Эркин улыбнулся нелепой догадке. Фёдор вздохнул, поворачиваясь на другой бок.
– Ну что за паскудство… – пробурчал Роман.
Ему ответили согласным вздохом. Вздохнул и Ив Морган. И вздохом отозвался лежавший под его кроватью Приз.
– Далеко до обеда? – спросил по-русски, ни к кому вроде не обращаясь, Фёдор.
Эркин поглядел на часы и ответил по-английски:
– Меньше двух часов.
– Далеко-о, – тоже по-английски откликнулся Грег и, похлопав себя по животу, продолжил по-русски: – А на самых точных пора.
– Да, – по-английски согласился Фёдор. – Жрать охота.
Ив Морган совсем не знал русского, и из-за него теперь больше говорили по-английски. В общем-то Ив оказался неплохим парнем, а его Приз и впрямь никого не беспокоил. Он только повсюду ходил за Ивом. В разговоры Ив вступал редко и очень уж осторожно, отделываясь общими словами, и вообще больше помалкивал. Таких – безъязыких, совсем не знающих русского – в лагере было шестеро. Два мулата и негр, женившихся на русских женщинах из угнанных и теперь уезжавших вместе с жёнами, Флинт, немолодой одинокий трёхкровка и Морган, все трое непонятно как получившие направление. Эркин думал, что Морган подвалит к Флинту: оба белые и по возрасту схожи. Но Флинт как был сам по себе, так и остался, а Ив держался от всех на расстоянии. Видно, из-за своей собаки. В первый же день Ив под конец ужина взял жестяную миску чуть побольше обычной рабской и пошёл по столам собирать объедки и остатки. Для собаки – понял Эркин и невольно посочувствовал: оставлять паёк недоеденным – дураков нет, придётся парню свою пайку половинить. Но комендант на следующий день свёл Ива на кухню, и тот перестал кусочничать. Котлы – не тарелки, там всегда хоть что-нибудь, да останется.
– Как там? – спросил Грег, перемешивая английские и русские слова. – Не просветлело?
Эркин приподнялся на локтях, поглядев на окно, под которым то ли спал, то ли так лежал Седой Молчун, как про себя Эркин называл их шестого соседа.
– И не думает, – ответил Эркин по-русски и встал.
Занемевшее от долгого лежания тело требовало движений, а тянуться негде… Разве только в бане под душем волну по телу погонять, и то следи, чтобы никто не увидел. И всё же Эркин не удержался: сцепил пальцы на затылке и с наслаждением потянулся, слегка выгибаясь.
– Ты что? – засмеялся Фёдор. – Силы много накопил, девать некуда?
– Ага, – согласился Эркин и потянулся уже смелее, встал на арку и выпрямился.
– Ух ты, здорово! – в голосе Моргана было столько искреннего восхищения, что Эркин ничего не заподозрил и засмеялся в ответ, а Ив продолжил: – А я так могу.
Он легко вскочил на ноги, раскинул руки и обхватил себя так, что если со спины посмотреть, то будто его кто обнимает и по спине гладит. Всё ещё смеясь, Эркин ответил:
– А так? – сцепил по-другому пальцы и показал «гибкое кольцо», оплетая сцепленные руки вокруг себя.
– Цирк! – с удовольствием сказал Фёдор, садясь на кровати.
Зашевелились и Роман с Грегом.
«Гибкое кольцо» Ив повторить не смог и показал кувырок в прыжке. Получилось неплохо, на ногах устоял. Грег захлопал в ладоши, и Ив с улыбкой поклонился, будто, в самом деле, артист. Эркин прикинул расстояние, отступил на шаг и показал прыжок на руки и обратно с поворотом. Теперь захлопали все. Никто даже не заметил, что Приз вылез из-под кровати и сидит, глядя на них. Только Седой Молчун лежал, не шевелясь и закрыв глаза.
– Места мало, не развернуться, – Морган вытер рукавом вспотевшее лицо.
– Здорово у вас получается, – кивнул Грег. – Ты, что ли, циркач, Ив?
Ив покраснел и чего-то смутился.
– Да нет, так, для себя баловался.
Только тут Эркин сообразил, что сейчас и ему придётся объяснять, откуда скотник в имении знает всё это, и нахмурился. Но обошлось благополучно, потому что Фёдор спросил:
– А псина твоя умеет чего?
– Кое-что, – кивнул Ив. – Ну… ну вот, сейчас… – он улыбнулся. – Приз, работать будем?
Собака оглушительно гавкнула и одним прыжком встала перед Ивом, поставив передние лапы ему на грудь, так что они оказались почти одного роста. Ив обеими руками гладил её по шее, а она размахивала хвостом с такой силой, что Эркин, получив удар хвостом, не удержался на ногах и с размаху сел на кровать, что очень усилило общее веселье.
– Ну, Приз, давай танцевать, – придерживая собаку за ошейник, Ив вдруг запел: – Лунной июньской ночью танго звучало в тиши…
Он пел и переступал взад и вперёд, будто и впрямь танцевал, и собака, переступая задними лапами, тоненько как бы не то подвывала, не то подсвистывала, а её зубастая пасть распахивалась в улыбке.
Фёдор хохотал, держась обеими руками за живот и сгибаясь пополам, почти упираясь головой в колени. Смеялся, вытирая набегающие слёзы, Грег, впервые на памяти Эркина хохотал всегда угрюмый Роман. И сам Эркин смеялся со всеми. Просто потому, что все смеются.
– Вы это чего, а? – в комнату заглянул рыжий веснушчатый парень из новеньких.
Ив сразу замолчал, лицо его стало почему-то испуганным. Он вцепился обеими руками в ошейник зарычавшего Приза. И собачья пасть уже не улыбалась, а скалилась.
– Цирк у нас, – ответил Фёдор. – За погляд пятёрка с глаза.
– Чего-чего? – не понял рыжий.
– А двумя глазами смотреть хочешь, так десятку гони, – подхватил шутку Грег.
Говорили уже только по-английски, и Ив неуверенно улыбнулся.
– Тьфу на вас, сквалыги, – рыжий распахнул дверь. – За десятку я сам любой цирк изображу.
– А за двадцатку он тебя за живот тяпнет, – сказал Фёдор и задохнулся в новом приступе смеха.
– А за тридцатку и откусит под корень, – неожиданно подхватил Роман.
– Чего? – снова не понял рыжий.
– Гони деньги, и всё поймёшь.
Эркин, тихо постанывая, катался по кровати, даже Ив рассмеялся. Приз сидел у его ног, поглядывая то на рыжего, то снизу вверх на Ива. Рыжий сплюнул, замысловато, но беззлобно обложил их всех по-английски и уже собирался уходить, когда Фёдор, продышавшись, спросил:
– Ив, а ещё чего он умеет?
– Считать умеет, – не раздумывая, ответил Ив.
– Врёшь, – сразу заявил рыжий, входя в комнату.
За его спиной толпились обитатели соседних комнат.
– А ну покажи!
– Давай, парень!
– Чего там?
– Собака считать умеет.
– Да брехня!
– Чего брехня?! Она что, глупее тебя?!
– Давай, парень, валяй.
– Всем заткнуться! – гаркнул Фёдор, вставая в полный рост на кровати и звучно стукаясь макушкой о потолок. – Ах… ты… чтоб тебя…! Тихо, сказал! Давай, Ив.
Ив обвёл набившихся в комнату людей блестящими глазами, улыбнулся и посмотрел на собаку.
– Приз! – пёс вскочил и тут же сел перед ним. – Сколько ты хочешь кусочков, один или два? Отвечай.
Приз звучно гавкнул три раза, и взрыв хохота потряс стены. Но тут кто-то вспомнил про обед, и все, дружно толкаясь, повалили обратно.
– К-куда?! – заорал Фёдор. – А артисту на пропитание?!
Ив замотал головой, но уже поплыли из рук в руки мятые, надорванные, замусоленные кредитки. Фёдор собрал их в пачку, подровнял и протянул Иву.
– Держи, – Ив отступил на шаг, но Фёдор, словно, не замечая насторожившегося Приза, подошёл и засунул кредитки в карман его рубашки. – Купишь печенья артисту. Всё, мужики, цирк закрыт, айда лопать.
Со смехом, шутками и подначками толпа повалила по коридору на двор. Эркин задержался, наматывая портянки – пока тянулся и на собаку глазел, забыл обуться – и видел, как Седой Молчун встал, скользнул по нему отчуждённо невидящим взглядом и вышел. Эркин пожал плечами, проверил талон в кармане и, надевая на ходу куртку, пошёл за всеми.
По-прежнему сыпал мелкий холодный дождь, но весёлый гомон словно согревал всех. Алиса с ходу повисла на руке Эркина и стала расспрашивать об учёной собаке, что считать умеет. И откуда уже узнать успела?! И в столовой все разговоры шли о том же. Многие подходили к Иву и отдавали ему свой хлеб, а кто-то даже кусок мяса на ломоть положил. Для такой собаки не жалко. Думали так, обычная, а тут вона как… И на Приза, неподвижно сидящего в пяти метрах от двери столовой, смотрели уже по-другому.
