(9) Надо ли смеяться над Аттием Навием[255] и его посохом, которым он разделил на участки виноградник, чтобы отыскать свинью? Пожалуй, — если бы, руководствуясь его авгуриями, царь Гостилий не провел удачно ряд больших войн. Но вследствие пренебрежительного отношения нашей знати[256] авгурская наука заброшена, ауспициям не верят, и осталась от них только форма. Так что важнейшие государственные дела, в том числе войны, от которых зависит благополучие республики, проводятся без ауспиций, не совершаются они при переправе через реки, никаких гаданий по наконечникам [копий], никаких, когда воины призываются к битве, от чего вывелся и обычай делать завещание перед началом сражения[257]. Полководцы наши начинают войны после совершения ауспиций. (10) Но в наших предках религия имела такую силу, что некоторые полководцы (imperatores)[258], покрыв голову краем одежды и произнеся определенные слова, приносили самих себя в жертву бессмертным богам за республику. Я бы мог многое напомнить из Сивиллиных прорицаний[259], многое из ответов гаруспиков, для подтверждения того, что ни для кого не должно быть сомнительным.
IV. Истинность науки и наших авгуров, и этрусских гаруспиков[260] подтвердила сама действительность в консульство П. Сципиона и Г. Фигула[261]. Когда их выбирали, проводил выборы Т. Гракх, он был уже второй раз консулом[262]. И вот сборщик голосов в первой центурии едва только успел доложить о результате, внезапно тут же пал мертвым. Гракх тем не менее довел собрание до конца, но так как он сознавал, что этот случай задел религиозные чувства народа, то доложил обо всем сенату. Сенат решил передать это дело на рассмотрение тем, кому обычно передавал. Были введены гаруспики, которые объявили, что магистрат, проводивший комиции, был незаконным. (11) Тут Гракх (как я слышал от отца) вспыхнув от гнева, воскликнул: «В самом деле? Я — незаконный? Я — консул и авгур, созвавший комиции после ауспиций, или вы, этруски, варвары, присвоившие себе право на ауспиции для римского народа и на толкование их относительно комиций?» И Гракх тут же велел гаруспикам выйти вон. Однако позже тот же Т. Гракх уже из провинции прислал в [авгурскую] коллегию[263] письмо. В нем он писал, что, читая [авгурские] книги[264], он вспомнил о совершенной им погрешности. Он выбрал надлежащее место для ауспиций в Сципионовых садах[265]. А когда после этого, возвращаясь на заседание сената, он снова пересек померий[266], то забыл совершить ауспиции. Так что консулы действительно были избраны незаконно. Авгуры об этом — сенату. Сенат же [повелел], чтобы консулы сложили с себя полномочия. Сложили! Нужно ли искать более яркие примеры? Умнейший человек, пожалуй, самый выдающийся из всех, предпочел сознаться в своей погрешности, которую мог бы и скрыть, чем допустить, чтобы вина против религии повисла на государстве. Консулы предпочли немедленно сложить верховную власть, чем удерживать ее хотя бы мгновение вопреки религии. (12) Велик авторитет авгуров, а разве не божественно искусство гаруспиков? Тот, кто знает эти и бесчисленные случаи подобного же рода, разве не будет вынужден признать существование богов? Если есть толкователи чьей-то воли, то необходимо должны быть и те, чью волю толкуют; есть толкователи воли богов, итак, мы должны признать, что боги существуют[267].
Но, [скажут], может быть, не все сбывается, что было предсказано. Так ведь по той причине, что не все больные выздоравливают, не считают же, что медицина — не наука. Боги посылают предзнаменования будущего. Если ошиблись в [понимании] их, то виною тому не боги, а люди, толковавшие эти предзнаменования.
Итак, всем людям всех народов в общем известно, что есть боги, ибо это знание у всех врожденное и как бы запечатленное в душе.
V. (13) О том, каковы они, существуют различные мнения, что они есть — никто не отрицает. Наш Клеанф считает, что понятия о богах сложились в человеческих душах по четырем причинам. Первой он полагает ту, о которой я сейчас сказал: возможность предчувствия будущего. Вторая — это великие блага, которые мы получаем от благоприятного климата, плодородия земли и великое множество других благ. (14) Третья — [это разные природные явления], которые устрашают наши души: молнии, бури, грозы, метели, град, засуха, эпидемии, землетрясения и часто слышимый подземный гул, каменные дожди, и дожди как бы из кровавых капель, обвалы и внезапное появление зияющих трещин в земле, затем противоестественные уроды среди людей и животных; далее, появление небесных факелов (метеоров) и тех звезд, которые греки называют кометами, а наши — волосатыми (stella cincinnata); недавно во время войны с Октавием[268] они оказались предвестницами великих бедствий; затем двойное солнце, которое, как я слышал от моего отца, появилось при консулах Тудитане и Аквилии в тот самый год, когда погасло другое солнце — Публий Африканский[269]. Устрашенные такими явлениями, люди сообразили, что есть некая небесная и божественная сила.
(15) Четвертая причина и самая важная — равномерность движений и круговращений неба, Солнца, Луны, звезд, их различие и разнообразие, красота и порядок. Созерцание этих вещей само в достаточной мере указывает, что все это не случайно. Ведь если кто придет в какой-то дом, или в гимнасий, или на форум и увидит во всем разумность, соразмерность, порядок, тот, конечно, рассудит, что это не могло произойти без причины, и поймет, что есть некто, стоящий во главе всего этого, которому все повинуется. Тем более, наблюдая столь великие передвижения и столь великие изменения многих связанных между собой вещей, связи между которыми в течение безмерного и бесконечного времени никогда ни в чем не нарушаются, необходимо признать, что все великие передвижения в природе управляются неким умом (mens).
VI. (16) Хрисипп же, хотя это человек ума проницательнейшего, говорит так, как будто его сама природа научила, а не сам он это открыл. «Если, — говорит он, — есть нечто такое во вселенной, чего ум человека, человеческий рассудок, сила, могущество сделать не могут, то определенно тот, кто это сделал, лучше человека. Но человек не мог создать небесные тела (res caelestes) и все то, чему присущ вечный распорядок. Следовательно, тот, кто все это создал, лучше человека. Почему же не сказать, что это бог? Ведь если богов нет, то что может быть во вселенной лучше человека? Ибо только в нем одном есть разум (ratio), превосходнее которого ничто не может быть. Но было бы безумным высокомерием со стороны человека считать, что лучше его во всем мире нет. Значит, есть нечто лучшее, значит, есть бог»[270]. (17) Действительно, когда смотришь на большой и прекрасный дом, разве ты, даже не видя его хозяина, не сможешь сделать вывод, что дом этот построен отнюдь не для мышей и ласочек?[271] Но не явным ли безумием с твоей стороны окажется, если ты будешь считать, что все великолепие мира, столь великое разнообразие и красота небесных тел, огромные пространства моря и земли — все это жилище для тебя, а не для бессмертных богов? Разве мы не понимаем, что все то, что располагается выше, то лучше. Земля расположена ниже всего, и ее окружает весьма плотный воздух. И есть некоторые области и города, в которых вследствие особенной плотности воздуха ума людей тупее. Так же обстоит дело со всем родом человеческим по той причине, что он населяет землю, т. е. самую плотную область мира.
