Вот с ней надо бороться огнем и кровью во всех манифестах и прокламациях».
Фидель сообщает, что он уже отпечатал Манифест № 1, но просит подготовить на Кубе матрицу и откатать еще не менее 50 тыс. экземпляров.
15 августа в Гаване, в театре им. X. Марти, должна была открыться национальная конференция ортодоксальной партии. В связи с ней Фидель настоятельно рекомендовал руководству «Движения 26 июля» использовать момент для всяческого противодействия компромиссным настроениям.
Он советовал послать на съезд самых боевых товарищей, которые должны выдвигать и горячо поддерживать лозунг революционного пути решения проблем, предложить всей конференции почтить минутой молчания память погибших в борьбе и всячески вести работу по привлечению к себе надежных людей. «Надо, чтобы конференция убедилась, что мы живы и активно действуем, и вы увидите, как рухнет завеса молчания вокруг нас и как начнет расчищаться путь к новым стратегическим перспективам.»
Он засыпает своих коллег вопросами: «Как идут дела по организации ортодоксальной молодежи по всей Кубе? ...Как ведется работа в профсоюзах? Все ли сделано в этом отношении? Не забыли ли, между делом, что это самое главное? ...Как развиваются контакты с Гражданским женским фронтом им. Марти? Надо вести дело к тому, чтобы превратить этот фронт в женскую организацию „Движения 26 июля“... Составляйте списки всех более или менее состоятельных людей, которым, по вашему мнению, мне стоит написать письма с просьбой об оказании помощи. Я готов написать тысячи писем... Все зависит от наших усилий. Нет ничего невозможного, когда есть воля к борьбе».
Фидель заканчивает письмо так: «Свою задачу я думаю выполнить полностью. Я имею в виду не только составление писем и манифестов в этой маленькой комнатке, но кое-что не менее важное... Я еще раз повторяю, что если то, чего мы страстно желаем, окажется невозможным, если мы останемся совершенно одни, то вы увидите, что я один приплыву на лодке с винтовкой и высажусь на берега Кубы...» В этих словах наиболее ярко отразился характер Фиделя: его несокрушимая воля, перед которой должны, просто обязаны отступить все препятствия. Он верил, что человеческая воля может двигать горы, и заражал этой верой окружающих. Когда хозяйке квартиры, где готовилась экспедиция, Марии Антонии был задан вопрос, верила ли она в успех дела, на которое вел Фидель своих товарищей, она ответила, что никаких оснований для уверенности не было, скорее можно было предположить, что все они сложат головы в столь опасной операции, но от Фиделя исходила такая спокойная уверенность в победе, что не верить было просто нельзя.
Это видно также из свидетельства Эрнесто Гевары де ля Серны: «Моим самым первым впечатлением после первых занятий (он имеет в виду занятия по военной подготовке. — Н. Л.), которые велись в период формирования экспедиции, было ощущение возможности победы, в которой я очень сильно сомневался при моем вступлении в ряды бойцов, под руководством повстанческого командира, с которым меня связывали с первых дней узы романтической, авантюристической симпатии и убеждение, что стоило умереть на чужом берегу за столь чистый идеал».
8 августа 1955 г., ровно через месяц после прибытия в Мексику, Фидель подписал первый политический документ, обращенный ко всему народу Кубы, — Манифест № 1. В нем в самых первых строках сообщалось о создании революционного «Движения 26 июля». Специально указывалось, что это не политическая партия, а именно движение, ряды которого широко открыты для всех кубинцев, желающих восстановления в стране политической демократии и социальной справедливости. В документе содержался призыв ко всем гражданам сотрудничать с движением, не только в форме прямого участия в боевых группах, но также и путем оказания экономической помощи, участия в распространении пропагандистских материалов и готовности поддержать революцию в форме присоединения к всеобщей забастовке, когда это станет необходимо.
Манифест № 1 содержал 15 конкретных пунктов, в которых была изложена программа преобразований, за которую выступало «Движение 26 июля». Первым требованием Движения было «запрещение латифундий, распределение земли между крестьянами, передача земли в неотчуждаемую собственность всем мелким арендаторам, колонам, издольщикам, оказание им экономической и технической помощи со стороны государства, сокращение налогов». Далее говорилось о «восстановлении всех завоеваний рабочего класса, ликвидированных диктатурой, праве трудящихся на значительную долю прибылей всех крупных промышленных, горнорудных и торговых компаний...» Документом предусматривалась индустриализация страны на основе единого разработанного государством плана, национализация отраслей экономики, связанных с обслуживанием всего общества (электричество, газ, телефон), резкое снижение квартирной платы, забиравшей у 2,5 млн. кубинцев треть заработка; создание 10 крупных детских городков, где могли бы получить образование 200 тыс. детей рабочих и крестьян, которые сейчас лишены возможности нормально питаться и учиться. Остальные реформы предусматривали реорганизацию государственного аппарата в интересах широких масс трудящихся. Последний пункт звучал угрожающе для тех, кто нечестным путем сколотил состояние: «Подлежит конфискации имущество всех казнокрадов всех правительств без исключения. Страна должна получить сотни миллионов песо, которые были безнаказанно украдены у нее, и вложить их в исполнение указанных в манифесте программ...»
Другой документ, составленный Фиделем в первые дни августа 1955 года, был адресован делегатам национальной конференции ортодоксальной партии. Этот волнующий документ ставил своей целью только одно: открыть глаза партии на полную невозможность решить политические проблемы страны, пока у власти стоит Батиста. Он звал всех честных членов ортодоксальной партии под знамена Движения, на революцию. «Нечего плакать, как Магдалена, надо набраться мужества, чтобы потребовать с достоинством того, что нам принадлежит». Про себя он писал, что приедет на Кубу так же, как и патриоты освободительной войны против Испании, т. е. с оружием в руках. Когда послание Фиделя было зачитано на съезде, то большинство делегатов встали с мест и начали скандировать: «Революция... Революция... Революция». Начинался медленный процесс перехода на сторону «Движения 26 июля» широких народных масс, всего общественного мнения Кубы.
В Мексику со всех сторон ехали к Фиделю люди, готовые к любым жертвам во имя свободы кубинского народа. Через некоторое время после прибытия Фидель познакомился с аргентинским врачом Эрнесто Гевара, который после длительной одиссеи по странам Латинской Америки оказался в Гватемале в дни контрреволюционного переворота 1954 г. и был вынужден бежать в Мексику.
Эрнесто Гевара, вскоре получивший прочно приставшее к нему прозвище «Че» (это восклицание типично для аргентинцев, выражающих им все оттенки чувств), позднее вошедшее в его полное имя, стал врачом будущей экспедиции, поскольку он был медиком по образованию и имел к этому времени некоторую врачебную практику. Он был зачислен в состав бойцов и вместе с другими должен был пройти полный курс боевой подготовки.
В этот момент экспедиция не имела ни корабля, ни оружия, ни бойцов. Вместе с Раулем Че составил группу из двух человек, с которых потом начался список экспедиционеров «Гранмы».
Фидель получил письмо из Майами от Хуана Мануэля Маркеса, который был активистом ортодоксальной партии, а теперь находился в эмиграции. Он полностью ставил себя на службу революции и уже вел активную работу среди кубинцев, проживающих в США. Хуан Мануэль был постарше большинства экспедиционеров, ему уже перевалило за 40, когда водоворот революции целиком захватил его. Он оказался чрезвычайно полезным человеком для подготовки «Гранмы», но, к несчастью, погиб в первые же дни после высадки.
Несколько позже к Фиделю из США приехал будущий герой революционной войны Камило Сьенфуэгос. Камило покинул родину в надежде найти работу в США, долго бедствовал в «стране всеобщего благоденствия», пока наконец не оказался в Калифорнии, где работал в ресторане. Там он и узнал о прибытии в Мексику Фиделя, который не скрывал своих планов подготовки вооруженного вторжения на Кубу. Камило, всегда восторгавшийся Фиделем, бросил с трудом найденную работу и присоединился к революционерам. По одному прибывали монкадисты, которых судьба забросила в Коста-Рику, приезжали товарищи из Кубы.
