Возможно, когда-нибудь в будущем исследование застынет и уступит место вере в некоторое ранее добытое наукой познание. В таком случае, правда, единая теория сможет консолидироваться в некоторое, по своему происхождению уже непонятное, обманчивое знание о бытии. Тогда позабудут или проигнорируют незначительные и, казалось бы, не имеющие значения противоречия, зато это единое знание начинят вымыслами. Ибо там, где утрачивается методический смысл знания, существующий лишь в движении исследования, там утрачивается и чистота результатов этого знания.

Таким образом, единства лежащего в основании не удается найти, даже ограничившись неорганическим существованием, где единственно и уместна мыслимость такой основы. Если та же самая мысль повторяется, хотя и не столь кстати, при изучении жизни, души и духа, то исследователи выдумывают энтелехии живого, бессознательное души, неразумное духа, как то, исходя из чего, по аналогии с каузально-теоретическим мышлением, должна быть постигнута в понятии фактическая действительность. О каком-то единстве бытия здесь могла бы идти речь только при очевидной абсолютизации известного партикулярного аспекта.

Итак, лежащее в основании нигде не бывает единством, но составляет, как средство исследования в различных направлениях, мысленное дополнение непосредственным данным эмпирического опыта. Единство мира должно было бы заключаться прежде всякого исследования в некоем мировом целом, которое бы, как таковое, обнаруживало бы себя для нас; позади такового его обнаружить уже не удается.

3. Единство как идея.

- Если и мир, как единство, не составляет ни необходимой предпосылки, ни достижимой цели ориентирования в мире, то всякое исследование в мире действительно лишь как поиск единств, всякий прогресс знания - находка некоторой становящейся единством действительности. Отличать эту действительность от аналогий и метафор, которые, хотя они и суть лишь представляющая фантазия, могут однако становиться психологическим корнем действительных открытий, - это задача применяемой в каждом случае эмпирической верификации.

Эти единства получают верификацию как конечные завершенности (endliche Vollständigkeiten); но эти последние сами - лишь шаги на пути тех бесконечных единств или идей, которые так же точно направляют нас, как силы, в исследующем ориентировании в мире, как они же предносятся нам, как его цели. Поскольку они не имеют предмета в мире, они субъективны и в то же время объективны, как основа всякого содержательного предметного единства и систематики. Их верификация не совершается непосредственно, но косвенно заключается в плодотворности познания, движущегося вперед благодаря им. На каждой ступени идущего вперед познания эти идеи высказывают в виде относительных порядков, как схемы и принципы. В подобиях и образных представлениях, за которыми они скрываются, они все же наличествуют для сознания как исполнения, не будучи законченными в мире. Они воплощаются (inkarnieren sich) в предметном мире, никогда не становясь предметными как собственно они сами, как открывающиеся в бесконечном прогрессе, никогда вполне не дающиеся познанию единства. Не будучи стихией мироориентирующего знания, они составляют его импульс, а затем и его границу. В мышлении идей я трансцендирую по ту сторону ориентирования в мире.

Поскольку идея, в противоположность конечной предметной целости (Ganzheit) и обозримой, упорядочивающей схеме, не может быть завершена (unvollendbar ist), она остается удостоверяемым в трансцендировании бесконечным истоком всякой определенной целости и схематизма, как формы ее явления в отдельных случаях. Особенные и истинные, неслучайные систематики научного ориентирования в мире всегда означают поэтому трансцендирование за пределы того, что становится в них систематическим. Если их ошибочно сделают предметом, фиксируют как окончательное знание о вещи, они становятся отбросом (Abfall) прошлого трансцендирования, понимавшего само себя в систематиках, которые теперь, лишенные своего истока, сделались пустыми схемами, не имеющими иного смысла, кроме некоторого произвольного порядка.

Путь идеи в ориентировании в мире показывают примеры, в которых каждое замкнутое и завершенное единство может быть лишь шагом на пути, но не может само быть идеей:

а) Все возможные цвета можно вполне обозримо представить в их феноменологическом порядке в цветовом восьмиугольнике (Farbenoktaeder)²⁰. Цветовой восьмиугольник - это конечное завершение, как единство всех оптических качеств. Наряду с ним стоят, несовместимые с ним, другие доступные нам миры чувств: слух, обоняние и т.д., будучи каждый более или менее отчетливо обозрим сам по себе. Отдельные целости (Ganzheiten) побуждают выдвинуть идею тотальности чувств (Sinnestotalität), которая бы сделала обозримой всякое вообще только возможное чувственное созерцание живых существ во всей его полноте. Но эта тотальность есть недоступное для нас целое, сравнительно с которым конечные целости отдельных миров чувств суть только фрагменты некоторой относительной замкнутости. К этому целому подталкивают нас генетически спекуляции исследователей, например, спекуляции о происхождении всех чувств из одного-единственного органа чувств, или порядки известных нам миров чувств, по их ступеням и внутренним взаимосвязям. Идея влечет вперед, достигнутые единства представляют шаги на пути: вместо единства идеи - только ее продукт.

Химия, в одном из самых величественных своих открытий, обнаружила периодическую систему элементов. Порядок, ручающийся за полноту и позволявший успешно предсказывать открытие доныне неизвестных элементов в местах пробелов, производит впечатление завершенности. Но ведь это был только один шаг. Полнота системы, то есть ее завершение самым тяжелым из элементов - ураном, не была постигнута в своей внутренней необходимости. Если бы система была некоторым целым, то ряд элементов, там, где он завершался бы, приходил бы к концу по известной понятной причине. Допустим, когда-нибудь мы сможем постичь понятием это завершение ряда - быть может, такое понимание будет досягаемо для возможного познания на основании современной теории строения атома, - но в ней, помимо этого, есть и новые неадекватности: гетерогенность качественных признаков в рядах элементов, и лишь частичная периодичность подобных качеств, образующих ряды взаимосвязанных элементов, совершенно выделяющаяся особенность углерода (как основания органических соединений), - понять их исходя из системы невозможно. Эта система есть шаг на пути исследования, руководящегося идеей материи как объемлющим основанием, из которого пробивается на свет всякое различие и в котором оно, в свою очередь, снимается, достигая единства. Материя как идея не есть вещество механистической картины мира, но тотальность объективного бытия, становящаяся доступной для методического исследования и для бесконечной проблематики наук физики и химии благодаря тому, что они соглашаются руководиться этой идеей. Исследование в них стало бы безыдейным, как только оно абсолютизировало бы некую схему или некий механизм, как якобы последние. Исследование остается в движении, всякий раз обнаруживая для себя, под водительством все той же, по-прежнему остающейся смутной для него, идеи - признаки неадекватности и непостижимости во всякой новой однажды верифицировавшейся систематике или принципе порядка.

б) В обоих этих примерах в познании природы на пути идеи имелась некоторая прозрачная для мысли или исчислимая схематика и относительная полнота. Иное дело, если в науках о духе сами идеи становятся предметом эмпирического исследования. Так история наук отыскивает в фактичности исследований идеи, бывшие целью и водителями в этих исследованиях. Однако эти идеи, как и все прочие духовные идеи, бывают предметом исследования не как они сами, но только в их объективном явлении. Цель исследования здесь схватывают из иного истока, и смысл объективности здесь иной. Дух не изучает здесь, как в естествознании, нечто для него в конечном счете непроницаемое, но остается у себя самого. В эмпирически-историческом исследовании он хочет понять, а не открыть основание чуждого для него мира.