«Параметры установки были существенно улучшены…» (По сравнению с паршивой прошлогодней моделью. )
«Ясно, что потребуется большая дополнительная работа, прежде чем мы поймём…» (Я этого не понимаю. )
«Согласие теоретической кривой с экспериментом:
Блестящее… (Разумное… )
Хорошее… (Плохое… )
Удовлетворительное… (Сомнительное… )
Разумное… (Вымышленное… )
Удовлетворительное, если принять во внимание приближения, сделанные при анализе…» (Согласие вообще отсутствует. )
«Эти результаты будут опубликованы позднее…» (Либо будут, либо нет. )
«Наиболее надёжные результаты были получены Джонсом…» (Это мой дипломник. )
«На этот счёт существует единодушное мнение…» (Я знаю ещё двух ребят, которые придерживаются того же мнения. )
«Можно поспорить с тем, что…» (Я сам придумал это возражение, потому что на него у меня есть хороший ответ. )
«Справедливо по порядку величины…» (Несправедливо… )
«Можно надеяться, что эта работа стимулирует дальнейший прогресс в рассматриваемой области…» (Эта работа ничего особенного собой не представляет, но то же самое можно сказать и обо всех остальных работах, написанных на эту жалкую тему. )
«Наше исследование показало перспективность этого подхода…» (Ничего пока не получилось, но мы хотим, чтобы правительство отпустило нужные средства. )
«Я благодарен Джону Смиту за помощь в экспериментах и Джону Брауну за ценное обсуждение». (Смит получил все результаты, а Браун объяснил, что они значат. )[49]
– Вот мы и здесь. Ну и что?
На выставке современной скульптуры.
Лиза Мейтнер – первая в Германии женщина-физик, смогла получить учёную степень в начале 20-х годов. Название её диссертации «Проблемы космической физики» какому-то журналисту показалось немыслимым, и в газете было напечатано: «Проблемы косметической физики».
Автор третьего начала термодинамики Вальтер Нернст в часы досуга разводил карпов. Однажды кто-то глубокомысленно заметил:
– Странный выбор. Кур разводить и то интересней.
Нернст невозмутимо ответил:
– Я развожу таких животных, которые находятся в термодинамическом равновесии с окружающей средой. Разводить теплокровных – это значит обогревать на свои деньги мировое пространство.
Как не слушать оратора
У. Б. Бин [50]
Ни один оратор, какова бы ни была его энергия, не имеет шансов победить сонливость слушателей. Каждый знает, что сон во время длинного выступления значительно глубже, нежели состояние гипнотического оцепенения, известное под названием «полудрёмы». После такого сна вы просыпаетесь освежённым. Вы хорошо отдохнули. Вы твёрдо знаете, что вечер не пропал даром. Немногие из нас имеют мужество спать открыто и честно во время официальной речи. После тщательного исследования этого вопроса я могу представить на рассмотрение читателя несколько оригинальных методов, которые до сих пор не публиковались.
Усядьтесь в кресло как можно глубже, голову уклоните слегка вперёд (это освобождает язык, он висит свободно, не затрудняя дыхания). Громкий храп выводит из себя даже самого смиренного оратора, поэтому главное – избегайте храпа, все дыхательные пути должны быть свободными. Трудно дать чёткие инструкции по сохранению во сне равновесия, но чтобы голова не моталась из стороны в сторону, устройте ей из двух рук и туловища прочную опору в форме треножника – ещё Архимед знал, что это очень устойчивое устройство. Тем самым уменьшается риск падения на пол (а ведь выкарабкиваться из-под стола обычно приходится при весьма неприятном оживлении публики). Так у вас и голова не упадёт на грудь, и челюсть не отвалится. Закрытые глаза следует прятать в ладонях, при этом пальцы должны сжимать лоб в гармошку. Это производит впечатление напряжённой работы мысли и несколько озадачивает оратора. Возможны выкрики во время кошмаров, но на этот риск приходится идти. Просыпайтесь медленно, оглянитесь и не начинайте аплодировать сразу. Это может оказаться невпопад. Лучше уж подождите, пока вас разбудят заключительные аплодисменты.[51]
– Генерал особенно хотел бы посмотреть, как бомбардируют атомные ядра.
Альберт Эйнштейн любил фильмы Чарли Чаплина и относился с большой симпатией к созданному им герою.
Однажды он написал в письме к Чаплину:
«Ваш фильм „Золотая лихорадка“ понятен всем в мире, и Вы непременно станете великим человеком.
На это Чаплин ответил так:
«Я Вами восхищаюсь ещё больше. Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а Вы всё-таки стали великим человеком.
