— Вы и есть бодлеровские сироты? — наконец скрипучим голосом осведомился один из стариков, сидящих на скамье. Когда он заговорил, шляпа его слегка заколыхалась, отчего вид у него стал еще более нелепый. — Мы вас ждали. Но мне не говорили, что вы такого ужасного вида. Вы — самые растрепанные, самые запыленные и обгорелые дети, каких я видел на своем веку. Вы уверены, что мы ждем именно вас?

— Да, — ответила Вайолет. — Я — Вайолет Бодлер, это мой брат Клаус, а это сестра Солнышко, и причина нашего…

— Ш-ш-ш, — остановил ее другой старик. — В данный момент мы обсуждаем не вас. Правило номер четыреста девяносто два недвусмысленно гласит, что Совет Старейшин обсуждает только те вопросы, которые стоят на повестке дня, иначе говоря, на помосте. Сейчас мы обсуждаем вопрос о новом Начальнике Полиции. Есть ли вопросы у сограждан относительно Капитана Люсианы, стоящей на помосте?

— У меня вопрос, — подал голос мужчина в клетчатых брюках. — Я хочу знать, что случилось с нашим прежним начальником полиции. Парень мне нравился.

Женщина, стоящая на помосте, подняла руку в белой перчатке, и Бодлеры обернулись к ней в первый раз. Капитан Люсиана была очень высокой, в высоких черных сапогах, в синем мундире с блестящим значком и в мотоциклетном шлеме. Забрало шлема было опущено так низко, что Бодлеры увидели только ярко накрашенный рот.

— У прежнего начальника полиции заболело горло, — ответила Люсиана, повернув шлем в сторону задавшего вопрос. — Он нечаянно проглотил целую коробку чертежных кнопок. Не будем тратить время на разговоры о нем. — Я — ваш новый Начальник Полиции, и уж я постараюсь, чтобы всех нарушителей порядка как следует наказывали. Не вижу, что тут еще обсуждать.

— Совершенно с вами согласен, — прошамкал первый старик, а сидящие на складных стульях закивали.

— На этом обсуждение Капитана Люсианы заканчивается. Гектор, будь добр, проведи сирот на помост, начнем обсуждать их.

Как только Начальник Полиции, улыбаясь накрашенным ртом, сошла с помоста, с одного из складных стульев встал высокий худой человек в мятом комбинезоне. Не поднимая глаз, он подошел к Бодлерам и сперва показал на Совет Старейшин, а потом на пустую площадку. Хотя дети и предпочли бы более вежливую манеру обращения, они поняли, что от них требуется. Вайолет и Клаус поднялись на помост, а потом туда же подняли Солнышко.

Тут заговорила одна из женщин, входивших в Совет Старейшин:

Переходим к обсуждению вопроса об опекунстве над бодлеровскими сиротами. По новой правительственной программе весь город Г.П.В. берет на себя роль опекуна этих троих детей, потому что, как известно, чтобы вырастить ребенка, целый город нужен. Есть вопросы?

— Это те самые Бодлеры, — послышался голос из задних рядов, — которые связаны с похищением близнецов Квегмайров неким Графом Омаром? Бодлеры обернулись и увидели женщину в ярко-розовом купальном халате с выпуском «Дейли пунктилио» в руках.

— Тут говорится, что за этими детьми охотится злой граф. Я не желаю, чтобы он появился в нашем городе!

— Мы продумали эту проблему, миссис Морроу, — успокаивающим тоном произнес еще один член Совета. — Сейчас объясним. Итак, когда у сирот появляется опекун, он обычно поручает им черную работу, следовательно, вы, Бодлеры, будете делать всякую поденную работу для всего нашего города. Начиная с завтрашнего дня, кто бы и что бы вас ни попросил, вы выполняете всё.

Дети переглянулись, не веря своим ушам.

— Просим прощения, — робко сказал Клаус, — но в сутках всего двадцать четыре часа, а в городе, видимо, несколько сотен жителей. Откуда же взять время на то, чтобы сделать работу для всех?

— Ш-ш-ш, — хором сказали несколько членов Совета Старейшин. Затем самая младшая на вид произнесла:

— Правило номер девятьсот двадцать категорически запрещает разговаривать, находясь на помосте, это разрешено только полицейским. Вы сироты, а не полицейские, так что держите язык за зубами. Далее. Из-за присутствия ворон вам придется распределить работу следующим образом: по утрам вороны располагаются в районах дальше от центра, поэтому работать вы будете ближе к центру Г.П.В., так что птицы не будут вам помехой. Во второй половине дня, как вы сами видите, вороны устраиваются в центре, и тогда трудиться вы будете в дальних кварталах. Обратите особое внимание на наш новый фонтан, его установили только сегодняшним утром. Он очень красив, и его нужно как следует чистить. По ночам вороны устраиваются на Дереве Невермор[2].

— Оно стоит на окраине города, так что тут проблем нет. Еще вопросы?

— У меня вопрос, — снова подал голос мужчина в клетчатых брюках. Он поднялся со своего складного стула и показал рукой на Бодлеров. — А где они будут жить? Может, и требуется город, чтобы вырастить ребенка, но ведь это не значит, что какие-то шумные дети должны нарушать покой в наших домах, а?

— Да, — подхватила миссис Морроу, — я целиком за то, чтобы сироты выполняли для нас черную работу, но не желаю, чтобы они вносили в мой дом беспорядок.

Высказались и еще несколько граждан. «Правильно! Правильно!» — раздались выкрики, и в данном случае слово это означало «Я тоже не хочу, чтобы Вайолет, Клаус и Солнышко Бодлер жили у меня!».

Один из самых старых на вид Старейшин поднял обе руки вверх.

— Прошу вас, — сказал он, — нет никаких оснований устраивать столько шума. Дети буду жить с Гектором, нашим мастером-на-все-руки. Он их должен кормить, одевать и следить за тем, чтобы они выполняли черную работу. На нем также лежит обязанность обучить их всем правилам Г.П.В., чтобы они больше не совершали разных ужасных поступков — например, не говорили стоя на помосте.

— Ну то-то же, — пробормотал мужчина в клетчатых штанах.

— А теперь, Бодлеры, — произнесла еще одна Старейшина. Она сидела очень далеко от помоста, и ей приходилось выворачивать шею, чтобы видеть детей, поэтому казалось, что шляпа вот-вот слетит у нее с головы. — Прежде чем Гектор заберет вас к себе, вам наверняка хотелось бы поделиться с нами вашими проблемами, но, к сожалению, вам не полагается высказывать их прямо сейчас, а то бы вы нас ознакомили с ними. Правда, мистер По прислал нам кое-какие материалы, касающиеся пресловутого Графа Олафа.

— Омара, — поправила миссис Морроу, тыча пальцем в газету.

— Тихо! — сказал первый Старейшина. — Итак, Бодлеры, вас, несомненно, беспокоит проблема небезызвестного Олафа, но в качестве вашего опекуна город защитит вас. Специально по этому поводу принято новое правило номер девятнадцать тысяч восемьсот тридцать три. Оно ни при каких условиях не допускает проникновения в город злодеев.

— Правильно, правильно! — послышались голоса, и Старейшины, как один, закивали, так что вороньи шляпы запрыгали у них на головах.

По-прежнему глядя в пол, человек в комбинезоне молча подошел к помосту и повел детей из зала. Бодлеры заторопились вслед за ним, стараясь нагнать мастера, который за все это время не проронил ни слова. Может быть, ему не хотелось брать на себя заботы о троих детях? Или он сердился на Совет Старейшин? Может, он вообще немой? Бодлерам вспомнился один из сообщников Графа Олафа — не то мужчина, не то женщина, который всегда молчал. Дети шли сзади Гектора, держась в нескольких шагах от него, так как боялись подойти ближе к человеку, такому странному и молчаливому. Но едва Гектор, открыв дверь, вышел вместе с детьми из ратуши, он испустил глубокий вздох облегчения, и это был первый звук, который Бодлеры услышали от него. Затем он посмотрел прямо на детей и улыбнулся кроткой улыбкой.

— Пока не выйду из ратуши, все время нахожусь в напряжении, — сказал он приятным голосом. — В присутствии Совета Старейшин я испытываю робость. И все из-за их строгих правил! Я до того робею, что всегда молчу на их собраниях. А как только покину здание — так чувствую себя несравненно лучше. Ну а теперь, раз уж нам придется проводить много времени вместе, давайте кое-что уточним. Во-первых, зовите меня Гектор. Во-вторых, вам, надеюсь, нравится мексиканская пища — я большой мастер ее готовить. А в-третьих, я хочу вам показать кое-что чудесное. Мы как раз вовремя — сейчас начнет заходить солнце.