– Ну-у, – замялся Колька, – ну, как это…

К их разговору прислушивались, и, когда Колька беспомощно оглянулся на остальных, к нему сразу пришли на помощь. Наперебой стали на все лады объяснять Эркину. Выслушав всех, он кивнул.

– Понял. Да, наверное, так и есть.

Может, если б его спросили сейчас, он бы рассказал про Андрея, но не спросили, а сам он говорить не стал.

Дружной, весело гомонящей толпой – свалили смену, теперь на отдых – расхватали табельные номера, а уж у проходной толпа побольше. Вывалились на улицу и как-то почти сразу разошлись кто куда. Эркин пошёл с Миняем: оба с «Беженского корабля».

– Ты давно здесь?

– С весны. А в «Корабль», как построили его, въехал. Спасибо Комитету, а то бы загнулся я с пискунами своими.

Эркин кивнул.

– Да. И жильё, и работа, и ссуда. Всё через Комитет.

– Ну да, – Миняй с удовольствием пыхнул сигаретой. – Я-то сразу, ещё зимой прошлой, через границу рванул.

– Из угнанных, что ли?

– Н-ну! Ну и… сначала домой, конечно, адрес-то помнил. А там… ни дома, ни родных, ни могил. Всё перекорёжено. Где не снаряды, там бомбы, где не бомбы – там СБ. Я и плюнул на всё, рванул через границу. Она-то ещё хлипкая была. Ох, и хлебнули мы в Пограничье, – Миняй покрутил головой, – вспомнить страшно.

– Да, – согласился Эркин, – лихая была зима. Самой-то заварухи, – перешёл он на английский, – не застал уже?

– Бог миловал, – серьёзно ответил Миняй.

Эркин кивнул. Той зимой не смотрели: русский, не русский, белый – и всё. Как и с той стороны. Не белый – тоже всё.

Улица была пуста и тиха, только их шаги поскрипывали.

– Я вот думаю, – Миняй снова пыхнул сигаретой. – Как мы на той неделе работать будем?

– А что такого? – заинтересовался Эркин. – Неделя как неделя.

– Не скажи. В понедельник Рождество. Не работаем. Так? – Эркин кивнул, и Миняй продолжил: – Вторник там, среда, четверг, пятница четвёртая, двадцать девятого, получка. А тридцать первого Новый год.

– Воскресенье тридцать первого.

– Ну да. А первого законный выходной. Даже в угоне давали на Рождество и на первое.

Эркин промолчал, вспоминая имение. Хотя… скотина праздников не знает, её кормить да доить каждый день нужно.

– А вот ведь закавыка какая. С Рождества святки, две недели гулять положено. А мы пахать будем. Как в угоне. Хоть бы неделю до Нового года дали. Обидно же.

Эркин о таком никогда не думал. И перспектива работы на святках – интересно, а это что, тоже праздник получается? – его не пугала. Праздник, конечно, вещь хорошая, кто спорит, но… скажут выйти на работу – он выйдет. У него вообще выходные только здесь появились. А праздники… ну, Женя ему скажет, что надо на праздник. Да, ах ты, чёрт, чуть из головы не вылетело.

– Слушай, а на Рождество подарки нужны, так?

– А как же, – засмеялся Миняй. – И на Рождество, и на Новый год. Я уже купил своим и припрятал пока.

– А… а что купил?

Миняй удивлённо посмотрел на него.

– Что положено. Ты что, не знаешь?

– Откуда, – вздохнул Эркин.

– Так… А! Ну, понятно. Значит, на Рождество гостинцы. Они готовыми пакетами есть. И ещё. Малышне кому куклу, кому машинку, кому мячик, жене… – Миняй улыбнулся. – Я своей серёжки с колечком, не золото, конечно, но блестит. А на Новый год ей духи, ну, и детворе опять же игрушки-книжки. Меньшой мой пойдёт вот-вот, ему ботиночки красные. И опять же по пакетику со сластями. Ну и, для гульбы что положено. Понимаешь, Рождество – семейный праздник, все по домам будут, а на Новый год гулять шумно будем. Старый год проводить, новый встретить.

– Ага, – кивнул Эркин, тоже улыбаясь: с таким азартом рассказывал об этом Миняй. – А… ёлка ещё нужна, да?

– А как же! Ёлку на Рождество ставят, и вот святки она и стоит. Ёлку на рынке купи, а до Рождества на этой, как её, а! лоджии оставь. Двадцать четвёртого, в Сочельник внесёшь и поставишь. А игрушки – на ёлку вешать – уже продают вовсю. Неужто не видел?

– Видел, – не слишком уверенно согласился Эркин. Бегая по магазинам, он как-то не обращал на это внимания.

– То-то. И главное, чтоб раньше времени подарки не увидели.

Эркин улыбнулся. Это-то не проблема. Он в кладовке такой тайник устроит… бычка спрятать будет можно.

Они уже подходили к дому. Тёмному, по одному-два окна на этаж светятся, не больше.

– Ну, прощевай.

– До завтра, – кивнул Эркин.

Миняй пошёл к своему крылу, ему с дальней лестницы удобней, а Эркин вошёл в подъезд, оббил на решётке снег с бурок и стал медленно подниматься. Снова наваливалась усталость, умотали его эти чёртовы контейнеры. И ведь не слишком тяжёлые, а неповоротливые, и главное, что их без толчков тяжело везти. Он вошёл в свой пустой и тихий коридор. Спят все уже давно. Вот и его дверь, нарядный коврик. Эркин достал ключи, открыл дверь – только верхний замок, ну да, Женя же дома – и вошёл в освещённую прихожую. И почти сразу – он только начал расстёгивать полушубок – из кухни вышла Женя.

– Ну, наконец-то, – она порывисто обняла и поцеловала его.

– Женя, я с холода, – ткнулся он губами в её щёку.

– Раздевайся, поужинаешь.

Полушубок, ушанку, бурки на вешалку, шлёпанцы на ноги, и уже у двери в ванную он остановился. Что-то не так, как-то по-другому. Женя с улыбкой наблюдала за ним.

– Ну и что? – спросила она.

– Женя… что-то не так… – он вдруг сообразил. – Запах какой-то.

– Неприятный? – по-прежнему улыбалась Женя.

– Нет, но…

– Ладно. Идём, покажу.

Женя открыла дверь комнаты Алисы, и он увидел… кровать и вдоль стены… Он же это как раз сегодня в магазине смотрел.

– Женя, ты купила?..

– Ну да. Зашла после работы и купила.

– Здоровско! – восхитился Эркин. – Я же сегодня там был и видел.

– Тебе понравилось?

– Да. Я как раз думал тебе сказать.

– Ну и хорошо. Завтра посмотрим, я не хочу ей свет включать. Ещё проснётся.

Эркин кивнул и отступил. Женя бесшумно прикрыла дверь, и они пошли на кухню.

– Суп подогреть?

– Да нет, Женя, спасибо, я чаю.

– Ну и хорошо. Давай, я тебе ещё варенья положу.

– М-м. Вкусно как, Женя.

– Вот и отлично.

Женя сидела за столом и смотрела, как он ест. Красиво, как всё, что он делает.

– Женя, – Эркин поднял на неё глаза и улыбнулся. – Я в мебельном сегодня был, посмотрел.

– И что тебе понравилось? – Женя подвинула ему хлеб. – Ты себе бутерброд сделай.

– М-м. Спасибо. Там… кровать такая, широкая. Одна спинка повыше и вот так, – Эркин описал в воздухе пологую дугу. – А другая пониже и ровная.

– Ага, я помню, – закивала Женя. – На ней матрац в зелёную полоску, а дерево светлое, медовое. Мне она тоже понравилась.

– Да, – обрадовался Эркин. – Она самая. И там шкаф такой же, ну, из такого же дерева, с зеркалом.

– Да, я видела.

Они быстро выяснили, что говорят об одном и том же, и решили, что завтра Эркин с утра пойдёт в мебельный. Жалко, он в десять открывается, а Женя с полдевятого работает. Значит, завтра кровать, шкаф, трёхстворчатый, с зеркалом, две тумбочки и комод.

– И ещё два пуфа, нет, три.

Эркин кивнул. Что это такое, он знал.

– Круглые или, – он опять показал жестом, – с углами?

– Кубиком? – уточнила Женя. – Ты сам посмотри, какая обивка получше.

– Ладно. Если что, поменяем, правда, Женя?

Женя улыбнулась и сказала по-английски:

– Я уверена в твоём выборе.

Эркин неуверенно улыбнулся и заторопился:

– Да, Женя, я тогда за ёлкой послезавтра схожу. И до Рождества оставим её на лоджии.

– Хорошо.

Женя налила чай в две чашки, и Эркин счастливо улыбнулся. Улыбнулась и Женя. Она поставил чашки на стол и потянулась погладить Эркина по голове. Он, как всегда, ловко перехватил её руку и прижал к губам.

– Женя.

– Что, милый?

Он молча притянул её и посадил к себе на колени. Обнял, уткнувшись лицом в её плечо.

– Посидим так? Немного. Да, Женя?