Мама усадила Саяку за стол, села напротив, а я — рядом с девушкой.

— Можно я открою?

— Конечно!

Родительница аккуратно развязала ленточку и достала застекленную рамку с дивно красивым «гербарием».

— Это икебана, — пояснила Сойка.

— Очень красиво! — похвалила мама, встала со стула и примерила рамку к стене. — Сюда и повесим!

— Мне бы руки помыть, — смущенно попросила Саяка.

В этот раз краснеть пришлось маме, а я, старательно сдерживая смех, повел Соечку в ванную, по пути постаравшись успокоить:

— Не переживай, ты ей уже понравилась, а даже если бы нет — думаешь я бы стал ее слушать?

— Но когда понравилась — это же лучше, верно? — улыбнулась она мне.

— Намного лучше! — согласился я, показал как включить свет и деликатно свалил обратно в гостиную.

— Хорошая, — прошептала сидящая за столом мама.

— Лучшая! — не согласился я.

Оперев голову на кулачок, родительница умиленно протянула:

— Все у тебя не как у людей, Сережка!

— Так где люди и где я? — скорбно вздохнул я.

— Электроник ты мой! — протянув руку через стол, родительница убрала с моего плеча невидимую соринку.

— Хорошо, что от батареек работаю, а не от сети, — адаптировал я анекдот про деда Юру из будущего под себя и под мамин смех пошел в коридор — шум воды в ванной стих.

— Пойдем? — протянул руку Саяке.

— Угу!

Вернулись в комнату.

— Чего тебе положить, Соечка? — решила немножко поухаживать за ней мама.

— Картошки, если можно, — попросила она.

Родительница ловко перенаправила заранее устремленную к рису ложку. Расистка!

— Рис мне тоже нравится, но картошку люблю больше, — пояснила заметившая это Саяка.

Не пропадать же добру?

— Мне Сережка говорил, но я не поверила, извини, — покаялась мама.

— Ничего, я привыкла! — светло улыбнулась Сойка. — А это у вас соевый соус? Извините, он мне тоже не нравится.

Наложив себе невостребованный рис, залил его невостребованным соусом, пояснив:

— А это для меня!

Немного покушали.

— А ты хорошо учишься? — спросила мама будущую невестку.

— Отличница! — похвасталась она.

— Молодец! А куда поступать будешь?

Соечка смущенно поерзала:

— Мама и папа говорят, что мне проще всего будет заниматься японистикой или переводами, но этим заниматься я точно не хочу. Я не знаю, — развела ручками.

— Ничего, ты же в девятом только, время подумать есть, — успокоила ее родительница.

— Я тоже так думаю, — кивнула девушка.

Следующие полчаса мама под курочку с картошкой и торт с чаем выпытывала из Сойки все, что положено в таких ситуациях. Взяв с девушки обещание передать ее родителям приглашение приходить в гости, посмотрела на часики:

— Нужно ехать жениха с работы забирать.

— А вы сами на машине ездите? — загорелись глаза у Саяки.

— Сама. Права получишь — дам покататься, — пообещала мама и покинула квартиру.

А ведь буржуйский презерватив так благополучно и остался под обивкой старого дивана в старой квартире. Не забыл — просто из головы вылетело. Ладно, мы все равно еще маленькие.

— Наелась? Пойдем на экскурсию? — предложил я.

— Пойдем!

— Это у нас кабинет, тут дядя Толя вечерами наукой занимается, потом в детскую переделаем.

— Смешные обои! — оценила Сойка легкомысленные цветочки.

— Я вообще глубоко ироничный, — шаркнул я ножкой, и мы пошли ко мне.

— Ничего себе! — первое впечатление вышло как надо!

— А у тебя тут пустовато, — а вот второе подкачало.

— Так все влезает в шкаф, — отодвинул дверцу вбок, показав одежду и книги. — А на полки подарки ставлю, думаю через полгодика место закончится, — скромно прокомментировал почти пустые полочки вокруг телека.

А что поделать, если дарят утилитарное? Не ставить же мне туда импортный унитаз!

— А это от кого? — не стала глумиться над начинающей творческой единицей Сойка, взяв в ручки желтенькую игрушку-модель с надписью «Милиция».

— От Советского ГАИ, за образцово-показательный доклад на мероприятии по безопасности дорожного движения, — честно ответил я.

Ну и что, что подарок прибыл только через два месяца, после получения «корочек»? У меня и грамота соответствующая есть.

— Все тебя любят! — не без гордости похвалила меня Сойка, поставила машинку на место и показала на составленные в угол мешки. — А там у тебя что?

— Письма от читателей и слушателей, не успел разобрать пока.

— Хочешь я тебе помогу? — предложила она.

— Хочу! — обрадовался я. — По-хорошему нужно нанимать на это дело специальных людей, которые будут письма читать и выдавать статистику — что людям нравится, что нет, чего хотят и так далее, но у нас эксплуатировать других людей можно только на добровольной основе.

— Эксплуататор нашелся! — фыркнула девушка, мы поцеловались, и она потянула меня к лестнице. — Только сначала на второй этаж сходим!

Сойка полезла наверх, и мне посчастливилось увидеть просвечивающие сквозь капроновые колготки белые трусики. Какой хороший день!

— А тут здорово! — она оперлась на перила и с улыбкой осмотрелась.

— Мне тоже нравится! — приземлился я на диван.

Девушка уселась ко мне на коленки, посерьезнела и спросила:

— Таня здесь спит?

— Таня тоже помещается в шкаф! — хохотнул я и прижал Сойку к себе. — Я с ней поговорил, и она согласилась остаться просто подружкой.

— Почему в шкаф? — хихикнула она, вернув себе жизнерадостность.

— Пошли покажу, — с девушкой на руках поднялся с дивана и аккуратно поставил ее на «землю».

Тяжело! Нужно переставать лениться и начинать работать над собой.

Спустились вниз, и я отодвинул другую дверцу.

— Залезай! — указал на узкую лестницу прямо внутри шкафа.

Она залезла.

— А тут уютно, даже лампочка есть! — оценила она шкафный аналог капсульного отеля на одно спальное место.

— Мне тоже нравится! — признался я.

Пару раз ночевал.

— Поймаешь меня? — высунулась из-за полки улыбающаяся мордашка.

— Давай!

Я вообще по жизни рисковый.

Сойка спрыгнула, я поймал, руки выдержали. Поцеловались, уселись на ковер и занялись почтой.

— Смотри, письма где меня хвалят — в одну пачку, — выдал девушке инструкции. — Где ругают — в другую…

— Давай такие лучше сразу выкидывать!

— Это — хорошее рацпредложение, комсомолка Микото! — похвалил я ее. — Вот в этот мешок давай тогда. И в третью пачку — все что кроме: советы, вопросы и так далее.

— Просьбы? — показала она мне письмо, которое вполглаза читала, пока я объяснял процесс.

— Что там? — заинтересовался я.

У меня ведь СВЯЗИ, глядишь и помогу чем.

Соечка озвучила:

— …уже и не знаем, к кому обратиться. Председатель нашего колхоза — вор и алкоголик!

— Мощно! — оценил я.

— Сережа, это не смешно! — осудила меня хорошая девочка.

— Не смешно, — согласился я, — «Мощно» — это о глубине нравственного падения председателя.

— Извини! — раскаялась она и чмокнула меня в щеку. — Петрищев — брат жены первого секретаря Обкома, поэтому управы на него нет. Мы уже везде писали, никакого толку…

— Ну понятно, надо помогать, — прервал я чтение доноса. — Такие письма складываем отдельно, я потом с ними в милицию поеду — пусть проверяют.

А я потом буду каждую неделю приходить и спрашивать, как там оно продвигается.

— Это правильно, — похвалила хорошего меня девушка.

Раздался звонок в дверь.

— Можешь посидеть здесь или сходить со мной, — поднялся я на ноги и пошел к двери.

— Посижу!

Посмотрев в глазок, ухмыльнулся на потешно искаженное лицо решившего меня навестить певца Магомаева.

На ловца и зверь бежит!

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Сережа. Ты меня узнал? — скромно спросил он, протянув руку.

Во второй — чехол от аккордеона. Пустой дарить он точно не стал бы.

— Кто же вас не знает, Муслим Магомедович? — пожал протянутую конечность. — Проходите, пожалуйста.