Оглядев очередное старинное ружьё, вычищенное и практически готовое к стрельбе, он заботливо уложил его на положенном месте, рядом мешочки с пулями и порохом. Конечно, вряд ли дойдёт до двухсотлетнего старика, но лучше, чтобы всё было наготове. Так, что у нас дальше? Красавица винтовка, «Красотка Мери Сью». Тоже не первой молодости, но ещё хоть куда. Дальность, кучность, калибр – всё при ней. Да, тогда, ещё в первую расовую чистку, старушка потрудилась изрядно. Дед любил рассказывать об удачных выстрелах, нащупывая заветные щербинки на прикладе. Многим идиотам-говорунам, радетелям равенства и братства, демократо-либералам она укоротила язык. Ну, и прочим, кто мешал или, что важнее, мог помешать. Да-а, было время. Потом снова настали времена. Республики, империи, что-то ещё – всё преходяще. Но неизменен Старый Охотничий Клуб. Никакой политики, ни-ни-ни! Мы – только охотники, любители и ценители оружия, сугубо мужского развлечения. А где, как и на кого мы охотимся… ну, это же такие мелочи. А Белая Смерть? Досужие сплетни, ночные страхи. Официально её нет и не было. А что там болтают… Ну, вот и старушка готова к работе. Настоящая красавица хороша не блестящими бирюльками, а победами над чужими, ха-ха, сердцами. И головами.

В дверь осторожно поскреблись, и голос жены прошелестел:

– Тебя ждут у камина.

Условная фраза означала, что приехал свой для серьёзного разговора.

– Спасибо, дорогая. Скажи, что иду.

Да, не стоит заставлять ждать, новости могут оказаться серьёзными.

Гость ждал, как и было сказано, у камина. И не в гостиной, а в кабинете. Рассматривая развешенные над камином дипломы с выставок охотничьих трофеев. На стук закрывшейся двери не обернулся, демонстрируя полное доверие, дескать, за спину не опасаюсь. И разговор доверительный, но без имён и названий. Стоят плечом к плечу два немолодых человека, рассматривая реликвии и трофеи, перебрасываясь короткими, понятными только им фразами.

– Выпьешь?

– С утра пьют аристократы, а мы джентри.

– Понятно. Всё-таки сейчас.

– Выяснилось, что Старику перекрыли банковские счета, а без поворота офисные крысы хвостом не шевельнут.

– Они перестали бояться?

– Они теперь боятся других.

– Русских?

– Не исключено. Там кто-то крепко шурует. Пока не проявился.

– Понятно. А наши счета?

– Этот бригадный идиот перевёл клубные на свою службу. А русские объявили её преступной. А старый идиот прикончил бригадного, не взяв кода.

Ого, как он про Паука. Раз он осмелел, то, значит…

– Без кода и русские ничего не возьмут. Нужен суд.

– С каких пор победители судятся с побеждёнными?

– Даже так?

– Похоже на то.

– Думаешь, русские вмешаются?

– Будет шумно, вмешаются обязательно. Вспомни День Империи.

Кивок и снова молчание.

– Да, рановато, но и откладывать нельзя. Будет совсем не с кем.

– Машину запустили, так что думать уже поздно.

– Надеешься выпрыгнуть на ходу?

– А ты?

– В моём собрании ничего русского нет. Пусть обыскивают.

Понимающий кивок.

– Я тоже всё скинул.

– Юнцы зашумят.

– Пускай. Прочистят и проредят, а потом скинем и их. Личные счета остались.

– Да, шанс есть.

– Его и используем. Начнём в понедельник вечером, чтобы Хэллоуин спокойно отпраздновать.

– Ни пуха ни пера.

– К чёрту.

– Взаимно.

Гость повернулся и вышел. Было слышно, как он прощается, отвешивая хозяйке дома несколько грубоватые, но очень искренние комплименты. Хозяин по-прежнему стоял у камина, разглядывая дипломы, знакомые до буквы, до пятнышка на полях. Всё-таки не один год, даже не десятилетие собирались. Когда за спиной раздались шаги жены, он не обернулся.

– Дорогой…

– Я у себя.

Жена молча отступила, пропуская его в оружейную.

Надо успокоиться, вдохнуть привычные с детства родные запахи оружейного масла, металла и пороха, ощутить тяжесть металла и живое тепло дерева. Завтра, да, завтра всё решится. Утром среды всё закончится. А начнём… ну, это решают на местах. Здесь лучше завтра с утра. Всё-таки Колумбия – большой город, русские держат большой гарнизон, а ночной шум заметнее. Русские… да, надо продумать и этот вариант. Если что… Старик Говард без своих телохранителей не опасен. А как удалось узнать, он потерял уже девятерых. Десятый – последний и сдан в аренду в провинцию, тамошней подставе. Сам старик в Атланте. Так что… рассчитывать можно и нужно только на себя. Если что…

Женя быстро и бездумно печатала очередной лист. Текст был сложный, насыщенный цифрами, вставками и невнятной правкой, но её это не волновало. Этих текстов у неё было… и будет наверняка. Неумолчный щебет женских голосов, треск и звон машинок…

– Завтра Хэллоуин…

– Да, на час раньше заканчиваем.

– А приходим?

– Тоже на час раньше?

– Нет, как обычно.

– Спасибо и на этом.

– Хэллоуин – детский праздник.

– Да, как вспомнишь…

– Это было так давно?

– Спасибо, милочка.

– Джен, а вы пустите свою крошку?

– Нет, она ещё мала для таких развлечений.

– Конечно, вы правы.

– Кстати, просили не отпускать детей одних.

– Почему?

– Ну, милочка, это элементарно. Из-за цветных.

– И вообще обойтись без гуляний.

– Что-что? – встрепенулась Женя. – Хэллоуин всегда был…

– Всегда, Джен, – перебила её Майра. – А теперь, когда цветные безнаказанно шляются по городу, да к тому же они все напьются…

– В честь праздника, – хмыкнула Ирэн.

– Ну, они и в будни… тёпленькие, – рассмеялась Этель.

– Да, конечно, – Ирэн сосредоточенно просмотрела очередной лист и стала исправлять опечатку. – Мне думается, и нам лучше посидеть дома. Если, конечно, вы не любительница острых ощущений, Джен?

– Нет, – рассмеялась Женя. – Не любительница.

Показалось ей или впрямь миссис Стоун при этих словах быстро посмотрела на неё и тут же отвела глаза? Показалось, конечно. Миссис Стоун ни до кого нет дела. И никому до неё тоже.

Рабочий день плавно подходил к концу. Они уже собирали свои вещи, неспешно, оттягивая время, подравнивали отпечатанные листы. Почему-то Мервин не пришёл, чтобы осыпать их комплиментами и забрать сделанное. Ну и не надо!

Женя, как и все, убрала свой стол, закрыла машинку футляром и, оставив отпечатанный текст на виду, вместе со всеми вышла на улицу.

Рассел уже ждал её. Вежливо приподнял шляпу, здороваясь сразу со всеми – в Джексонвилле все всех знают – и конкретно ни с кем, ловко взял Женю под локоть и повёл так, что она сама не поняла, как оказалась в стороне от всех на боковой тихой улице.

Два дня – вчера и сегодня – она мысленно репетировала гневную отповедь, перебирала убийственные, с её точки зрения, варианты, а дошло до дела… её взяли и повели. И она терпит. Женя дёрнула руку.

– Ну-ну, Джен, не спешите. Судя по вашему… гневу, вы прочитали.

– Да, – Женя заставила себя говорить спокойно. – Сейчас я вам отдам.

Она всё-таки высвободила руку и достала из сумки с покупками книгу с вложенным в неё буклетом.

– Вот, пожалуйста.

Рассел взял её и небрежно засунул в карман плаща.

– Вы не хотите сказать мне спасибо?

– За что?

– Чтение было малоприятным, – рассмеялся Рассел. – Не так ли?

– Вы правы, Рассел. А теперь извините, я спешу домой.

– Я провожу вас.

Женя поняла, что он не отстанет, а идти на скандал… сама же убеждала Эркина не связываться. Она немного демонстративно пожала плечами и молча пошла по улице. Рассел шёл рядом, больше не пытаясь взять её под руку.

– Вы не хотите ни о чём меня спросить, Джен?

– Вряд ли вы ответите на мои вопросы. Я имею в виду, ответите правду.

– Ну-ну, Джен. Давайте попробуем.

– Хорошо, – и неожиданно для самой себя Женя задала совсем не тот вопрос: – Там грифы «совершенно секретно» и про отчётность. С запретом выноса. Как она попала к вам, Рассел?