Как-то раз они вдвоем сидели в кухне. Было еще лето, хоть август уже кончался и дни стали заметно короче. Косые лучи вечернего солнца падали прямо на стол, за которым они сидели. Мушек ушел к клиенту: снимать мерку для новых ботинок. Пани Мушек и Франек пили вишневый сок. В доме еще с обеда ощущался запах жареной курицы. Сапожница сидела на стуле и смотрела в окно. Оба молчали.

Пани Мушек не произнесла ни слова, не удостоила деверя ни единым взглядом, но Франек твердо знал, что опять провинился, что-то сделал не так. Он был убежден, что на самом деле невестка смотрит на него. И чем демонстративнее она отворачивалась, тем крепче становилось в нем чувство вины, хотя он и понятия не имел, в чем эта вина состоит. Наконец он не выдержал и прервал молчание.

- Ты сама забила курицу? - спросил он.

- Нет, - ответила она не шелохнувшись.

- Тебе что-нибудь рассказать? - предложил он.

- Нет, спасибо.

- Могу почитать вслух... только принесу газету, она наверху.

- Сиди.

Пани Мушек смерила Франека взглядом, который более походил на острый кинжал. Глаза ее с укором задержались на его лице, оглядели шею, рубашку и даже брюки. Он позабыл все, что хотел сказать.

- Как случилось, что ты в жизни ничего не достиг? У других работа, постоянный доход. Дом, дети... А у тебя? Пачка старых газет в рюкзаке. Как ты так можешь? Просто не понимаю.

- У меня есть еще шорты и кеды.

- Не смешно. Ведь тебе уж за пятьдесят, пусть ты и выглядишь моложе. В твоем возрасте люди выходят на пенсию и наслаждаются покоем в собственном саду.

- Так и я целыми днями наслаждаюсь покоем в саду.

- Есть разница. Ты не на пенсии.

- Но ведь если меня не знать, просто идти мимо, как определишь, на пенсии я или нет?

- Здесь тебя знают все. Каждый, глядя на тебя, думает: "А вот и дурачок Франек". Ты вообще в курсе, что о тебе говорят?

- Меня все любят.

- Потому только, что ты в гостях. Вот поживешь с годик, поймешь, что они думают на самом деле.

- Через пару недель я уйду. Осенью.

Пани Мушек потерла лоб, будто ей стало нехорошо.

- Ну, не будем больше об этом.

- Что с тобой? - с беспокойством спросил Франек. - Принести порошок?

- Сиди. Когда ты в последний раз стригся?

Франек пощупал свою прическу.

- Точно не знаю... С полгода назад, наверное...

С кислой улыбкой сапожница спросила:

- Длинноваты, ты не находишь?

- Угу...

- Через час вернется Антоний, у меня будет куча дел. А сейчас я могла бы сходить за ножницами и остричь тебе волосы. Что скажешь?

- Не знаю. Ты серьезно? - спросил Франек, пятерней приглаживая волосы.

Пани Мушек энергично поднялась и принялась убирать со стола.

- Когда еще у тебя будет такая возможность! - сказала она и скрылась в ванной. Франеку показалось, что невестка будет недовольна, если он откажется. А ведь он и так уже доставил ей массу хлопот и на этот раз возражать поостерегся. Он услышал, как невестка моет руки, выдвигает ящик и тут же задвигает его. В следующее мгновение она уже снова стояла на кухне с ножницами и полотенцем в руках.

Она указала на его стул и попросила:

- Отодвинь подальше, чтоб волосы не падали на стол: еще... так: нет, еще чуть-чуть.

Франек исполнял ее приказы, как солдат.

Пани Мушек обвязала вокруг его шеи полотенце.

- Что ты на меня так смотришь, - сказала она, - это недолго.

Франек только кивнул, в тот же миг прядь его волос упала на пол.

- Раньше я всегда сама стригла Антония, - продолжала она. - По воскресеньям. После завтрака. Потом он доставал из шкафа лучший костюм и мы отправлялись гулять. Иногда шли в церковь, слушали проповедь. На самом-то деле Антоний просто хотел подразнить священника. Мы садились в первом ряду. Антоний снимал шляпу, чтобы все видели его новую прическу. Святому отцу это действовало на нервы - он-то был лысым. Он скрежетал зубами, да так, что даже в последнем ряду было слышно.

Пани Мушек вздохнула:

- Так-то вот... А теперь он и сам облысел.

- Расскажи, как вы познакомились? - попросил Франек.

- Это было двадцать с лишним лет назад. Я тогда работала в кондитерской лавке на Хмельной. Теперь там химчистка. Когда я шла с работы, моя одежда пахла шоколадом. Люди оборачивались и смотрели мне вслед. Однажды Антоний пригласил меня в кино. Он работал неподалеку в обувной мастерской. Мы пошли в кино сразу после работы. Через пятнадцать минут во всем зале уже пахло шоколадом. Люди смотрели на нас и улыбались. Антоний понял, что запах от меня, и посмотрел так, как никто никогда на меня не смотрел, - пани Мушек хихикнула. - Фильма я совершенно не помню.

- Да-да, - кивнул Франек, - в детстве Антоний был охоч до сладкого.

Пани Мушек наклонилась к нему, и нос Франека уткнулся в ее блузку.

- Слышишь запах? - В ее шутливой интонации прозвучало странное любопытство.

- Через двадцать лет? - удивился Франек.

- Неужели нет? - Пани Мушек наклонилась еще ниже. Нос Франека очутился между двумя холмами, приподнимавшими блузку.

- Я слышу только запах курицы, которую мы ели на обед, - признался Франек и, чтобы не обидеть невестку, добавил: - Слышу, как бьется твое сердце: Колотится, будто молоток.

Пани Мушек покраснела.

- У меня аритмия. Это, между прочим, серьезно.

- Наверное, нужно сходить к врачу? - попытался Франек выйти из положения.

- К врачу? - воскликнула пани Мушек. - Да что он понимает в женских болезнях? Посчитай лучше, как часто оно стучит.

- Сердце?

- Что же еще?

Франек глубоко вдохнул и принялся считать:

- Один, два, три...

- Торопишься, давай помедленнее...

- ...четыре... пять... шесть...

- Да ты считать не умеешь, - поддела она его.

Франек почувствовал, что покрывается потом.

- Неправда! Я умею считать до тысячи.

- Так давай считай.

- Нет, ты права. Я не умею считать до тысячи.

- Вот ты сказал, что осенью уйдешь. Почему ты не хочешь остаться с нами?

- Не хочу, и все.

- А если Антоний будет против? Ты нужен ему. Кто будет пасти птиц?

- Все равно уйду. И птицы со мной.

- Франек! - потребовала пани Мушек. - Посмотри на меня.

Франек поднял голову. Глаза их встретились. Больше всего хотелось ему опустить голову. Но сапожница всем телом давила ему на шею, отрезав путь к отступлению. Его подбородок оказался вдруг зажатым между могучими грудями невестки - проявилось ее редкое умение использовать их как тиски. Франек ощутил слабость. Ситуация выходила из-под контроля. О подобных вещах Франек имел весьма смутное представление.