо механическая система, вероятно ещё английской постройки, действовала исправно. На станции Атбара мы увидели стоящий, готовый к отправлению товарняк.