Стены были высокими и гладкими. Даже обезьяна не смогла бы вскарабкаться по ним. Все туннели были наглухо замурованы, за исключением того, по которому его ввели. Он осторожно вошел в него и вскоре уперся в крепкую решетку. По другую сторону горел костер, разложенный охранниками.

Он вернулся на арену.

Потерпев неудачу, еще не успев ничего начать. Винтер в задумчивости остановился здесь, с тоской глядя на непреодолимые стены своей тюрьмы. И в этот момент он обратил внимание на вышку с излучателями Шанги.

Он подошел к ближайшей, осмотрел ее. Конечно, она была слишком высокой, чтобы можно было дотянуться, ее дуга с излучателем свешивалась над ареной, а остальная часть находилась за ее пределами.

Да, она слишком высока, чтобы достать до нее. Но для кого-нибудь, у кого есть веревка…

Винтерс вернулся в заросли и после непродолжительных поисков нашел лианы, свисающие с деревьев. Он сорвал их и связал как можно прочнее между собой. Затем он нашел палку, достаточно легкую, чтобы ее можно было забросить как можно выше, которая могла бы потянуть за собой лиану. Затем он вернулся к вышке.

С третьей попытки палка зацепилась за решетчатую арматуру. Он натянул эту хрупкую связь с внешним миром и два раза обмотал ее вокруг пояса. Затем, бормоча молитву, чтобы лианы выдержали, он начал осторожно карабкаться вверх.

Подъем казался ему бесконечным. В свете лун он чувствовал себя совершенно уязвимым.

Лианы не подвели, ничей голос не окликнул его. Наконец он ухватился за арматуру вышки и поднялся вверх. Он тотчас сбросил вниз лиану. Через несколько секунд он оказался в целости и сохранности на ступенях амфитеатра.

Обходя стороной охранников, стороживших вход в туннель, он вышел наружу и осторожно пошел вверх по уже знакомому подъему. Он прятался в кустах, когда была возможность, а когда местность была открытой, двигался ползком. Тучи, время от времени скрывавшие свет лун, способствовали его продвижению, так как видимость моментально становилась никудышной. А дворец возвышался над ним, огромный и темный, раздавленный весом пролетевших над ним столетий…

Только два окна светились в нем. Одно, на первом этаже, видимо, принадлежало помещению для стражи. В другом, на четвертом, свет был едва заметен, как будто там горел ночник. Вот там и находятся, наверное, апартаменты Фанд, подумал он.

Он подошел к уже знакомому входу. Кругом не было видно ни одной живой души. Он решил, что это огромное и наполовину в руинах здание не могло охраняться так же тщательно, как амфитеатр, даже если бы в этом была необходимость. Бесшумно ступая босыми ногами, Винтерс миновал просторный и безлюдный холл и углубился в длинную анфиладу залов и переходов.

Постепенно его глаза привыкли к темноте, а тусклый свет лун, проникавший в окна, освещал ему дорогу. Залы, вестибюли и коридоры, казалось, были погружены в воспоминания о былой славе, от которой теперь оставались поблекшие знамена и развалины городов… Винтерс вздрогнул. В этом месте чувствовалось ледяное дыхание вечности.

Он поднялся по одной лестнице, по другой и наконец на четвертом этаже, в конце коридора, заметил слабый дрожащий свет из щели под дверью.

Здесь не было охраны. И это был его шанс. Не только потому, что ему не пришлось преодолевать лишнее препятствие, но и потому, что ее отсутствие подтверждало его мысль о том, что Фанд не требовала, дабы следили за теми, кто к ней приходит. С точки зрения безопасности охранник был бы здесь бесполезным украшением. Ведь Фанд находилась у себя дома. И здесь не могло быть врагов…

Кроме одного.

Винтерс бесшумно открыл дверь. На низком ложе рядом с ней спала усталая служанка. Она не пошевелилась, когда он прошел мимо. А прямо перед собой он увидел хозяйку дома, Фанд.

Она спала на широченном украшенном барельефами ложе, ложе королей Валкиса. У нее, утонувшей в этой необъятности, был вид невинного ребенка. Да, она была очень красива. Очень опасна и красива колдовской красотой.

Винтерс безжалостно обрушил на ее голову удар кулака. И она, не просыпаясь, потеряла сознание. И не издала ни единого звука. Он связал ее найденными в комнате поясами и простынями, заткнул кляпом рот и взвалил эту легкую ношу на плечо. Затем он тем же путем осторожно вышел из дворца.

Это оказалось очень простым делом. Он никогда бы не подумал, что это так. В конце концов, подумал он, люди редко предохраняются от невозможного.

Фобос скрылся по своей циркулярной орбите за горизонтом, а Деймос не мог дать слишком много света. То неся Фанд в руках, то волоча ее по земле при пересечении открытого пространства, Винтере вернулся в амфитеатр. По ступеням он добрался до стены. Она была высотой метров шесть, и, привязав Фанд к своей спине, он перелез через стену, на какое-то мгновение повис на кончиках пальцев, затем прыгнул в заросли кустарника.

Приземлившись, он перевел дыхание и убедился, что с Фанд все в порядке. Он взял ее на руки и как можно быстрее углубился в чащу. Он вспомнил, что в центре большой поляны была густая роща. Волоча девушку за собой, он ползком пересек ее и, вздохнув с облегчением, скрылся в роще вместе с наследницей валкисских королей.

Затем он стал ждать.

Наконец глаза Фанд раскрылись и гневно уставились на него.

— Да, — сказал он, — это не сон, вы здесь, в саду Шанги. Я привел вас сюда. Нам надо договориться, Фанд.

Он вытащил кляп у нее изо рта, однако держал его наготове.

— Нам не о чем договариваться, землянин, — ответила она.

— Вашу жизнь, Фанд. Вашу жизнь в обмен на мою с Джил и других, которых еще можно спасти. Вы должны разрушить излучатели, прекратить это безумие, тогда вы спокойно доживете до такой же старости и маразма, как ваша мать.

В ней не было ни капли страха. Неизмеримая гордость, ненависть, но никакого страха. Она рассмеялась.

Его рука легла на ее горло, и он сдавил его железной хваткой.

— Тонкое какое, — сказал он. — И нежное. И так легко разорвать его…

— В добрый час. Шанга может существовать и без меня. Кор Хал этим займется. А вы, Берк Винтерс… Вам не удастся избежать вашей участи. — Она язвительно улыбнулась. — Вы опуститесь до уровня зверей. Шанга никого не отпустит!

— Я знаю, — кивнул Винтерс. — Поэтому я должен уничтожить Шангу, пока она меня не уничтожила.

Фанд с саркастическим выражением смотрела на него, голого и безоружного, опустившегося на корточки в густом кустарнике, и рассмеялась сильнее прежнего.

— Может быть, это невозможно, — сказал он, пожав плечами. — Я в любом случае узнаю об этом, только когда будет слишком поздно. Но на самом деле я забочусь в первую очередь не о себе. Я мог бы чувствовать себя счастливым, бегая на четвереньках по вашему садику. Я также был бы совершенно удовлетворен, нырнув в ваш бассейн, испуская гнусное шипение. Так нет. Не обо мне речь и даже не о Джил.

— О ком же?

— У Земли тоже своя гордость, — сказал он серьезно. — Конечно, она моложе и примитивнее, чем ваша планета. Иногда в ней проявляются одержимость и безжалостность, я должен признать это. Но, в общем, Земля добрая планета, на ней живут стоящие люди, и она сделала больше, чем все другие планеты, для развития Солнечной системы. И в качестве землянина я не могу спокойно смотреть, как унижают родственный мне мир.

Он обвел взглядом амфитеатр.

— Я верю, — продолжал он, — что Земля и Марс могли бы многому научиться друг у друга, если фанатики с обеих сторон прекратят сеять семена раздора. Вы самая ужасная личность, о которой я когда-либо слыхал, Фанд. Вы больше, чем фанатичка. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Я думаю, что вы так же безумны, как ваша мать…

Его речь не привела девушку в ярость, и он убедился, что она не была сумасшедшей, а только испорчена образом жизни и воспитанием.

— И что же вы можете предложить конкретно? — сказала она.

— Подождать. До рассвета, может быть, немного дольше. В любом случае, пусть у вас будет достаточно времени подумать. Тогда я дам вам последний шанс. Потом я вас убью.