— Давно пора, — ответила Валя. — Только в какой? Что ты делать-то будешь?

— Займусь продюсерской деятельностью.

— Господи ты боже мой! — Валя с грохотом бросила тарелку в раковину. — Я-то думала, тебе что-нибудь дельное на ум пришло… А ты снова… Когда же этому настанет конец?…

Несмотря на все свои творческие неудачи, Леша Портнов пользовался в музыкальном мире столицы уважением и имел определенный авторитет, не говоря уже о том, что он знал всех и все знали его. А многие по-настоящему любили.

Спустя неделю, которая прошла в размышлениях о стратегии и тактике будущего продюсерского центра, Леша пришел к своему старому товарищу Марку Беленькому. Пока «Каданс» вел многолетнюю бесплодную борьбу за достойное место под софитами, Беленький вырос из внештатного газетного журналиста в главного редактора радиостанции, носившей скромное название «Главное радио».

— Что, ищешь молодые дарования? — спросил Беленький, глядя на измученного бессонницей приятеля.

— А ты откуда знаешь?

— Да работа у меня такая — все знать. На самом деле народ уже в курсе, что ты открываешь контору.

— Я еще ничего не открываю, — удивленно сказал Портнов. — Откуда такие сведения? Да у меня и денег нет на контору. Я так… если вдруг какая-нибудь команда интересная… Может, вместе поработаем… А контора — это же ломовые бабки.

— Ну, бабки-то найти можно. Ты парень шустрый.

— Ага. Шустрый. Только что-то моя шустрота меня не кормит.

— Ничего. Значит, время не пришло, — философски заметил Беленький. — Придет время — все окупится. Значит, ищешь талантливую молодежь?

— А ты можешь что-нибудь предложить?

— Могу, — сказал Беленький и зевнул. — Этого добра навалом. Каждый день приносят свои шедевры.

— Давай поглядим, — деланно-равнодушно произнес Портнов.

Портнов не был наивным человеком, как не был и дилетантом. За долгую жизнь в музыке Леша держал в руках тысячи демо-кассет и некоторые из них даже слушал. В девяносто девяти случаях из ста это был абсолютно непригодный материал. Абсолютно! Ни слуха, ни голоса у певца, полное отсутствие умения играть на инструментах, не говоря уже о композиторском и поэтическом даре. Последние две вещи, как правило, даже рядом не лежали с этими демо-кассетами. Все кассеты, которые вручали ему после концертов поклонники, Портнов обычно выбрасывал, не слушая. И знал точно, что ничего не потерял.

Сейчас ситуация была иной. То, что могло оказаться у Беленького, уже прошло, фигурально выражаясь, первый тур прослушивания.

По незыблемым правилам, демо-материалы, идущие «из народа», сначала попадали на суд младших редакторов, и те отсеивали явную «некондицию». Чаще всего для того, чтобы понять, что место кассеты в мусорной корзине, хватало первых десяти секунд. Но вообще редакторы ленились слушать кассеты, расценивая их как неуважение к своим персонам. «Нормальная группа, — говорили они, — сразу делает сидюк. Это только маромои всякие еще на кассеты пишут». Беленький был другого мнения, но не спорил с девчонками-редакторами. Действительно, если ежедневно вбивать себе в уши такую лавину самодеятельной музыки, можно и впрямь с ума сойти.

— А чего глядеть? — сказал Беленький. — На. Домой возьми. Только здесь, ради бога, не слушай. Это все полный отстой.

Портнов взял несколько кассет, десяток дисков и два «дата», как именовались кассеты «DAT» для профессионального пользования.

Беленький покосился на приятеля:

— Чего, «дат» купил, что ли?

— Так у меня давно, — пожал плечами Портнов. — Студия-то за мной осталась. На мои бабки сделана.

— Ну да. Твоим ребятам она теперь на хер не нужна. Им «ВВВ» все запишет в лучшем виде.

— Они что, с Вавиловым контракт подписали?

— Не они. Вавилов с Неволиной. А ребята при ней.

— Да… При ней. Ну, поглядим, где им лучше.

— А чего глядеть? — опять сказал Беленький, но уже по другому поводу. — Там и сытно, и тепло. Бабки идут неплохие. Правда, пашут, как кони. Каждую ночь по клубам чешут. И гастроли еще, туда-сюда… Чес, в общем, жуткий. Вавилов своих артистов гоняет по полной. Пока не выработаются.

— Ну, у Неволиной еще фора по времени есть. Лет на десять можно забивать в работу.

— Да. Возраст позволяет.

Леша приехал в свою студию, которую долгие годы, экономя на всем, собирал и монтировал в подвале, смежном с музыкальным магазином. Хозяин магазина просто так, из хорошего отношения, уступил Портнову две комнатки. Леша отсек их деревянной перегородкой от торгового зала, кое-как звукоизолировал, установил сигнализацию, купил телефонный номер, поставил железные двери.

В общем, деньги в этот подвал Портнов вложил немалые, не говоря уже об аппаратуре, компьютерах, пультах и прочем. Хорошо хоть Валя ничего не понимала в стоимости оборудования, а Леша не сообщал жене, сколько тысяч долларов здесь похоронено.

Будущий продюсер включил «дат», усилитель, отрегулировал громкость на пульте, устроился между колонок и, сунув кассету в аппарат, нажал на кнопку.

Через полчаса он уже звонил Беленькому:

— Слушай, кто это? На «дате»?

— На каком?

— Ну, там написано «Рената».

— А, эта… Ты что, Леша? Тебе в самом деле понравилось?

— Это круто, старик. Это по-настоящему круто.

— Слушай, Портнов, у тебя, после того как твои пацаны к Раисе отвалили, совсем крыша протекла. Это отстой первостатейный. Совок. Кабак. Такие писни только в симферопольском ресторане спивать. Под водочку и баклажаны. Чума!

— Кто она такая?

— Да я же говорю — в кабаке пела, в Симферополе. Решила, что может работать по-взрослому. Ты же в провинции чесал, старик?

— Ну.

— Тогда должен знать, что в каждом городе, в любом ресторане таких ренат — хоть жопой ешь.

— А песни чьи?

— Если ты называешь это песнями, то ее.

— Координаты есть?

— Ну, ты вообще… А я хотел еще тебе посоветовать, у кого башлей занять под контору. А в такое дело, извини, я не впишусь…

— Координаты, говорю, есть?

— Да есть… Я тебе вот что, Леша, посоветую. Если ты на нее так запал — я понимаю, бывает, — то слетай к ней в Симферополь, трахни там ее пару раз, покури анаши и возвращайся. У меня есть на самом деле интересные ребята. И без этого провинциального пафоса, от которого меня просто тошнит. Понял?