— Ну все, хватит с меня, — рявкнул Малькольм, с силой натягивая поводья. Конь закинул голову от боли, когда узда больно врезалась ему в губы, и рванулся в сторону. Малькольм заставил его встать на дыбы, бросив через плечо: — Забудьте о том, что хотели купить эту кобылу, Уингейт, лучше поберегите свои деньги. Я никогда не позволю Леноре даже подойти к ней.

Он дал шпоры коню, пустив его в галоп, чтобы мгновением позже резко натянуть поводья у самых дверей дома. Соскочив на землю, он бросил поводья подбежавшему конюху и направился к крыльцу. Его тяжелые шаги с грохотом разнеслись по всему дому, когда он, едва сдерживая душившую его ярость, прошагал на веранду, где все еще стояла Ленора. Малькольм не заметил, как она вздрогнула при его появлении, не заметил неуверенности в этих ясных зеленых глазах. Он был полностью поглощен тем ультиматумом, что собирался ей предъявить, и настоять на уважении своих прав.

— Этот негодяй, что обосновался в шатре напротив, купил для тебя верховую лошадь, — Губы его раздвинулись в презрительной ухмылке, когда он заметил удивление на ее лице. — Но не стоит раньше времени радоваться его щедрости, моя дорогая. Я запрещаю тебе принимать подобные подарки, — Глаза его потемнели от переполнявшей его ненависти, и он добавил: — И ты сделаешь, как я скажу.

Повернувшись к ней спиной, он вышел, резко хлопнув дверью. От грохота Ленору передернуло. После его ухода в доме наступила тишина, и она облегченно вздохнула, решив, что Малькольм дал выход гневу и теперь на какое-то время успокоится.

Но однако новость, которую она услышала, не давала ей покоя. Оглянувшись, Ленора заметила, что Эштон все еще стоит у входа в шатер. Широко расставив ноги, он скрестил руки на груди, в углу его рта была зажата дымящаяся сигара. Она вспомнила, как он обычно любовался голубоватым дымком черуты, а потом крутил сигару в руках, с интересом разглядывая ее. Даже на таком расстоянии она чувствовала исходящую от него любовь. Слабый румянец окрасил ее щеки, когда она поняла, о чем он думает, и это не имело никакого отношения к Малькольму.

Кобылу привели на следующий день. Слава Богу, это произошло в отсутствие Малькольма. Какой-то человек вел ее за собой под уздцы, они медленно пересекли лужайку и, охваченная восторгом при виде этого шествия, Ленора выскочила на крыльцо. Животное было великолепно — гнедая кобыла с длинными, стройными ногами, хвост ее свободно развевался по воздуху. Она изящно наклонила голову и шла маленькими шажками, будто стесняясь дать себе волю и перейти на легкую рысь. Высокая, великолепно сложенная, она явно была голубых кровей. Ленора подумала, что скорее сломаются эти изящные, стройные ноги, чем тот неукротимый дух, что угадывался в ней с первого взгляда.

Не обращая внимания на охранников, которые появились из-за дома, чтобы не подпустить их ближе, конюх продолжал невозмутимо идти своей дорогой, пока не оказался перед пологом шатра. Эштон приветствовал его широкой улыбкой, и они обменялись рукопожатием. Потом Эштон что-то сказал и конюх, кивнув, последовал за ним на заранее приготовленное место неподалеку от границы, разделяющей его владения и узенькой дорожкой, которую он выделил Малькольму для проезда. Охранники, не спускавшие с них глаз, обменялись тревожными взглядами и ринулись вперед, чтобы не допустить вторжения на вверенную им территорию. Все это время, пока незнакомец демонстрировал Эштону лошадь, Ленора стояла на веранде, но теперь ей стало плохо видно, что происходит. Подхватив пышные юбки, она бросилась бегом вниз по ступенькам, туда, где возле кобылы столпились мужчины … по одну сторону — охранники, по другую — лошадь, Эштон и конюх. Один из сторожей бросил взгляд через плечо и заметил бегущую к ним Ленору. Он преградил ей дорогу, и Эштон уже сделал шаг вперед, готовый прийти ей на помощь, но Ленора, не останавливаясь, бросила на охранника уничтожающий взгляд.

— Вы немедленно уступите мне дорогу, — произнесла она тихо, но твердо, — или я буду вынуждена пройти мимо вас, через вас или даже сквозь вас, как вам больше нравится. Если же вы попробуете меня задержать, то вам придется применить силу. Иначе мне будет очень трудно удержаться от искушения спустить с вас шкуру своими ногтями, причем начну я с лица и первым делом выцарапаю вам глаза. Я ясно выражаюсь?

Эштон одобрительно хмыкнул, заметив, как один из охранников в остолбенении уставился на своего приятеля, явно рассчитывая на поддержку, но тот предпочел промолчать. Одно дело — ввязаться в драку с мужчиной, и совсем другое — перейти дорогу разъяренной женщине. Что-то пробормотав себе под нос, он предпочел отступить и дать ей дорогу.

— Ох, Эштон, она просто красавица! — восторженно воскликнула Ленора. Не обращая внимания на границу, она медленно обошла вокруг кобылы, любуясь великолепным животным. — А как ее зовут?

— Милочка, — с довольной улыбкой ответил Эштон.

Ленора рассмеялась и ласково похлопала лошадь по крупу.

— Оно ей идет.

— Точно, — согласился он. На лице его сияла мальчишеская улыбка, глаза весело смеялись из-под темных бровей. — Она похожа на тебя — какая-то особенная. Ты на ней будешь просто загляденье.

Ленора вздохнула, ей вспомнилось предупреждение Малькольма и особенно злоба в его голосе.

— Но ведь я не смогу принять ее. Тогда неприятностей не оберешься.

Эштон, похоже, был готов в этому.

— Я могу пока подержать ее у себя. Здесь она будет в безопасности. И когда бы ты не захотела полюбоваться на нее…или прокатиться верхом…она будет ждать тебя. Всегда к вашим услугам, мадам.

Соблазн был велик.

— Может быть, Малькольм не станет возражать, если я как-нибудь просто одолжу ее ненадолго, чтобы прокатиться? — предположила Ленора и тут же, поняв нелепость этого, грустно покачала головой. — Мне порой так тоскливо одной в этом доме. Мне ужасно хочется прогуляться, а что может быть лучше, чем проехаться верхом? — Вдруг в ее глазах блеснула лукавая искорка. — А ты не мог бы оседлать ее…прямо сейчас?

Один из охранников решительно шагнул вперед.

— Миссис Синклер, мне кажется, вам не стоит…

— Молчать! — повелительно произнесла Ленора. — Я сама решу, что мне делать. А если Малькольму это не понравится, что ж…значит, так тому и быть.

Ухмыльнувшись себе под нос, Эштон взял кобылу под уздцы и повел ее к небольшому навесу, где их уже поджидал Хикори. А Ленора позабыв о правилах приличия, бегом бросилась к дому, в спешке подобрав юбки почти до колен.

— Меган! — крикнула она, взбегая по лестнице, — Меган, отыщи мою амазонку. Я хочу проехаться верхом!

Уже через несколько минут Ленора торопилась обратно, одетая в легкую амазонку жемчужно-серого цвета. Пышное кружевное жабо легкими складками волновалось возле изящной шеи. Пересекая приграничную полосу, она заметила, что жеребец Эштона тоже оседлан и Хикори присматривает за ним. Эштон проводил человека, доставившего кобылу, и направился в Милочке. Бросив поводья конюху, он обхватил Ленору за талию и усадил ее верхом.

— Надо посмотреть, не забыла ли ты, как держаться в седле, — сказал Эштон, вложив поводья в ее руку. — Я бы не хотел, чтобы ты слетела с лошади.

Ленора не нашлась, что возразить и пустила кобылку шагом, собираясь понаблюдать за ней, потом легкой рысью и, наконец, галопом, пустив ее по широкому кругу между домом и шатром. К ее удовольствию, они быстро нашли общий язык и Эштон, одобрительно кивнув, вскочил в седло. К величайшей досаде охранников, Ленора поскакала в сторону от дома, увлекая за собой Эштона к берегу, где их никто не мог видеть.

Она наслаждалась поездкой, чудесной кобылой, а больше всего — обществом Эштона. Ей было нужно столько всего обсудить с ним. Впрочем, как и ему — похоже, он тоже горел желанием поговорить с Ленорой, потому что, стоило им отъехать, как он засыпал ее вопросами: как она себя чувствует, когда должна родить и, самое главное, когда же был зачат этот ребенок.

— Вскоре после нашего отъезда из Нового Орлеана, если не ошибаюсь, — пробормотала она, бросив в его сторону встревоженный взгляд. — Кстати, учти: кроме тебя и Меган никто ничего не знает.