– Ничего, я напишу, чтобы тебе прислали что-нибудь из дому. Пока перебьешься. Да и в клубе у тебя что-то должно быть…

– Ну вот, а я так рассчитывал обновить гардероб, – надулся Сирил, но долго не выдержал и начал ухмыляться.

– Да-да, – усмехнулся я в ответ. – Ты кого другого попробуй облапошить…

Вот так кузен водворился в моем доме и с энтузиазмом принялся за дело. Энтузиазм его проистекал в основном из-за финансового вспомоществования с моей стороны, я полагаю.

Так или иначе, день шел за днем, но результатов не было. Сирил являлся под утро, а то и вовсе не являлся сутками, но я не торопил его: в таких делах спешка вредна. Конечно, лорд изводится, но… я ведь не профессиональный сыщик, в конце концов! А что уж говорить о Сириле…

Как-то после обеда я устроился в оранжерее, думая немного послушать музыку в обществе моих милых питомцев, а может, и немного вздремнуть в уютном кресле. Однако уединение мое было нарушено почти сразу.

– Сэр, к вам… – степенно начал Ларример, но договорить ему не дали.

– Да ну, Ларример, к чему такие формальности? – жизнерадостно вопросил мой кузен, возникая за спиной дворецкого. – Я же теперь тоже тут живу!

«Пока!» – подумал я, однако озвучивать свою мысль не стал. Сирил мне еще пригодится, вдобавок, судя по всему, у него наконец появились новости.

Крайне недовольный такой бесцеремонностью Ларример удалился, воздержавшись, однако, от замечаний. А кузен влетел в оранжерею, и улыбка его сияла ярче, чем электрическая люстра.

Сирил огляделся, не нашел куда присесть и ничтоже сумняшеся устроился прямо на каменном бортике, презрев опасность уколоться о ближайший Grusonia grahamii.

– Вижу, твоя охота была удачной, – начал я, поскольку кузен старательно выдерживал паузу, делая вид, что рассматривает окружающее его многообразие суккулентов.

– Более чем! – заверил он, совершенно довольный собой.

– Выкладывай, – велел я, устраиваясь поудобнее.

– Его зовут Арчибальд Уэйн! – тут же сообщил Сирил самое главное.

– Уэйн? Что-то знакомое, – пробормотал я, по привычке склонив голову к плечу. Но имя начинается на А, это уже неплохо!

– Ты, верно, встречал его у доктора Милтона, – объяснил Сирил, устав дожидаться, когда я вспомню. – Арчи у него стажируется.

– Ах да! – щелкнул пальцами я. – Бледный юноша с горящим взором!

– Ну… почти, – ухмыльнулся Сирил. – Покутить он тоже не прочь. В меру, правда…

Я хмыкнул – странно было слышать от кузена такие речи.

– Я полагал, что вся его страсть направлена на микробы и прочие малоприятные вещи, – заметил я. – Он показался мне очень увлеченным медициной… Впрочем, это не важно. Выкладывай остальное.

Говорил Сирил вдохновенно, образно, то и дело вскакивая и прохаживаясь в опасной близости от моих питомцев (что, признаюсь, несколько меня нервировало – с кузена бы сталось в запале разгромить всю оранжерею). Видимо, пребывание в амплуа поэта сказалось на риторических умениях Сирила…

Если оставить лирику, то сухой остаток был таков.

Некая дама занедужила как раз перед Пасхой – слегла в постель с сильным жаром, кашлем и прочими угрожающими симптомами. Не на шутку испуганный лорд Блумберри немедленно послал за доктором Милтоном, который явился с ассистентом, тем самым Арчибальдом Уэйном. И, как водится, леди с первого взгляда покорила трепетное сердце юноши, до того полное лишь честолюбивыми мечтаниями открыть какой-нибудь новый вирус и назвать его своим именем. Надо думать, мистер Уэйн – действительно изрядный романтик, поскольку влюбиться в обливающуюся потом, растрепанную и непрестанно кашляющую женщину способны немногие. Впрочем, возможно, его покорила ее бледность (или наоборот – горячечный румянец) и ночная сорочка, не скрывающая толком того, что обычно прикрыто платьем.

Во время бдения у постели больной чувства росли и крепли, пока, уже после ее выздоровления, не принесли плоды. Мистер Уэйн, как всякий влюбленный, желал объясниться с предметом своей страсти. Случай этот ему вскоре представился: когда в доме трое детей, один или другой непременно простудится, упадет, рассадив колено, или с ним случится что-нибудь еще. На такие пустяковые вызовы доктор Милтон отправлял своего стажера, а тот и не думал отказываться: это ведь был повод лишний раз увидеть возлюбленную!

– Значит, у этого Арчибальда есть машина, – перебил я кузена.

– Доктор Милтон одолжил ему свой старый рыдван, – пояснил тот. – Он все равно ржавел без дела. Так вот…

В очередной раз явившись по вызову (кажется, младшая дочь леди съела что-то не то), Арчибальд решил рискнуть. Сделал он это со странной для медика поэтичностью, подсунув взволнованной даме записку в стихах, спрятанную в сложенном рецепте микстуры для девочки. Надо сказать, при этом он изрядно рисковал, поскольку на послание могла наткнуться няня или горничная. Однако пылкому юноше повезло – дама его сердца очень беспокоилась о детях, старалась контролировать все лично, и послание достигло адресата.

Должно быть, весна и излечение от тяжелой болезни поспособствовали тому, что дама забыла осмотрительность. Между ними завязалась горячая переписка. Способ сообщения дама где-то вычитала, и он показался ей весьма романтичным, а кроме того – надежным…

– Вроде бы все сходится, – задумчиво сказал я. – Сирил, а имя этой дамы Арчибальд называл?

– Один раз, случайно выскочило, он уже пьяный был в лоскуты, – ответил кузен. – Но я немедленно все забыл, как ты и велел. Я не хочу, чтобы мне оторвали голову два раза. Или там разорвали на части лошадьми.

– Сирил, мне надо удостовериться, что это именно та самая дама! – нахмурился я, мысленно усмехнувшись сходству наших мыслей. Все совпадало, но лишний раз проверить все-таки стоило. – Хватит валять дурака! Ни за что не поверю, будто ты все разом позабыл…

– Ты велел – я забыл, – гордо ответил он.

– Потрясающе. Можно писать роман: «Сирил Кертис и чудеса педагогики»! – саркастически сказал я. – А все-таки?

– Ну… пожалуй, единственное, что я помню, так это то, что ее имя начинается с той же буквы, что и у миссис Вашингтон, – подумав, выдал кузен. – Да и Арчи называл ее госпожой М., и только. И даже не говорил, блондинка она или брюнетка… Говорю же, мне пришлось напоить его до синих чертей, чтобы хоть что-то выведать!

– И на том спасибо, – усмехнулся я, погладив рассеянно свою любимицу Discocactus horstii по имени Сигрид. – Так, значит, теперь они переписываются регулярно?

– Раз или два в неделю, – пожав плечами, подтвердил Сирил.

– Хорошо, – задумчиво проговорил я, размышляя. Теперь мне было известно, кто такой таинственный «А.» и как между ним и леди Блумберри завязалась переписка. Однако что теперь делать с этими сведениями? Положим, я расскажу лорду Блумберри и что потом?

Сирил смотрел на меня выжидательно.

– Ну, что скажешь? – не выдержал он наконец.

– Признаю, ты хорошо поработал! – похвалил я кузена. Пожалуй, один я решать не вправе. Пусть лорд Блумберри сам разбирается со своими семейными отношениями.

– Еще бы! – самодовольно подтвердил Сирил. – Тебе бы Арчи точно ни слова не сказал!

– Разумеется, – подтвердил я, улыбнувшись кузену. – Но я уверен, что ты тянул время нарочно, лишь бы побыть подальше от отчима… Я прав?

– Ничего подобного! – заявил он с таким жаром, что любому стало бы ясно – он лжет. – Ну… если только самую малость…

– Ладно, – вздохнул я. – Договаривались мы на неделю, ты управился раньше, так что можешь остаться еще на пару дней.

Было у меня предчувствие, что Сирил мне еще пригодится…

– Виктор, ты временами бываешь таким… щедрым! – ухмыльнулся он, пружинисто вскочил, потянулся и бодро сообщил: – Тогда я пошел!

Его явно манили удовольствия, коим мой легкомысленный кузен собирался без устали предаваться в ближайшее время.

– Не пропадай насовсем! – окликнул я. – Думаю, для тебя найдется еще кое-какое поручение!

– Хм… ну, если оно будет оплачено так же щедро, то я согласен, – кивнул он и зацепился за опунцию. – Ай-й… Виктор, ну почему именно кактусы?! Почему бы тебе не выращивать узамбарские фиалки, они такие милые, пушистенькие…