Артём стыдливо отвернулся, как будто не хотел, чтобы я видел его в подобном состоянии. Но я видел его и с более плохих сторон. А то, что я видел сейчас… Это была человечность. Да, он плачет, ему больно. Но именно это и делает его в моих глазах человеком. Человеком, который сможет измениться, если ему помочь. Со стороны локомотива послышался тихий голос Макара.

— На занятия? Так рано? Можно, я ещё посплю?

— Он фел! — выкрикнул Леший.

— Отлично! Найди что-то похожее на оружие, а заодно костыль для Серого. Мы скоро вернёмся! — ответил я и бодрой походкой направился в сторону леса.

Я шел, не опасаясь. Ведь Всевидящее Око показало мне два энергетических следа, несущихся вдаль по берегу реки. Кроме этих тварей поблизости никого не было. Если не считать десятки странных существ на противоположном берегу. Судя по всему, там какая-то деревня. Вернее, была деревня, которую облюбовали твари, отобедовавшие местными жителями.

Надеюсь, они не умеют плавать. Не хотелось бы снова сражаться. Тем более, что у нас практически все бойцы ранены. Я провёл ладонью по виску и увидел небольшое пятно крови. Ага. Даже я слегка пострадал. Хотя, это ерунда.

В рассветных сумерках я без труда нашел сухое поваленное дерево. Его порядком подъели жуки, но это было даже хорошо. Позвал на помощь Прохорова, мы схватились за верхушку ствола и потащили его на себя. Послышался хруст, и дерево сломалось посередине.

— Дотащишь до локомотива? — спросил я, собираясь поискать ещё дровишек, но Артём ничего не ответил.

Молча схватил бревно и поволок по высокой траве. Я же побродил по лесу, нашел пару ровных палок, из которых можно сделать шину и зафиксировать перелом Серёги. Ещё на глаза попалась отломленная верхушка тополя, повисшая на сухом кустарнике. Забрав находки, я поспешил в лагерь.

На полпути нагнал Прохорова, и мы пошли молча. Он не хотел разговаривать, а я не знал, что сказать. Да и что тут скажешь? У Артёма только что рухнул весь мир. Он был уверен, что здесь каждый сам за себя. А оказалось, что Остап всю дорогу верил в Прохорова и пожертвовал ради него жизнью.

Вот так он в мгновение ока обрёл настоящего друга — и лишился его. Чем такого человека можно утешить? Вы знаете? Вот и я не знаю. На траве около локомотива сидел Серёга и Леший. Макар же кряхтел в глубине кабины и матерился.

— Да давай же, сука!

Дзынь! Послышался гулкий звон, и Макар вышел, улыбаясь, на свет. В руке он держал острый кусок железяки, к которому на ходу привязывал тряпку.

— Булава? — спросил Сергей.

— Типа того, — кивнул Макар.

— Леший, помоги Артёму. Я пока наложу шину, — отдал я приказ и сел рядом с Сергеем.

— Да зачем? Макар мне уже костыль нашел. — Сказал Серёга и указал взглядом на лежащую рядом раздвоенную палку.

— У тебя и так кость сместилась. Если плохо срастётся, навеки останешься калекой. Оно тебе надо? — спросил я, примеряясь, как лучше прикрепить найденные палки.

От моих слов Серый невольно почесал левое предплечье, на котором отчётливо виднелась шишка плохо сросшейся кости.

— Давай, лекарь. Делай своё дело. Я всё стерплю, — улыбнулся Сергей, но тут же погрустнел, переведя взгляд на труп Остапа. — Жалко его. Хороший был парень.

— Жалко будет нас всех, если как можно скорее не уберёмся отсюда, — ответил я, понимая, что сейчас выгляжу козлом.

Но кто-то должен сохранять приподнятый настрой и направлять ребят в нужное для выживания русло. Иначе мы можем присоединиться к Остапу.

Я снял свою рубаху и порвал её на ленты толщиной в два пальца. После чего этими верёвками примотал палки к ноге Сергея. Он рычал от боли, а я даже не знал, поможет ли ему шина? Всё же смещение кости само собой не заживёт, и велик шанс, что Серый будет хромать до конца своих дней.

Завершив фиксацию конечности, я оставил и себе небольшой кусочек рубахи. С которым пробежался по дохлым тварям и собрал немного крови. Сергей странно посмотрел на меня. Будто я выжил из ума, но ничего не сказал. Вернувшись назад, я подал Сергею костыль и помог подняться.

К этому моменту Прохоров и Леший уложили Остапа на две ветки. Забросали тело сухой травой и мелкими ветками, а после замерли в ожидании, будто не решались сделать следующий шаг. К погребальному костру подошел я, Сергей и Макар. Каждый думал о своём, глядя на Остапа.

Макар с ним был едва знаком, поэтому особой печали не испытывал. Сергей грустил, Леший был, на удивление, в порядке. Будто бы он часто сталкивался со смертью, и это его не особо трогало. Да и с Остапом он, не сказать, что сдружился за это время. Так, порой лаялись, но не более того.

Прохоров, как я уже говорил, страдал больше всех. А я… Не знаю. Я чувствовал какую-то злость в душе. Не должны дети умирать вот так. Да и вообще никак не должны. И это касается всех людей на планете.

Вашу ж мать! Вам что, земли и ресурсов мало? Живите, суки, и дайте жить другим! Какого хрена вы воюете? Бессмысленно, беспощадно, остервенело. Грызёте глотки друг другу, как зверьё, прикрываясь благими лозунгами. «За Императора!», «За веру!», «За хрен пойми что!». Идиоты. Чёртовы идиоты.

Если бы человечество хоть на миг остановилось бы и осознало ценность жизни, то этот мир стал бы совсем другим. Мы могли бы все до единого жить в цветущем саду. Изучать науки, развивать магию, путешествовать к другим мирам. Проклятье, да у вас тут аномалия под боком, в конце концов! А вы, дебилы, вместо того, чтобы разобраться с этой проблемой, убиваете себе подобных!

Зараза. Когда думаю об этом, сразу в душе рождается такая злоба, от которой начинает трясти. Миллиарды человек погибли в прошлом мире и ещё миллиарды стремятся повторить их судьбу в этом. Какое-то безумие. Словно хожу по замкнутому кругу и стараюсь найти выход, но его не существует. Я посмотрел на Артёма и спросил:

— Скажешь что-нибудь?

Он покачал головой и вытянув вперёд левую руку, создал небольшой огненный шар. Шарик подлетел к погребальному костру и тут же воспламенил траву и мелкие ветки. В воздухе запахло горелой тканью, волосами, а ещё жжёной плотью. От этого запаха Прохорова стошнило. Никто не смеялся, а наоборот смотрели на него с жалостью.

— Прощай, Остап. Ты был хорошим другом, — сказал я.

— Мир твоему праху, — добавил Сергей.

— Ефё увидфя, — прошипелявил Леший и тут же получил толчок в плечо от Макара.

— Ты чего ляпаешь? Спешишь подохнуть? — спросил узкоглазый диверсант у своего брата-пасечника.

— Вфе мы рано или пофдно умрём, — философски подметил Леший.

— Уходим, — коротко сказал я и, проходя мимо Прохорова, похлопал его по плечу. — Догоняй.

Ему нужно пару минут побыть наедине с Остапом. Сказать то, что при нас он никогда не скажет. То, что он и при жизни-то не мог сказать. А мы направились по узкой дороге в сторону знака, на котором красовалась надпись «Дачи Камаи». Надеюсь, там есть хоть что-то съестное.

Часом ранее. Екатеринбург.

Поместье Архарова.

Странное дело. Земля дрожала от взрывов, воздух заполнил чёрный дым. Казалось, что наступил конец света. Однако, поместье барона, в отличие от Екатеринбурга, уцелело. Здесь не было стрельбы, выжженной земли и гор трупов. Впрочем, и сопротивления Имперским гвардейцам никто не оказывал.

Танк повалил резные ворота, после чего сотня солдат ворвалась на территорию поместья, взяв его под контроль. Маргарита Львовна последние тридцать лет с ужасом в сердце ждала именно этого дня. Буквально полчаса назад позвонил её сын, барон Архаров, и сказал:

— Мама, ты была права. Я доигрался. Срочно уезжай из города, а лучше — из страны.

Голос Константина Игоревича был полон досады и ярости. Маргарита Львовна сразу поняла, что Костик будет драться до конца.

— Мой отважный дурачок, — покачала головой женщина, входя в серверную, расположенную в подвале поместья.

В руке она держала графин с водой. Открыв дверь, Маргарита Львовна утонула в обилии мелькающих лампочек и шуме вентиляторов. Шумел сдвоенный серверный шкаф. Тумблера самоуничтожения или консоли с помощью, которой можно было отформатировать жесткие диски, увы, не было. Но это и не требовалось.