С необходимостью возникающие из естественного существования цели пытаются воплотить при помощи двух противоположных возможностей позитивистской мысли.
Либо из ценности меньшинства, проявляющей себя как сила, как физическое и интеллектуальное превосходство, как дельность, выводится право сильного.
Либо же за слабейшими оставляют их собственное право, как вследствие их численности, так и потому, что всякое существование признается как таковое. Ничто не должно быть уничтожено, но все следует ограничить так, чтобы каждое существование могло сосуществовать со всяким другим существованием. Предпочтения заслуживает то, что служит большему числу людей. Действительность имеет силу и ценность тем более, чем она массивнее; при равенстве прав количественное становится критерием выбора лучшего; большинство голосов получает освящение как значимое (die Majoritäten haben eine Weihe des Gültigen). Далее, лучшим считается то, что обеспечивает прочность, как устойчивость во времени; правильное поведение то, которое имеет успех, в том смысле, что будущее представит нам его существование продолжающимся или же действенным. Хотя решает дело численное большинство, однако, поскольку все живое сохраняет свое право и ценность, нужно защищать меньшинства и при нарушении их прав оставлять за ними известное место, кроме того, нужно заботиться о больных и поддерживать их жизнь. Милосердия требуют, невзирая на лица. То, что бессильно, не должно быть растоптано.
В общем целеполагании, стремящемся к правильному устройству мира, все ныне существующее превращают в средство для обоих этих направлений мысли. Жизнь - это превращение всего в средства влияния (Wirkungsmittel). В отношении каждого духовного проявления, каждого нравственного действия, каждого образа жизни (Lebensführung) основанием суда и приговора становится вопрос: может ли это действие достичь чего-то такого, что служит благу наибольшего числа людей, способствует ли оно интересу сильнейших и самых дельных, приносит ли оно пользу и делает ли человека счастливым? Нечто рассматривают лишь по тому, что это нечто значит, а не по тому, что оно есть. Если оно не является полезным средством, то оно ничтожно и отбрасывается прочь. Потребность в успехе в количественном смысле влечет человека, чтобы он мог удостовериться в собственном существовании, действовать в смысле зримых результатов для правильного устройства мира. Жизнь становится бытованием менеджера (Managerdasein), для себя самого и для других.
Позитивизм наталкивается на границы, которые он оригинальным образом признает. Хотя он и признает положительное единственной действительностью, но он сознается, что есть нечто непознаваемое, и называет это свое сознание агностицизмом. Однако он отставляет в сторону это непознаваемое, как если бы оно никак его не касалось. Так же точно он видит, что задачи правильного устройства мира хотя и проистекают из самого мира с естественной необходимостью, и все же даже в течение очень длительных отрезков времени ни разу не достигают цели. Однако нескончаемость труда по достижению этих целей не смущает его; он хочет получить удовлетворение в самом движении по этому пути, хотя все в нем есть лишь средство для будущего и никогда не достигаемого правильного существования.
Против позитивизма
Опровержение позитивизма ищет убедительных доказательств для того, что рассмотрение действительности только как эмпирической действительности нужно считать недостаточным. Правда, за пределами этой эмпирической действительности для нас не существует никакого познания действительностей; если бы, скажем, мы пытались доказать их, то тем самым сразу же принудили их вступить обратно в состав той действительности, которая должна быть превзойдена в этом доказательстве. Возможно, однако, показать отрицательным путем незавершенность эмпирической действительности и таким образом подтвердить невозможность абсолютного пребывания этого мира в себе. По мере обнаружения противоречий, с которыми не может совладать позитивизм, дает себя знать в то же время то, чего не может постичь позитивизм.
1. Абсолютизация механистически мыслящего рассудка.
-Позитивизм безусловно стоит на том, что пространственно-временное существование, каким он объективно мыслит его на основе опыта, есть единственное и исключительное бытие. Это бытие редуцируется для него при этом до предельных тождественных элементов, которые движутся в пространстве и времени по каузальным законам и из которых составляется действительность, как механизм. То, что изменяется во временной последовательности, следует понимать как новую расстановку долгое время остающихся неизменными элементов. Позитивизм, таким образом, есть в более точном определении тенденция считать абсолютной действительностью то, что мыслимо посредством рассудка как механизм. Если он обратит внимание на то, что на этом пути для мысли оказываются непостижимо уже качественное чувственное созерцание, а затем также жизнь и сознание, то он, правда, признает эти иные формы действительности - действительностью в положительном смысле, но в соответствии со своей сущностью снова пытается, тем не менее, мыслить все механистически. Если он только что признавал скачки в пределах действительного, то вскоре он сам же невнятно признает возможным происхождение одного из другого в порядке постепенных переходов. То, что истинно в некоторой ограниченной сфере действительности, он абсолютизирует, превращая это в болтовню о мнимом познании всего на свете. Поэтому позитивизму в его конкретных утверждениях следует указывать на границы, указывая в каждом случае, где он перестает познавать в естественнонаучном смысле слова, а просто выражается при помощи естественнонаучных категорий и аналогий, как если бы познавал, тогда как в самом деле он, без всякого исполняющего познание опыта, т.е. без эксперимента, статистики, казуистики, выдает всего лишь возможное за необходимо действительное. Своими излюбленными категориями позитивизм предпочитает пользоваться неопределенным и неясным образом; как, например, там, где он говорит о «развитии», о «переходах», о том, что «все имеет свои причины» и есть «не более чем только....» или же «можно свести к...».
2. Методически ложный шаг от особенного ко всему.
Этот метод можно наглядно подтвердить на одном примере: человек, для эмпирического познания, обусловлен наследственностью и средой, задатками и воспитанием. Это выясняют в частных случаях с большей или меньшей определенностью. В отношении взаимосвязей наследственности познание их опирается на перенос в эту область познаний ботаники и зоологии. Хотя конкретные предсказания для частного случая и остаются в большинстве случаев совершенно неопределенными, но в благоприятных случаях могут достигать статистической вероятности. И вот я в духе позитивизма из предполагаемой возможности эмпирического исследования и партикулярного успеха этого исследования вывожу универсальные суждения о бытии человека самом по себе; я говорю: «Все бытие человека неотклонимо определено этими цепями каузальности; весь человек без остатка является результатом, исчерпывающих все множество возможностей, цепей каузальности».
Это, однако, отнюдь не доказано (durchaus nicht erwiesen). Ибо смысл этого утверждения принципиально иной, чем смысл познания отдельных конкретных каузальных взаимосвязей. Правда, для целей изучения человека правильно будет сказать, что отдельный человек есть результат исчерпывающих все множество возможностей цепей каузальности, - правильно постольку, поскольку человек составляет предмет исследования; лишь насколько действительность подчиняется цепям каузальности, она есть действительность для нашего познания; поэтому в теоретической работе познания неизбежно приходится делать умозаключения от всеобщего закона ко всем отдельным возможностям его частных случаев. Но это методическое высказывание не означает познания обо всей действительности; ибо познание реально лишь как определенное, а потому партикулярное познание. Ошибка возникает там, где общее положение, вместо того чтобы заключать в себе только нескончаемый ряд его применений, распространяют до утверждения, что целое есть «не более чем ...»; ошибка заключается всякий раз в переходе от «отдельного» ко «всему», в суждении - уже не в отношении к познанному конечному в нескончаемости случаев, где оно встречается, - но в заключении от определенного конечного и нескончаемого о неопределенном целом и бесконечном. «Все» и «целое» ошибочно трактуются как эмпирические предметы. Но действительность отдельного человека, во-первых, неопределимо нескончаема, подобно всякому отдельному существованию, а потому неисчерпаема для познания во времени; во-вторых же, в нем есть к тому же возможность самобытия, которая овладевает собою и не может стать предметом познания.
