— Останешься со своей ротой здесь, займешь позицию в лесу у дороги, прикроешь нас, если будет погоня, — приказал я капитану Генриху дю Брейему. — При этом будь готов быстро ускакать.

Вновь обращенный католик решил, что я собираюсь напасть на всю колонну, поэтому посмотрел на меня, как на идиота. Он хотел что-то сказать, но потом решил, что бывшему гугеноту не к лицу возражать полковнику, молча кивнул головой.

— Как только замыкающая батарея проедет поворот, выезжаешь со своей ротой за мной и едешь в колонну по два. Когда поравняемся с артиллеристами, жди мой сигнал. Если не сдадутся, будем их рубить и быстро отступать. Предупреди каждого: работать только палашами, кто выстрелит, убью! — отдал я приказ капитану Анри де Баланьи.

— Хорошо, виконт! — произнес мой родственник по жене и пошел инструктировать своих солдат.

При подъеме на холм батарея замедлила ход, поэтому догнали ее быстро. Утром был дождь, глинистая почва размокла, а идущие впереди превратили ее в кашу, в которой колеса прокручивались. Обслуга спрыгнула с подвод, начала подталкивать пушки. На обгонявших их справа драгун не обращали внимания, не до нас было. Только оба офицера, остановившиеся почти у вершины холма и повернувшиеся к своим подчиненным, посмотрели на нас с интересом. Наверное, пытались угадать, кто мы и куда едем? Оба сравнительно молоды, лет по двадцать два. При ближнем рассмотрении одежда на них оказалась бедненькая. Богатые считали унизительным служить в артиллерии. Тем более, что артиллерийский офицер должен был еще и уметь считать не только до ста. Поэтому чин капитана-артиллериста стоил раза в два дешевле пехотного.

— Помощь нужна? — спросил я на голландском языке, остановившись рядом с офицерами, а вслед за мной остановились и драгуны.

— Нет, — ответил капитан на голландском с сильным акцентом, который я принял за шотландский.

— Шотландцы? — спросил я на шотландском.

— Да, — подтвердил капитан.

— И воюете против католиков?! — удивился я.

Католики-шотландцы в предыдущие века были естественными союзниками католиков-французов. Наверное, шотландцы потому и не переходили массово в протестантство, что не хотели быть одной веры со своими заклятыми соседями-англичанами.

— Кто нанял, за того и воюем, — ответил командир батареи. — Голландцы платят исправно. Это уважительная по нынешним временам причина, чтобы служить у них.

В это время шедшие впереди пехотинцы начали спуск с холма и стали не видны нам, а мы, наверняка, им.

— Я избавлю вас от разногласий с совестью, — сказал я, доставая из кобуры пистолет и направляя на шотландского капитана. — Я полковник французской армии. Предлагаю сдаться в плен, или все погибнете.

Оба шотландских офицера смотрели на меня так, словно перед ними туповатый шутник.

— Прикажи своим солдатам разворачиваться и ехать в обратную сторону, — продолжил я и поднял левую руку, готовясь дать отмашку.

Мои драгуны достали палаши из ножен.

Видимо, не столько мой пистолет, сколько поднятая рука и палаши драгун объяснили шотландскому капитану всю серьезность ситуации. Он быстро оценил соотношение сил, оглянувшись, убедился, что помощь опоздает. На круглом румянощеком лице со светло-русыми усиками появилась насмешливая улыбка, точно командир батареи потешался над собой или своей судьбой.

— Разворачиваемся и едем вниз! — приказал он вознице передней телеги.

Мои драгуны съехали на обочину, чтобы не мешать развороту. Телеги одна за другой начали разворачиваться и ехать вниз. Левое заднее колесо зацепляли крюком на толстой веревке, прикрепленной к борту, чтобы не вертелось, а скользило, тормозя, не давая телеге разогнаться, а лошадям понести. После спуска с холма крюки отстегнули.

Проезжая мимо оврага, я приказал капитану Генриху дю Брейему:

— Жди, когда доедем до следующего поворота, и рысью догоняй нас.

— Будет сделано, командир! — впервые назвав меня так, произнес он повеселевшим голосом.

Судя по всему, я оказался не таким уж идиотом, как ему казалось с полчаса назад.

Я предполагал, что исчезновение батареи пушек заметят примерно через полчаса и еще столько же времени будут ждать ее, а потом решать, куда подевалась? Западноевропейцы, конечно, не такие хорошие следопыты, как индейцы, но разберутся, кто и в каком количестве напал на батарею и куда ее повел. Тем более, что мы свернули с превращенной в месиво дороги, по которой прошла колонна, на ту, что вела в сторону нашей базы, и оставили на ней заметные следы. На марше нас легко одолеют, поэтому, когда примерно через час добрались до деревни, я решил остановиться в ней и устроить засаду.

Последний километр до деревни или чуть меньше дорога шла между ровными и широкими полями, разделенными рядами деревянных столбиков на участки. От дороги поля отделяли изгороди из шестов, невысокие, только чтобы коровы не забрели. Овец и коз здесь разводят редко. На полях осталась низкая стерня, потому что теперь убирают урожай косами, а не серпами. Солома была сложена в большие стога, придавленные с разных сторон тремя-четырьмя толстыми жердями. Деревня была небольшая, домов на сорок. Все строения, за редким исключением, сложены из желтоватого камня-песчаника и покрыты красновато-коричневой черепицей. Не сказал бы, что здесь живут богачи, а в Речи Посполитой такие дома принадлежали только шляхтичам и жидам-откупщикам. Дворы открытые, а вот небольшие огородики защищены каменными кладками или жердями. Жители благоразумно попрятались, чтобы не попасть под раздачу. Куры и гуси оказались не настолько сметливыми. Многие со свернутыми головами очутились в безразмерных торбах моих драгун.

Ров, когда-то защищавший деревню, давно засыпали, осталась неглубокая впадина, покрытая сухой травой. На валу рос кустарник, образовавший живую изгородь высотой метра полтора и шириной с метр, довольно густую. За этой изгородью мы и поставили пушки, по три с каждой стороны дороги. Точнее, девятифунтовки колесами заехали в изгородь, концы стволов торчали из нее по ту сторону, а лафеты были по эту, причем не имели надежного упора, нависали хвостами над склоном.

— Из-за отдачи пушки скатятся с вала, потом их трудно будет затащить на вал, — предупредил командир батареи капитан Патрик Маккуин.

— Надеюсь, затаскивать не придется, — сказал я.

Орудия зарядили картечью и навели шотландцы под моим руководством, после чего артиллеристов отвели в амбар ближнего дома. Поджигать затравку будут драгуны. Возле одной из девятифунтовок стоял мой слуга Жак Буше, которому неоднократно доводилось стрелять из пушек разного калибра. Флибустьеры — специалисты широкого профиля. Спешенные драгуны заняли позиции за изгородью, готовые по команде встать и выстрелить из мушкетов по врагу, который появился на дальнем конце дороги. Густой кустарник и перекрывшие дорогу на въезде в деревню, поставленные в три ряда арбы и телеги были стрелкам надежной защитой от вражеской кавалерии. В том, что в погоню пошлют именно кавалерию, я не сомневался. Предполагал, что пошлют и немецких кирасир, и венгерских гусар, но ошибся, как и во времени, которое потребуется командиру колонны на решение задачи и принятие решения. Скакали одни гусары и с задержкой почти на три часа.

Видимо, командир гусар представлял примерно, сколько нас, и был настолько уверен в победе, что не выслал разведку. Их было сотен пять. Строй не соблюдали. Единственное — никто не обгонял офицеров, скакавших хлынцой впереди. Когда до деревни оставалось метров двести, офицеры заметили заграждение на въезде и остановились. Командир в медвежьей шкуре подозвал кого-то, наверное, сержанта или опытного солдата и начал говорить ему что-то, наверное, инструктировал.

В этот момент я и крикнул:

— Батарея, огонь!

Пушки выстрелили вразнобой, последняя — и вовсе с запозданием секунд на пять. Как и предупреждал капитан Маккуин, все девятифунтовки съехали с вала. Что ж, не будут мешать моим драгунам, которые стояли наготове, собираясь отразить атаку врага.