– Но она предпочла дядю Сайреса?
– Вот именно! – чему-то обрадовался мистер Клариджес.
– И давно умер этот Эддерли? – не отставал я.
– Да уж порядочно, – после долгого молчания ответил он. – Виктор, зачем тебе это?
– Ну должен же я знать, о ком вздыхала моя тетушка чуть ли не перед алтарем! – ничтоже сумняшеся соврал я.
– Гхм… – произнес мистер Клариджес с крайне странным выражением, помолчал и добавил: – Это как-то… Виктор, мальчик мой, позволь дать тебе один совет. Не стоит заговаривать с Мейбл об этом человеке, если ты не желаешь испортить ей медовый месяц…
– Хм… – Настала моя очередь молчать. Так, он сказал, что Эддерли ухаживал за тетушкой, но она вышла замуж за дядю Сайреса. Так, может, не потому, что предпочла именно его, а, скажем, назло? Кто его знает, этого Эддерли, может быть, он выбрал другую? – Разумеется, я прислушаюсь к вашим словам.
– Вот и прекрасно, – заметно успокоился он. Мы уже подъезжали к моему дому.
А вот спросить, действительно ли ходили слухи о том, что Джона Эддерли убил мой отец, я не рискнул…
Наутро я отвез мистера Клариджеса на вокзал и, вернувшись домой, погрузился в глубокие раздумья. В этой странной истории не сходились концы с концами… Прежде всего, вообразить отца убийцей я попросту не мог. Он был, конечно, человеком достаточно суровым, но, по-моему, на самом деле и мухи в жизни не обидел! Потом, мистер Клариджес назвал Хоггарта злым сплетником, а не доверять старому другу отца у меня не было никаких причин. Быть может, и случилась давным-давно какая-то ссора, но уж вряд ли дело дошло до таких страстей! Хм… кого бы расспросить? Тетушку Мейбл – нельзя, это точно. Дядю Эдварда? Так он откровенно от меня прячется, не знаю уж почему. Да и вряд ли он что-то знает: из вчерашней застольной беседы я сделал вывод, что в Австралию он уехал совсем юным, еще до того, как тетушка вышла замуж в первый раз. Мистера Клариджеса? Он определенно что-то знает, но вчера продемонстрировал явное нежелание говорить, а не заставлять же его? Кого-нибудь из знакомых, соседей? Ну, знаете, я еще не сошел с ума! Мне только не хватало, чтобы по городу пошли слухи, мол, этот странный Виктор Кин интересуется, не убивал ли его отец случайно некоего Джона Эддерли!
Кстати, об этом Эддерли я все-таки навел справки, очень осторожно, разумеется. Да, имелось такое семейство в наших краях. Вернее, остатки когда-то большой и дружной семьи: вдовая сестра Джона (ровесница дяди Эдварда, пожалуй) да ее впавшая в старческий маразм матушка. К ним мне тоже соваться не хотелось. Старушка все равно ничего не вспомнит, а женщины здесь и не было в те времена: она уехала с мужем, а в Блумтаун вернулась, лишь овдовев, чтобы ухаживать за престарелой матерью, благо детей у нее не было.
– Ларример! – позвал я, исчерпав все доступные возможности, кроме последней.
– Да, сэр? – явился он, величественный и невозмутимый, как обычно.
– Ларример, скажите-ка, не помните ли вы некоего Джона Эддерли?
Невозмутимость на мгновение оставила дворецкого, впрочем, он тут же взял себя в руки. Я, однако, успел это заметить.
– Не припоминаю, сэр, – ответил он.
– Мистер Клариджес сказал, что он ухаживал за тетушкой Мейбл, – добавил я.
– За миссис Кертис… простите, сэр, миссис Стивенсон ухаживало множество молодых людей, – с достоинством сказал Ларример. – В том числе и сам мистер Клариджес.
Ах вот почему мой бывший начальник был так печален во время венчания! Вспомнил, должно быть, молодость… Да, тетушка в юности была очень хороша собой и, похоже, пользовалась большим успехом! Но я не удивлен, что она выбрала дядю Сайреса: они были почти что ровесниками, а мистер Клариджес – лет на пятнадцать старше. Должно быть, тетушка Мейбл видела в нем если не глубокого старца, то уж пожилого человека точно! Это сейчас разница в десять – пятнадцать лет уже не кажется ей чем-то непреодолимым, а тогда… Вот бедняга!
Так, я отвлекся. Попробую зайти с другой стороны…
– Ларример, а вам не доводилось слышать о том, что этого Эддерли убил мой отец? – спросил я в лоб.
Дворецкий уставился на меня так, будто я внезапно отрастил слоновий хобот и уши.
– Что вы такое говорите, сэр! – с негодованием произнес он. – Что за нелепый вздор!.. Простите, сэр, но…
– Я вижу, вы возмущены, – кивнул я. – Мне тоже неприятно было это услышать.
– От кого вы могли услышать подобное, сэр?!
– Не важно, от одного очень неприятного типа, – ответил я. – Идите, Ларример, мне нужно подумать…
Лучше всего мне думается в оранжерее, туда я и отправился.
Итак, что у меня есть? Отвратительная сплетня, рассказанная человеком… призраком человека, которому априори нельзя доверять. Подтверждение существования человека, упомянутого в этой сплетне, а также факта ухаживаний за тетушкой Мейбл. Подтверждение того, что человек этот давно умер. Все! Ах да, еще кое-какие недомолвки мистера Клариджеса… И что мне это дает? Да ровным счетом ничего!
Но ведь слух родился не на пустом месте, ведь так? Мистер Клариджес сказал, что Хоггарт не фантазировал, а подбирал уже имеющиеся сплетни. Но здесь снова тупик…
Стоп! О самом-то Хоггарте я и позабыл! В смысле о том, что я его вижу. Более того, могу даже потрогать. Интересно, это следствие… хм… одного происшествия или нет? Но не важно! Можно хотя бы попытаться выяснить, откуда он взял эту нелепицу!
Я решительно направился к выходу из оранжереи, но тут взгляд мой упал на заметно воспрянувшую духом Конно-идею, мой первый полицейский кактус. Я вспомнил о том, что кое-где кактусы считаются растениями-воинами и растениями-защитниками, которые спасают от всякого рода негативных воздействий потустороннего характера. Одним словом, оберегают от злых сил, а Хоггарта назвать добрым духом язык не поворачивался…
– Ты поедешь со мной, – сказал я и удобно пристроил горшочек с Конно-идеей на сгибе руки.
Если Ларример и решил, что я свихнулся окончательно, когда увидел, как я покидаю дом с кактусом наперевес, да еще и на ночь глядя, он ничего не сказал…
К церкви я приехал в сумерках и немного побродил по кладбищу, разыскивая могилу Джона Эддерли, и нашел-таки ее. Судя по датам, он был пятью годами моложе моего отца, а умер в тот год, когда тетушка Мейбл вышла замуж. Говорит ли это о чем-то, я пока не знал.
Так или иначе, нужно было сделать то, зачем я сюда явился, так что я отправился на северную сторону. Сейчас здесь было крайне неуютно, но мне доводилось бывать и в худших местах, нежели это старое кладбище.
– Эй, Хоггарт! – позвал я негромко, искренне надеясь, что на мой призыв не явится какой-нибудь сторож или служитель. – Хоггарт, покажитесь!
– А, явился? – раздался гнусненький смешок, и на одном из надгробий появилась уже знакомая фигура. – Небось пришел сказать спасибо за то, что я тебе глаза открыл, а, парень?
– О, разумеется, – живо перестроился я, подходя ближе. Интересно, сработает этот трюк снова или нет? А то ведь призрак скроется, и все! – И откуда только вы это узнали!
– Ха, парень, я еще и не такое знаю! – довольно пропел он и принялся вываливать мне гадости о совершенно незнакомых людях (должно быть, он страшно скучал в одиночестве). Я пропускал все это мимо ушей, бочком придвигаясь все ближе и ближе. И вот, когда вдохновенно закативший глаза Хоггарт добрался до любовных похождений лорда Блумберри, я совершил рывок и ловко сцапал мерзавца за шиворот. – Эй-эй-эй, парень, ты что творишь?!
– Просто решил подстраховаться, – сказал я. Хм… а что мешает ему просто взять и растаять в воздухе? Но, очевидно, что-то действительно мешало, потому что призрак не испарился, а пытался высвободиться, лягаясь и норовя ткнуть меня кулаком. Я этого не ощущал, а держал Хоггарта крепко. – Вот что, любезный… Тетушку я беспокоить не стал, а вот вы мне сейчас подробно расскажете, какие же это слухи ходили о моем отце и этом Эддерли!
– Не буду я ничего рассказывать! – заявил он. – Еще чего! Хам!
– А если так? – Я сунул ему под нос Конно-идею. Зачем – сам не знаю, видимо, по наитию.