Я сел в кресло, откинулся на спинку и взглянул на вошедшего в комнату Свиридова. Тот лениво огляделся, оценивая кабинет. А потом снисходительно усмехнулся.

— Странный выбор мебели, Павел Филиппович. Могли бы прикупить что-то классическое. Стоило ли так открыто давать понять, что вы темный?

— Глупо скрывать цвет своей силы, — ответил я и криво улыбнулся. — Я некромант. И пытаться казаться кем-то другим мне незачем. В отличие от вас.

— Решили меня судить? — мужчина занял кресло и похлопал себя по карманам, видимо, ища трубку.

— Курить в этом доме нельзя, — заявил я.

— И вы откажете мне в такой мелочи? — мужчина удивленно вскинул брови.

— Вы ведь не перед казнью, мастер Свиридов. И это не ваше последнее желание. Вот окажетесь у эшафота и там попросите трубку и табак. Там вам позволят травиться.

Мужчина едва заметно побледнел, хотя и пытался сохранить лицо.

— Вы действительно полагаете, что меня может ждать разбирательство?

Я скрестил на груди руки и заговорил:

— Вы далеко не глупый человек. И если бы не понимали, что вас ждет, то не приехали ко мне так скоро. Со дня на день в комиссию отправят показания, которые займут целый том уголовного дела, до того много в нем эпизодов.

— В комиссии много судей. И они меня знают, — многозначительно заявил мужчина.

— Судьи не смогут проигнорировать полученную информацию. Даже если у вас есть компромат на каждого из них. В моей семье есть бывшая судья. И я знаю, как это работает, мастер Свиридов. Для начала вам грозит острог, Анатолий Викторович. И насколько я знаю, позиции ваших друзей в заключении сильно пошатнулись, так что поддержки вам они оказать не смогут. Более того, черносотенцы будут первыми, кто захочет вас зарезать. Вы не приносили банде кровавую клятву, а значит, молчать не будете.

Я развел руки, словно сожалея о незавидной участи судьи, и продолжил:

— Вы и сами это понимаете. Иначе зачем вам назначать мне встречу сразу же после того, как свидетель появился в отделе жандармерии?

Свиридов нехотя кивнул и, пожевав губу, проговорил:

— Вы юны, но мудры не по годам, Павел Филиппович. Я хочу договориться с вами о сделке.

Я удивленно поднял бровь и уточнил:

— А при чем здесь я? Я же не жандарм.

— Потому что Шуйский не пойдет на сделку без посредника. Князь слишком упертый, а дело выйдет довольно громкое. Дмитрий может себе позволить подождать пару лет, пока я буду сидеть в остроге в ожидании суда. Назначить мне охрану, выделить отдельную камеру, чтобы до меня не добрались разбойные люди, и вести дело. А вас он может послушать. Потому что без вас это дело развалится.

— Допусти, я попытаюсь, подчеркну: «попытаюсь» вам помочь, — протянул я. — Что вы можете предложить жандармам?

— Всю верхушку монархистов, — ответил Свиридов. — С железными доказательствами. Мое дело может потянуть за собой не менее громкое.

— «Черная Сотня» и так едва дышит, — возразил я. — А без вас она попросту распадется.

— На тихом распаде крупной банды сложно получить выгоду, Павел Филиппович. Например, кому-то не помешает повышение в должности, звание, титул. Многим пойдет на пользу, если лидеров банды показательно осудят и посадят в острог. Это понравится народу, который будет смотреть на это по телевизору. Им будет полезно осознавать, что закон восторжествовал. А смутные времена окончательно канули в прошлое.

Я поморщился: судья был прав. Но все же добавил:

— Шуйский и так узнает все имена монархистов, Анатолий Викторович. В остроге сложно держать язык за зубами и не рассказать все жандармам, особенно если ты не потомственный каторжанин. Вас и без этого разговорят.

Анатолий Викторович хитро прищурился:

— Пока верхушка Монархистов надеются, что все уляжется, и возвратятся старые времена. Но мое громкое показательное задержание изменит всю их уверенность. Часть людей помельче убьет сама «Черная Сотня», чтобы свалить все преступления на них. Те, что покрупнее сбегут за границу. Денег у монархистов хватит, чтобы прожить долгие годы в Британии, ни в чем себе не отказывая. А кроме лидеров банд, монархистов спонсировали чиновники, члены государственной думы, жандармы. Я знаю многих из них. Поэтому и говорю, что дело обещает выйти громким. А после моего задержания они покинут страну в течение суток. Уверяю вас.

Я тяжело вздохнул, внутренне ликуя, что мне не пришлось идти к Свиридову с этим предложением самому.

— Серьезное же змеиное гнездо разворошил один призрачный свидетель, Анатолий Викторович. Не находите? — усмехнулся я.

— Все любят деньги, мастер Чехов, — ответил судья. — А монархисты щедро платили. А еще они без лишних вопросов подчищали за многими старые ошибки. Все думали, что так будет продолжаться вечно. Пока вы не загнали Андросова в карточные долги и не продали долг…

— Уступил право требования долга, — поправил я Свиридова. — Продают семечки на базаре. Вы же юрист, называйте такие вещи правильно.

— Уступите право требования долга третьему лицу, — сухо повторил судья, а потом уточнил, — Которым окажется кустодий. Уж не знаю, что вы получили за это от кустодиев…

— Я поступил так лишь потому, что Андросов и его друзья запугали моего свидетеля по одному делу. Мне нужно было отыграть долг, а остальное вышло случайно.

— И что же это было за дело? — полюбопытствовал Свиридов. — Сделка с землей? Крупный спор в промышленной палате? Что-то связанное с нефтегазовой платформой?

Я усмехнулся:

— Вы думаете, что дело было на много тысяч? Нет, таких крупных дел за мою недолгую карьеру было всего пара. Мне нужно было поговорить с человеком, который скупал старые дома с плохой репутацией. А без приказа Андросова этот мужчина говорить со мной не мог. Таковы острожные понятия. Пришлось, как сказал бы один мой знакомый, «шпилить» в карты, чтобы отыграть долг. Игра же для каторжан святое.

— Дома с плохой репутацией, — растерянно повторил Свиридов и потер переносицу. — Позвольте полюбопытствовать, какова была сумма долга?

— Три тысячи, — ответил я. — Но в процессе я вошел во вкус, и Андросов остался должен мне несколько сотен.

— Грошовый долг, свидетель по пустячному делу и азарт уничтожили банду, которая существовала еще до Смуты, и повязала сетью половину Петрограда — пробормотал Свиридов пораженно, и я кивнул:

— Про такое надо сериалы снимать, не находите, Анатолий Викторович?

— Вы страшный человек, мастер Чехов, — сдавленно произнес гость и поднялся на ноги. Он прошелся по комнате и вернулся на свое место. — Жаль, что я не понял этого в начале нашего общения.

Я победно улыбнулся и положил руки на стол, сцепив пальцы:

— А теперь, мастер Свиридов, давайте обсудим, что вы хотите взамен на вашу информацию.

Дорогие читатели.

Мы благодарны, что вы остаетесь с нами и поддерживаете наше творчество.

Это для нас много значит.

Спасибо, что читаете наши истории, что помогаете верить в себя и вдохновляете писать больше и с удовольствием.

Разговор с гостем занял чуть больше часа. Анатолий Викторович показал себя человеком собранным и дальновидным. Было заметно, что к разговору он подготовился основательно. Оставалось только досадовать, что судьба сделала нас врагами. Потому как мне показалось, что он многим походил на бабушку. Вот только княгиня Чехова никогда не стала бы сотрудничать с «Черной сотней». Она для подобных ходов была слишком порядочной. Даже несмотря на то, что от некромантов не ждут такого поведения.

Яблокова все же сжалилась и принесла чай. Гость окинул ее внимательным взглядом и догадался не обращаться как со служанкой. Он вежливо поблагодарил женщину за напиток. Та же закатила глаза и пробормотала что-то о порядочных арестантах и других, которым она бы и камня не подала.

— Интересные у вас соседи, Павел Филиппович, — заявил мужчина, когда Яблокова вышла из кабинета. — Полагаю, что ваша домоправительница из обнищавшего благородного рода.