Дым в каюте Пресса потихоньку рассеивался. В центре стоял довольный Скотч. Дверца сейфа валялась у противоположной стены.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил Фрэнк.

– Пока не знаем, остывает, – ухмыльнулся Скотч и пожал плечами.

Еще через минуту они доставали из сейфа папки, диски и тугие пачки банкнот.

– Здесь пятьдесят тысяч! Этого хватит на несколько месяцев! – воскликнул Скотч.

Гинз взял папки и направился к огромному столу в углу каюты.

– Надо изучить содержимое этих папок. Возможно, мы найдем здесь что-нибудь интересное… – Гинз замялся, – для общественности.

Снова положив деньги в сейф без дверцы, остальные побрели в кают-компанию на четвертой палубе.

– Я хочу горячего кофе. С коньяком, – бормотал озябший Фрэнк. Система жизнеобеспечения, сбитая с толку взрывом, снизила температуру на третьей палубе до шестнадцати градусов по Цельсию. Все четверо направились к лифту, расположенному в центре корабля. Палубы были соединены двумя транспортными пандусами и двумя лестницами для экипажа. В центре находился цилиндрический скоростной лифт.

Через несколько минут по кают-компании поплыл аромат свежемолотого кофе. После первого же глотка Фрэнку стало тепло и уютно. Варил кофе всегда Саффони – у него это получалось великолепно. Зашипели дверцы лифта, вошел Гинз.

В руке у него была папка с бумагами.

– Дэн, не могли бы вы сделать что-нибудь с системой жизнеобеспечения? На третьей палубе уже пятнадцать градусов! А нам там еще спать.

– Я попробую, мистер Гинз. – Дэн поставил чашку, затушил сигарету и пошел в рубку.

Тем временем Гинз встал посреди кают-компании, раскрыл папку и сказал:

– Они знали о разумности мобиллиума еще пять лет назад. Эта папка набита отчетами очевидцев. Такой же шар видели в «Мистрале», Ганимеде-8, в «Королёве». Зафиксировано более десяти наблюдений. Два настоящих контакта. Но все настолько засекречено, что смахивает на международный заговор.

– А еще слитки были? – спросил Скотч.

– Нет. Слиток подарили только вам. Почему, мистер Бэрри, как вы думаете?

– Когда я столкнулся с ним во второй раз, в мозгу возникло чувство, похожее на узнавание. Как будто меня рады были снова встретить. Возможно, мобиллиум принял меня за старого знакомого? Во всяком случае, именно так мне показалось.

– Ну ладно. Это, в общем-то, не так уж и важно. Проблема в том, что, если мы попытаемся раскрыть информацию о разумности мобиллиума, на нас накинется целая свора. Я предлагаю пока не торопиться с разоблачением и попробовать разобраться в этом самим.

В кают-компанию вернулся Дэн.

– Готово. Восемнадцать градусов, как положено. Что я пропустил?

– Гинз рассказывал о разумности мобиллиума и о том, что шишки на Земле об этом давно знают.

– А я и не сомневался. Что это, несгораемая бумага? – Дэн взял один листок из папки. – А Пресс не так глуп. Хранить такую информацию в компьютере опасно. Оттуда умыкнуть ее можно сотней способов. А тут, закрыл папку в сейф – пожалуйста, взрывайте.

– Чья сегодня ночная вахта?

– Моя, – отозвался Фрэнк.

Хотя «Икар-12» был полностью автоматизирован, присутствие на борту хотя бы одного бодрствующего человека было необходимо. Мало ли что? В нестандартной ситуации только человек мог принять правильное решение. Или неправильное…

В двадцать три часа по корабельному времени кают-компания на четвертой палубе опустела. Остались лишь Фрэнк с Джонсом. Все остальные отправились спать. Два десятка роскошных кают на третьей палубе давали возможность выбора места для ночлега. Самой большой была каюта Пресса. Шестьдесят квадратных метров, с огромной кроватью и креслами с обивкой из натуральной кожи. Полностью оборудованным рабочим кабинетом и массажной душевой кабинкой со встроенным солярием. Странно, но эту каюту никто не выбрал. Все предпочли разместиться более скромно. Однако даже более скромные каюты высоких гостей сильно отличались от каморок экипажа. Фрэнк направился на пятую палубу. Два коридора пересекали каждую палубу крест-накрест. Один заканчивался на концах двумя лестницами, второй транспортными пандусами. Эти пологие пандусы использовались для перемещения различных крупногабаритных грузов: мебели, контейнеров с пищей и прочего. В нескольких местах корабля для этого были припаркованы транспортные тележки с электроприводом. По этим-то пандусам и гоняли на роликах Дэн со Скотчем. В центре корабля проходила шахта лифта, которым Фрэнк обычно избегал пользоваться. Он пытался проанализировать – почему, и пришел к выводу, что после аварий на Ганимеде вообще побаивается слишком замкнутых пространств. Фрэнк легко взбежал по пандусу на пятую палубу. Здесь роскошь заканчивалась. Обстановка была стандартной для космического грузовика среднего класса – каким и являлся «Икар-12». Пластиковые панели. Металлический пол. Обыкновенные плафоны на потолке. Четверть пятой палубы занимала маленькая кают-компания. Никакого камбуза. Автомат подготовки сублимированных рационов и крохотный уголок для приготовления пищи. Фрэнк знал, что экипажи даже на этом пятачке с минимумом кухонной утвари умудрялись готовить удивительные вещи. Слишком быстро надоедала людям пресная безвкусность консервов. Каждый исхитрялся как мог. Проносили на борт замороженные бараньи туши, курятину, свинину, рыбу. Если рейс попадал на Рождество, обязательно – замороженную индейку. Фрэнк слыхал байку, что один экипаж летел до Ганимеда с вывешенной за борт говяжьей тушей. По мере необходимости выходили в открытый космос и отрезали плазменным резаком сколько надо. Как уж там было с радиацией, непонятно.

Прямо из кают-компании две лестницы вели в рубку, которая являлась, в принципе, шестой палубой. Около четырех метров в диаметре, забитая дисплеями, кнопками и тумблерами. Четыре кресла направлены в разные стороны. Капитанское считалось направленным на двенадцать часов, или на «север». Каждый член экипажа, при маневрах, контролировал свой сектор космоса. Рубка накрыта прозрачным колпаком. Обзор отсюда был великолепный. Фрэнк уселся в капитанское кресло, выключил дежурный свет и стал рассматривать звезды. В черноте открытого космоса они казались шляпками серебряных гвоздиков, набитых, как попало, в черный бархат. Далекое солнце светило стоваттной лампочкой, висящей в пространстве без плафона и электрошнура. Немного слепит, но в целом смотреть можно. Покрытие купола не давало бликов, а специальная пленка ослабляла яркость. «Там, на Ганимеде, мы редко видели солнце. То Юпитер закрывает, то сам Ганимед отвернется. А большую часть времени мы находились или подо льдом, или под куполом. Какая все-таки важная штука – солнце. Когда оно есть, его вроде и не замечаешь. Все, как всегда, главное – зонтик не надо брать. А когда солнце не видишь годами, понимаешь, насколько оно необходимо. Права Эллен, больше трех лет на Ганимеде нельзя. Хотя удивительно, как человек приспосабливается ко всему. Великая цель – ты жертвуешь собой, а для чего? Чтоб кто-то там, на Земле, набивал свои карманы? Мы ведь думали, что спасаем родную планету. От копоти, дыма, нефтяных пятен в океане. А оказалось…»